серый блюзовый бог

... а вечером он приходил домой, играл блюзы на горлышках бутылок коньячных,
он всегда оставался слишком живой. слишком живой неудачник.
он комнату мерил вдоль и поперёк,
он писал стихи на стенах - он иначе не мог,
запирал своё сердце на пудовый замок, чтоб не видел никто, как он плачет.

плащ был серым, как небо осенней поры, как асфальт под ногами прохожих.
он врывался в решётку своей конуры, он казался таким_же, похожим,
он смотрел сквозь немытые стёкла окна,
он шептал в пустоту: с возвращеньем, весна,
он не помнил уже ни уюта, ни сна. но иначе - уже не может.

одиночеством пахнет прокуренный плед, осязаемы хрупкие тени,
он такой уже пятую тысячу лет, он - старик в сорок пятом колене,
он не знает покоя, но ищет покой,
он не знает себя, но остаётся собой,
он живёт только странной забытой игрой на шестой натянутой вене.
он рождает мелодию в муке хмельной,
он страдает мечтой похмельно-больной,
ненавидит соседей и мокрый карниз,
он боится смотреть исключительно вниз,
он забыл имена, он забыл адреса,
он давно сам не свой, он уже свой не сам...

но когда-нибудь в сумерках прожитых лет,
он найдёт старый ключ и откроет секрет:
слишком трудно быть богом, для тех, кто ослеп, для того, в ком музыки нет.