От выстрелов в весенней ночи...

От выстрелов в весенней ночи
стоит сухой и дробный треск:
набрав необходимый вес,
взрываются на вербах почки;
из них пушистые комочки,
не глядя на технический прогресс,
блюсти свой генетический процесс
стараются насколько можно точно.

Темно. И обостренный слух
из воздуха малейший ловит звук:
кошачью дробь по кровле, стук
колёс ремонтного трамвая,
вот чертит круг
крылом ночная птица,
и чей-то голос:
«Друг ты мне или не друг?». -
Ответ завис.
Молчание.
Тень муки...
С плеч, нехотя, соскальзывают руки,
и некуда девать свободных рук.

Стена намокшая выдавливает влагу;
блестящую, как крупный пот на лбу
(стена – как символ вечного табу,
как провокация, чтоб проявлять отвагу;
но в заточении проходит за бумагу
для писем и пометок про судьбу
немногих тех, кто предпочел борьбу
тропинкам к потребительскому благу).

А что борьба? Вид... способ обитания,
рецепт от скуки, от рутины дней;
мятеж, всегда присутствующий в ней,
не думает, порой, о наказаниях.
Дерзания, дерзания, дерзания...
Чем больше было загнано коней, 
тем жизнь забавнее,
поэтому длинней
псаломщика должно быть отпевание.
 
От выстрелов в весенней ночи
стоит сухой и дробный треск:
набрав необходимый вес,
взрываются на вербах почки.
Жизнь продолжается... и точки
меняются на чудный блеск
многозначительных отточий.

Пусть дальше будет так и так, и так...
но всё же, улыбнувшись напоследок,
среди родных (иль неродных) "наседок"
подам Всевышнему рукой я «вира» знак
и… вознесусь - как мой далёкий предок.