2. Отвлечение. Дантес, Пушкин и Николай I

А сейчас – чуть отвлечемся, чтобы сообщить, вам, ещё что-то как о Пушкине, так и об его наследии.

                Отвлечение
             Обложка моих основных книг, в Самиздате, оригинальна своим смысловым содержанием. Жаль, что она выполнена, мною, в Пейджмекере и, потому, не переносится в систему  Ворд. А её смысловое содержание выполнено мною, через художника: во-первых, на фоне дуэли Дантеса с Пушкиным; во-вторых, через целый ряд высказываний пушкинистов и знаменитых людей - именно по пушкинской «Пиковой даме».
             Так вот, если смотреть на обложку книги, то в левом верхнем углу идет следующая запись: «Пиковая дама» построена на ряде случайностей». – пушкинист Е. Полякова. Из статьи «Реальность и фантастика «Пиковой дамы».
             В правом же верхнем углу, обложки книги, мною дано высказывание Ф.М. Достоевского о пушкинской повести. Вот, оно, перед вами: «Мы пигмеи перед Пушкиным. Нет уже между нами такого Гения!». Так начинает свой отзыв, о «Пиковой даме», Ф,М. Достоевский». Кстати, своего «Игрока он создал тоже на основе пушкинской «Пиковой дамы». Однако вернемся к самой обложке книги.
              В левом же нижнем углу я поместил высказывание поэтессы А.А. Ахматовой о пушкинской повести. Вот, оно, перед вами: «Как «Пиковая дама» сложна! Слой на слое!». А.А. Ахматова». Кстати, талантливая поэтесса очень близко подошла именно к самому строению пушкинского шедевра.
             В правом же нижнем углу я поместил высказывания знаменитого критика В.Г. Белинского о пушкинской повести. Вот,  оно, перед вами: «Собственно это не повесть, а анекдот. Для повести содержание «Пиковой дамы» слишком исключительно и случайно». В.Г. Белинский».
            Как видите уже и сами, даже у знаменитых людей и пушкинистов высказывания, о пушкинской повести, прямо противоположные!
           А чуть выше, этих двух нижних записей я давал, к каждой своей основной книги, их названия. К примеру:  За что убили Пушкина? Выделяя, эта надпись, самым крупным шрифтом. И получалась, кстати, красивая и, в то же время, оригинальная обложка книги. 
           Внизу же обложки книги, прямо посередине её, я поместил высказывание первого биографа поэта, Петра Анненкова. Вот, оно, перед вами: «Тайная деятельность мысли и творчества у Пушкина носит совершенно другой характер, чем та, которую он открыл публике и которую мы знаем по его сочинениям. Под лучезарными произведениями его поэтического Гения, отданных свету, текла, не прерываясь всю жизнь, потаенная струя творчества общего, политического, исповеднического и задушевного характера». П. Анненков, первый научный биограф А.С. Пушкина». Однако продолжим основную тему нашей книги. И введем, в неё, следующую статью.

                7. Дантес, Пушкин и Николай I
                на празднике «Святой Екатерины»
              Заканчивая же разговор о «екатерининском ряде», - к сожалению, конечно, так как далеко не всё  сказано о нём! – выделим, вам, еще один николаевский сценический фрагмент. Фрагмент, названный нами, в обозначенном, выше, ряде, «Дантес, Пушкин и Николай I на празднике «Святой Екатерины».
              И фрагмент, поставленный царем-«сценаристом», - если взять во внимание уже выделенную нами, выше,  статью С. Ласкина «Дело» Идалии Полетики», которую мы, вас, просили запомнить! - именно 24-го ноября 1835 года. Другими словами, это именно в день тезоименитства Екатерин.
              Вот как выдержка из статьи С. Ласкина, об Идалии Полетики, закончена, нами, только что выделенным, выше, предложением: «В дальнейшем имя Пушкина не встречается» (Смотрите выдержку, из статьи С. Ласкина, в нашем разговоре о дате 27-го января.).
              А Семен Ласкин продолжает её, далее, так: «Приглашали во дворец по списку, и в этот последний для Пушкина прием Дантес приглашен не был. Единственное совпадение приглашений было 24-го ноября 1835 года, в день тезоименитства Великой княжны Екатерины Михайловны».
              Заметим, что выделение названного, выше, николаевского сценического фрагмента стало возможным благодаря опубликованию, Сереной Витале, полной переписки Дантеса, с Геккерном,  за 1835-36 годы. В этом – и уникальность фрагмента. А уникален он еще и тем, что открывает его, нам, - и рассказывает нам, его!  – сам Дантес в письме, к Геккерну, от 28-го декабря 1835 года.
              Дантес, являющийся, - и по выдержке из статьи С. Ласкина, и по своему письму! – участником выделяемого, здесь, сценического фрагмента заговора. Фрагмента, вновь созданного, нам, именно царем! Вот как он открывает и рассказывает его, нам, в названном, выше, письме. В письме, тоже, - почему-то! – датированным, им, именно пиководамовским, то есть 28-го декабря, числом:
              «На последнем балу в Аничкове Его Величество был чрезвычайно приветлив и беседовал со мною очень долго. Во время разговора я уронил свой султан, и он сказал мне смеясь: «Прошу вас быстрее поднять эти цвета, ибо я позволю вам снять их только с тем, чтобы вы надели свои», а я ответил, что заранее согласен с этим распоряжением. Император: «Но именно это я и имел в виду, однако, как вам невозможно быстро получить назад свои, советую дорожить этими», на что я ответил, что его цвета уж очень хороши, и мне в них слишком приятно, чтобы спешить их оставить; тогда он многократно со мною раскланялся, шутя, как ты понимаешь, и сказал, что я слишком уж любезен и учтив, причем, все это произошло к великому отчаянию присутствующих, которые съели бы меня, если б глаза могли кусать».
              Здесь примечательно и то, что сама Серена Витале, рьяная защитница Дантеса и поклонница П. Щеголева как «Великого пушкиниста», - а он, у неё, «Велик»: именно из-за своей ложной концепции и именно за «скабливание, им, позолоты с памятника Пушкину»! – сделала такое пояснение к только что выделенному, здесь, разговору, царя, с Дантесом: «Речь идет о белых плюмажах из страусовых перьев императорской гвардии, воткнутых в султан, и о белых цветах  французского королевского дома».
              Ещё раз выделим, П. Щеголев, у неё, и «первый пушкинист», начавший, как вы уже знаете, «соскабливать позолоту с памятника Пушкину». Во вступительной статье к полной переписке  Дантеса, с Геккерном, она призывает, к этому же, к «соскабливанию позолоты с памятника поэту», и будущих пушкинистов.
              Мы же, наиярчайшее выделяя и «белый цвет» (О чем, Николаю I, говорить с Дантесом, - когда где-то рядом Пушкин! – как не о «белом цвете».), все же обратим, ваше внимание, на смысловое содержание только что выделенного, перед вами, николаевского сценического фрагмента заговора. А оно – тоже зловеще у царя.
              Если в предыдущем фрагменте Николай I только обозначает Дантеса, - через свои мундир кавалергарда! – то, - в этом фрагменте! - он прямо, но тайно, «показывает», поэту, именно Дантеса как будущего его убийцу (Кстати, Дантес был специально познакомлен с Пушкиным, как следует из воспоминаний Данзаса, секунданта поэта, еще в середине 1834 года. Когда тот, будучи временно «холостяком», - из-за отъезда Натальи Николаевны, в 1834 году, в Полотняный завод! – обедал в ресторации Дюма.).
              Здесь есть, кстати, и нюанс. Как мы отмечали выше, разговаривая с Дантесом о «белых цветах», царь, вполне возможно, поглядывал, в это время, и на Пушкина. Посматривал на поэта, находящегося, в этот момент, где-то рядом.
             Не исключено, что на поэта посматривали, в это время, и его высшие соучастники: Нессельроде, Михаил Павлович и Бенкендорф. Соучастники императора, которые, после завершения бала, бурно обсудят, с царем, только что выделенный эпизод. Изображая его, вполне возможно, и в лицах. Дальше мы коротко поговорим об александровских и николаевских рядах.