Белоснежка и Семь Гномов

В некотором "как бы" Царстве,
"Государстве" как бы тоже,
Проживали, жили вроде
Те о ком мы сказку сложим,

Иль не сказку - просто сказ,
Сагу, повесть, иль рассказ,
Как хочешь так и называй,
Да с ушей лапшу снимай...

Глава 1.
 
За «тридевятыми горами»,
За лесами с «тополями»,
Жил город на семи холмах,
О красных крепостных стенах,

При Мавзолее и Кремле,
С башней «Останкинской» во мгле.
Не город, а статус-персона
Стекла, железа и бетона.

Не то чтоб «Город-солнце-сад»,
Столица. Бишь имперский град.
С  хлебом-солью, водкой, баней
И с «меченым Царем» Мишаней.

С интеллигентнейшей Царицей,
Была что светскою тигрицей.
Градоначальником Борисом
И с рыжим комсомольцем Лисом.

С народом с колбасой в руке,
Да ста рублями в кошельке.
По слухам – Царство «оси зла»
Мужик где  «забивал козла».

И так то царство преуспело,
Что закрома свои проело.
Сей кризис в «гласность» перерос,
«Консолидацией» зарос

И прочею белибердою,
Что обернулося бедою.
Мужик, забыв перекреститься,
Лаптями стал махать и злиться,

Что он не Князь и не Боярин,
Не Божий Сын – «Самаритянин»,
Не золотых яиц несушка,
А что «неведома зверушка».

Из смесей теста колобок.
Толь из песочницы «Совок».
Царь потихоньку «срыл» в Форос.
Ну а мужик пошел в разнос.

Стал выступать, что зря болтать,
В  воздух из гаубиц пулять.
Затем послал на «х.» и в «п.»
Трясущийся «ГКЧП»…

И тут ударил в небе гром.
Из речки выполз пьяный Гном.
Он, испугавшись, что попрут
«во глубину Свердловских руд»,

Чтобы в Столице закрепиться
Решил в кого-нибудь вселиться.
Узрел подлец яки по морю
Плывущего по речке Борю.

И враз,  судьбу благодаря,
Вселился в голову Царя,
Которым Боря вскоре стал
Имперский сотворив развал.

Как рассмотрел он в шлейфе брызг
Что тот пловец был пьян и вдрызг?
Известно видно только Гному.
Дале представим Гнома Рому,

Который процветал в тени.
Меня Читатель не брани,
Но тень описывать не буду.
Я не колдун, не мастер Вуду,

В кого, Кто, где и как вселялся
В неведении я остался.
Но был сей Гном «Барон нефти».
Лопатой деньги мог грести.

Не справившись, взял экскаватор.
Великий Рома был новатор.
От денег разбросал обертки
От Магадана до Чукотки.

Других два Гнома из ларца,
Не одинаковых с лица,
Мы знаем как народовольцев,
Из комсомольцев-добровольцев.

Как кукловодов кореша.
Вели что Гнома-алкаша
И водку спиртом разбавляли.
Сами не злоупотребляли.

Вершили Гномы под шумок
Самый масштабнейший «хапок».
Суверенитеты раздавали.
Себя меж тем не забывали.

Один Чернявый. Другой Рыжий.
Циничны оба и бесстыжи.
И под овации. На бис.
В свет вышел Гном «киндер-сюрприз»,

Глашатай «кидняка-дефолта».
Средь каратистов – мастер спорта.
Очкарик, выкрикнув «Кийяя»,
Лишил последнего рубля

Челядь «Страны Бухого Гнома».
Разбогатели он и Рома,
И те, кто знал что ГКО
Не облигации – дерьмо.

На этом также рубль с цента
Имел и «Миша – два процента».
Любимец женщин. Красавец.
Гном сердцеед. Крутой самец.

Улыбка – тысяч сто «У.Е.».
В Конгресс отправил реноме
Как кандидат на Царский Трон.
Но не был в Штатах утвержден.

Отправлен был как приз в награду
Приемнику из Петрограда.
Гному – семейному гаранту.
Семейных ценностей педанту.

Из «горнолыжных дзюдоистов».
Гному – чекисту из чекистов.
С харизмой – явно не сморчок,
С глазами честными в пучок.

В лазер. В оптический прицел.
Пишу и думаю: «Я цел?
Иль спустят на меня собак,
Что Гном креветка, а не рак.

Кровей не голубых, не красных,
Не Гном – обман надежд напрасных.
Герой, а не марионетка.
Не «чудо-юдо мармузетка».

Не чудо – плод зеркал кривых.
Не совесть нации слепых,
Не видящих далее носа.
А «Главный» рейтинга, опроса.

Народных сказок Добрый Царь.
Как было раньше, было в старь.
Однако дальше «гнать пургу»
Про Гномов больше не могу.

Представлю Горе. Белоснежку
Одету в черную одежку.
Которая устала слишком
Быть в Царстве папы серой мышкой,

Пешкой на шахматной доске,
Рисунком на сыром песке.
Кто, посоветовавшись с Семьей
Решила с ходу стать Ферзей.

Без помпы лишней в Кремль вошла.
Там понимание нашла.
Всех Гномов собрала в кулак.
Родился Монстр. Нет – Вурдалак,

Взращенный на сернистой нефти.
С ним также в Свет ворвались черти
И закружили хоровод
Бесовских веяний и мод.

Сей хоровод мы и опишем.
Как можем, но четверостишьем.
Сюжет по времени размажем.
А Гномам с Белоснежкой скажем:

«Сказка ложь. В ней нет намека.
Нет урока. Нет упрека.
Есть «уши мертвого осла».
Что вдаль Жар-Птица унесла.

И «замочила их в сортире».
А может, утопила в «Мире».
Вы же, как в сказке поживайте
«Да тощих мух с котлет сгоняйте».

Глава 2.
 
Счастливее всех-всех на свете
В  песочнице играли дети.
Строили замки из песка,
По небу плыли облака,

Солнце светило ясное
И жизнь была прекрасная
В их сказочном своем мирке,
От нас, который вдалеке,

За семью печатями,
За маскарадов  платьями,
Что одеваем с возрастом.
Об этом как-нибудь потом.

Все это только присказка,
Чтоб проскочила искорка
Меж состояньем детским –
«Совковым», бишь советским.

И «гномским» настоящим,
Радующим и злящим,
Бедным и богатым.
Анекдотом бородатым.

Не всем, в котором повезло
Взять лодку, к лодке той весло,
Чтоб плыть по речке молока
С  кисельным брегом по бокам…

В песочнице играли дети…
И к ним счастливейшим на свете,
Яко козлище в огород,
Забрался Гном царских пород.

В народе прозванным Бориской.
Детишек поманил ириской
Больших, по-взрослому, свобод.
И взбаламутил так народ,

Я извиняюсь - детский сад,
Что сам был этому не рад.
В песочнице нашелся умник.
Песочку, хрясть, Бориске в «кумник»,

В заплывшие жирком глаза,
Чтоб Гнома прошибла слеза,
В груди застрял комок-комочек,
Что он и сам играл в совочек.

Но нет. Бориска «типа панк»
К песочнице направил танк.
По замкам из песка – «бабах»,
По самый, что есть Карабах…

Поднялся в воздух смерча столб…
Детишкам кому по лбу, в лоб
Сей ветер перемен ударил.
А Гном им, понимаешь, парил:

«Игрушек подарю вам воз.
В песочницу сгрузим навоз.
Посадим розы. Орхидеи.
И скоморохи-лицедеи

Плясать вам будут до упада.
Организуем Гей-парады.
Научим вас «крутить рамсы»,
Обучим пению попсы.

Иные воплотим затеи.
Представлю авторов идеи.
Знакомьтесь дети – сын Тимура.
Егорка. Чья губа не дура.

В команде Гномов из ларца,
Не одинаковых с лица,
Вас не обманут. Объегорят.
Ропот… Молчать! С Царем не спорят!

А ты с совочком, понимаешь,
Берешь лопатку и копаешь.
Иль роешь землю, так сказать,
Чтоб деньги папы закопать

И бабушкины сбереженья.
Для роста их, приумноженья.
В Поле Чудес для дураков.
В стране наивных простаков…

Процесс Егорка проследи.
Главное – сам не наследи.
И белые одень перчатки,
Чтоб не оставить отпечатки»…

В песочнице развал. Разруха.
Бориска пальцы свил у уха:
«Эй! Кто там прячется в кустах
Когда здесь полный «разбабах»

И перестрой песочницы?
Кто там, в штанишки мочится?
А! Это ты, мой бывший босс,
Который спрятался в Форос,

С черною меткой на плеши.
Под дудочку мою спляши!
Ты из себя сохатого
Нам не лепи Горбатого!

Пляши! Пляши! Пляши соколик!
Под камеру! В рекламный ролик!
Отныне ты не Царь Горох,
А, понимаешь, скоморох…

После речей своих Тиран
Наполнил водкою стакан.
Смачно выпил. Закусил.
И в Кремль на танке укатил.

А в песочнице война.
Хаос. Полная «ХАНА».
Кто к себе ведерко тянет.
Плачет кто, а кто рыдает:

«Мне отдай свою машинку
За конфетки четвертинку!»
«Нет! Машинка же моя!
Дай мне лучше три рубля!

Коли нет – возьми у папки.
Ты теперь мне должен бабки», -
Ему пупс что посильней, -
«Их отдай! И побыстрей!»

Его соседи, взяв совочки,
Деньги прятали в песочке
По сообразу картины,
Что они де «Буратины».

Кто-то, взяв скакалку в руки
Всем устроил «бяку-буку».
А совсем уж дурики
Играли в жмурки – «жмурики».

Другие только в прятки,
Сверкали одни пятки.
А те, кому, что в лоб что полбу,
Откопали где-то колбу,

То ли банку с гексогеном.
И, ведомые злым геном,
В подвал дома отнесли.
С  жильцами, напрочь, дом снесли.

В углу песочницы парнишка
Читал про Кибальчиша книжку.
Нашелся на него Плохиш:
«Не так сидишь. Не так глядишь.

Не «по-пацанскому» моргаешь.
Ни сам не пьешь, не наливаешь.
Ты среди нас теперь «Титаник».
«Нераспальцованный ботаник».

Отличнику бац по очкам.
В них отраженных облакам.
Плохиш не знал, что он от скуки
Лишил песочницу науки.

Столб пыли все не опускался.
Вот это Боря постарался!
Дела, какие замутил,
Какие вихри закрутил.

В пыли скакали дети в шапках,
На деревянных, на лошадках
Палили в воздух из хлопушек.
Из «стингеров». Других игрушек.

С кривой улыбкой хохмачи
В игру играли «Басмачи».
Срезали, как бы понарошку,
У чучел «тряпошные бошки».

С детишками другими в ссоре
Дерзили даже Гному Боре.
А тот бухал. Бухал. Бухал.
Их как бы и не замечал.

Когда заметил - поздно было.
«На мыло Борю! Боре в рыло!», -
Детишки в голос завопили.
Ну а песочницу бомбили.

Чесали под одну гребенку.
Из танков били по ребенку.
И старикам. И басмачу.
Зеленым флагам. Кумачу.

Смешалось в пыль «Ура», «Акбар»…
В Кремле в то время шел пиар,
С крапленой картою колоды,
Демократической Свободы.

С примесью гномского ярма.
И с кражей общего добра…
В сыр-бор немного погодя
Заслали птицу Лебедя.

Как запускают в прибаутку
Селезня. Вернее – Утку.
Тот белы крыльями взмахнул,
Шею лебяжью изогнул.

Прогнулся, можно так сказать,
Мир согласился подписать,
Между детьми и басмачами.
Меж «лохами» и «паханами».

Оформил Лебедь честь по чести
Захороненье «груза двести».
Честь Армии игрушечной.
«Трехтанковой». «Трехпушечной».

С зарплатою задержанной.
Он посчитал поверженной.
И что совсем не здорово,
Солдат расплавил в олово.

Хотел как лучше. Но беда.
Все вышло, в общем, как всегда.
В пределах басенной науки
Рака, Лебедя и Щуки…

Рядом с песочницей. В пруду.
Златую Рыбку на уду
В мутной воде ловил Колдун.
Маг слова – Князь Черномырдун.

Со свитой Гномов из ларца,
Не одинаковых с лица.
И тех, кто рангом был пониже,
Но не был менее бесстыжим.

Свита стояла вдоль пруда.
С сачками боле невода.
Карман держали еще шире.
Прицельным взглядом,словно в тире,

 
В воду смотрели упыри.
Их, черт возьми, и побери.
Златую Рыбку поджидали.
К уде наживку подбирали.

Цепляли хлеб и мотыля.
А Рыбка им: «Фиг! Ву а ля!
Не клюну. Можете не ждать.
Меня так просто не поймать.

Золото мною в ил зарыто.
А вам разбитое корыто
Быть может все же, подарю.
И то – желаньем не горю».

Черномырдун чернее тучи:
«Мы эту Рыбку заполучим»!
Стал ворожить и колдовать,
Язык английский изучать.

И осенило – «Вау! Черри!»
В рыжего Гнома «глазья» вперил:
«По-моему ты, Гном, вчера
Детям раздал ваучера.

Придумай как у бедолаг
Выудить тонны две бумаг.
Ведь их и так, не будем спорить,
Задумали мы объегорить.

Бумажки эти – на крючок.
Меня ты понял, своячок?
Ведь мы на «вишенку» такую
Поймаем Рыбку Золотую».

Рыжий Гном ответил: «Есть!»
Применив обман и лесть
Стал детишкам объяснять
Где ваучеры им обменять

На пузырек «паленой» водки,
Буханку хлеба и селедку.
Или на крынку молока.
Или на «в небе облака».

А не то они, ребят,
Попросту у вас сгорят.
Ведь их срок – не боле года.
Все для вас. Бишь для народа.

Быстренько их мне отдайте
И «как знайте, поминайте».
На утрене. Хоть на вечере.
До свидания «Вау-Черни».

Хоть я в вашем горле кость –
Не ваша теперь собственность,
Включая ложку манной каши.
Что было вашим – стало нашим.

В песочнице и вне нее –
Кушайте мое вранье.
Вот так детишки-октябрята,
Совки, Совочечки, Совята.

Да вы не плачьте «е-мое».
Приватизируйте жилье.
В песочнице и из песка.
А то смотреть на вас тоска.

Вы стройте, стройте. Мы поможем.
Сполна налогами обложим.
Но это позже, а сейчас
Смотреть в мой правый честный глаз!

Из глаза выскочил Гипноз.
Сгрузил «Вау-вчера» на воз.
Почтовой тройкой их к пруду
Черномырдуну на уду.

Вокруг все та же свиты стая.
Поймалась Рыбка Золотая.
За нею Щука погналась.
Вместо Емели подалась

На услуженье упырям
И прочим сказочным Царям.
К тем, кто мечтал «и рыбку съесть».
И совесть, потеряв и честь,

Имели странное желанье
Самим стать рыбою пираньей.
Акулами капитализма.
И радовала из Хоризма

Гнома Бориса фаворитов.
Воров, мздоимцев и бандитов.
И эта, с позволенья, знать
Златую Рыбку ну пытать,

Приколотив к доске гвоздями,
За плавники ее клещами:
«Где золото и где алмазы?
Где прячешь уголь, нефть и газы?

Валютный где запас Страны?
Утюг тащите пацаны!
Златы бока ей «щас» поджарим!
И Щуке на обед подарим!»

А Рыбка «с принципа» молчит.
От боли губами скрипит
И думает: «Пытка – понты.
Спасут, спасут меня менты.

А КГБ врагов накажет.
Спецназ армейский костьми ляжет,
Но Рыбку Златую спасет».
Вот мыслей был ее полет.

Ошиблась. Продается все.
Ружье стреляет за «рыжье».
И не спасет даже Гринпис
Коль не пойдет на компромисс.

И с ней пока такая штука
Желанья выполняла Щука.
Чтоб на прием к ней записаться
Элита меж собою драться.

Стрелять. Взрывать и подставлять.
Счета друг другу выставлять.
А та лишь жителям Кремля
Поставляла соболя,

Обиты золотом кареты,
Бриллианты, камни-самоцветы.
А по особому капризу
Могла открыть в Европы визу.

Счетами в банках одарить
Тех, кто решил «потиху» срыть.
Заводы, вышки нефтяные,
Медь, никель, прииски золотые

Получали лишь блатные.
Гномы. Да близкие родные
Царя-бухарика Бориски.
Подписывал он их записки

К Щуке направленных желаний
Без сомнений и стенаний.
А то ведь Щучее веленье
Имеет и ограниченье

В интервале временном.
Пока в песочнице Содом
Или Гоморра. Что? Не знаем.
Лишь понимаем – вымираем.

Ради желаний единиц,
Которые пошли на Блиц…
Царя желанья и хотенья
Вызывали раздраженье

Среди Совочков и Совков,
Но кто их слушал, сопляков?
Коли пошла такая пьянка –
Пляски Бориса под тальянку.

Чтоб доказать всем – свой он, свой.
Что сердцем добрый и душой.
Он Царь от Бога, понимаешь.
Ты выбор сердцем принимаешь

Не дружный с головой сопляк.
Свой Трон не уступил, добряк,
Барону красному Зезюгу.
Детям песочниц как бы другу.

Но Царский стульчик расшатался.
И Рыжий Гном как мог, старался –
Распорки к ножкам прибивал.
Их «загогулиной» скреплял.

Гвоздем. Шурупом. Скрепкой. Скобкой.
А  «из-под ксерокса коробкой»
Седушку снизу подпирал.
Со лба рукою пот стирал.

Позвал на помощь Белоснежку,
Одету в черную одежку.
Решив, что Боря подустал.
А Дама с «корабля на бал»

В тени, без рамп и без софитов
Порулит сонмом фаворитов.
Да и Зезюга приструнит.
Бишь к теплой стенке прислонит.

И даст, по Щучьему веленью,
Достойное обеспеченье.
А что до злых его речей?
Язык – да он же без костей.

Пусть себе шавкой злобно лает.
Она обычно не кусает.
Пусть строит из себя Никитку.
Откроет в Кремль ему калитку.

И пусть сей красный фаворит
Детишкам головы дурит…
А Боря делал рокировки
Картошки, хрена и морковки

В палисаднике Кремля.
И девальвацию рубля.
С помощью Черномордуна –
«Водокрута-колдуна»

И его верной, жадной свиты.
Детишек карты были биты.
Признав полнейшей ерундой
Опыты с Рыбкой Золотой,

Си подколодные аспиды
Решили строить пирамиды
В песочнице и из песка,
И высотой под облака.

Черномырдун был главный Гений
Сих зыбкой прочности строений.
Построил самую крутую.
Громадную. Внутри – пустую.

К ее подножью, как на грех,
Сгрузили деньги МВФ.
Ту пирамиду затрясло.
И «башню» Колдуну снесло.

К деньгам ручонки потянулись.
Но Гномы из Кремля проснулись
И к Белоснежке на поклон:
«Поставь хищению кордон

И сократи наши потери.
А деньги МВФ поделим.
К суду нас вряд ли привлекут,
Долги потомки отдадут».

Та в ступу яки в самолет.
Метлой направила полет
На место сих деяний странных.
Слов много высказано бранных

Слетело с ее дамских уст
За то, что ларчик гномов пуст.
Чар Колдуна навек лишила.
Над пирамидой покружила.

И поняла – Семьи финансы
Поют последние романсы.
Кусок забрала пирога,
Что получили от врага,

За разгром песочницы
Что вот-вот закончится,
Когда пирамида рухнет.
И тут в песочнице как УХНЕТ!!!

Прах посыпался и пух.
Скончался не один главбух.
А Белоснежка в ступу прыг
И в Кремль ракетой в тот же миг.

Гномов к себе на кондачок,
Под свой железный каблучок.
Пальцами щелк: «Вот мой каприз –
Теперь Колдун Киндер-Сюрприз!

Ты, Киндер, объявляй дефолт.
И знай – на гайку хитрый болт
С левой резьбой всегда найдется.
Черномырдун, как мне дается,

Уж на орехи получил.
И Эстафету вам вручил.
По Щучьему и моему веленью.
Что? Есть какие-то сомненья?

И будешь ты любезный Гном
Отпущения Козлом.
А мы дадим тебе капусты.
Иль в огороды с ней запустим».

Очки поправив, грудь вперед,
Киндер объявил дефолт.
«Кассиром назначаю Рому.
Ковер стелите молодому.

И мне он нравится, стервец,
Как чистокровный жеребец.
Ты будешь нефти «сомельи»
И главным спонсором Семьи.

Ах да, из табакерки черт,
Можешь не ходить на корт.
О нем в газетах «ни-ни-ни»!
Будет процветать в тени.

А если что и просочится –
Немедленно всем отшутиться»…
В песочнице детишки в шоке.
В школе забросили уроки.

Нашли цистерну со спиртом –
Содом же он и есть Содом.
По-взрослому и пригубили,
Да «дурью» косяки набили.

И ну дымить как паровозы.
Они же Гномам «бабы с воза».
Дела в Кремле серьезней, круче.
По воле Царской или Щучьей

Сталью скрепляют сундуки
«Презлатоцепые быки»,
Что при сокровищах у свиты
Охранники. С виду – бандиты.

А свита их в Европу оптом,
Чтоб сделать жизнь свою курортом.
Иль «почить в бонзе» вечным сном
Со свежевыбритым лицом,

Помытым и ухоженным,
В дубовый гроб положенным.
Результаты видим сами –
Поля в граните со крестами.

Иль в замках при Рубляндии.
Иль в Англии, Шотландии
Жить в статусе Господ, Вельмож
Под свинской маской свинских рож…

Возня в песочнице, погром.
Это Бориска – Царь и Гном,
Погрязнув в «рокировочках»
Шальных «перестановочках»,

Впал в полную прострацию.
Под бурные овации
Америки, да и Европы,
Что нам надрали как их? Шопы…

То-есть надраили витрины.
А Шопы – это магазины,
Где демократия товар
Потертых джинсов-шаровар.

Бишь просто утка для детей
В обзорах теленовостей.
Белоснежка со друзьями,
Чтоб в Кремле не стать гостями

Если Боря упадет
И Зезюг на Трон взойдет,
Стали думать и гадать,
Чтоб такое предпринять.

Ведь светит полное «зюзю».
Ну а тем боле буквой «зю»
Все будет если Жиротоп
Какой-нибудь всем скажет: «Стоп!»

И сапоги, помыв в морях
И в океанах всем «бабах»
Совсем уж ядерный устроит.
И пострижет всех и построит.

В общем, задумалась Семья:
«Ох ты! Ах ты! Айяяй!».
Позвали Гнома с взором чистым,
Который главным был чекистом.

И попросили сесть на Трон
Отгонять метлой ворон.
Под защиту взяв Семью,
Сохранить ей жизнь в Раю.

Но те, у коих был злой ген,
Опять взорвали гексоген…
Гномы цвели и пахли
Взрывы, когда бабахнули.

Ведь там, где страх и паника,
Все требуют охранника,
Чтобы порядок навести.
И как же Гномам не цвести,

Если такие карты в руки –
По воробьям да из базуки.
Чекист решил – ему по силе
Пернатых утопить в сортире.

И басмачей там замочить,
Где те успели гнезда свить.
Бишь на краю песочницы
Где нефть с песочка сочится,

Разбавленная кровью
И вредная здоровью.
Опять война. Опять потери.
И пух летел. И с кровью перья

Разлетались в стороны.
Над бойней вились вороны.
Их Гном метелкой разгонял,
Что ему Боря в руки дал,

Как веер Белоснежки,
Отведя роль пешки.
Но наш Гном, все же, был Чекист.
Он взял бумаги чистый лист.

И стал писать не по заказу
Свои, бишь Царские Указы.
И помаленьку, тихой сапой,
В Кремле стал становиться Папой.

Стал Рыбку Златую искать.
Чтоб та желанья исполнять
Могла без принужденья, гнета.
И окружил Семью заботой

По не писаной науке
Гномской круговой поруки.
Что было - далее опишем.
Как можем, но четверостишьем,

Плывущим по реке Неве
В следующей сказочной главе.

Глава 3.
 
Счастливее всех- всех на Свете
В песочнице играли дети.
Строили замки из песка.
По небу плыли облака.

Солнце светило ясное.
И жизнь была прекрасная
В их сказочном, своем мирке…
Только песочниц стало две.

В другой – ни солнца, облаков
И не в песочнице песков.
Вокруг, как частокол, шприцы.
О кои колются мальцы,

Что в сей «шприцовщице» играют.
Кто не обколот – наливают
В стакан какой-то бормотухи.
Пьют. Ну а после, с голодухи,

Сгрызают поедом друг друга
Так, что трясется вся округа.
И это только присказка.
А коль меж ними искорка

Разрядом молнии проскочит,
Не разбираясь, раскурочит
И ту песочницу и эту.
Лишь пыль развеется по ветру.

В песочнице играли дети…
Катя насыпала Пете
В ведерко Царское песок.
А тот, взяв в руки мастерок,

Построил город. Да какой!
Культурный центр с рекой Невой,
Который далее всем миром
Крестили «Северной Пальмирой».

И там же. Да среди болот.
Соорудил «потешный» Флот.
Чем Царство сделал, Боже правый,
Морской Великою Державой.

В Царские руки, взяв топор,
На шведов «положив прибор»,
Князьям, Бояринам, Холопам
Прорубил окно в Европу.

Великих дел Великий Царь.
Но это было в прошлом, в старь.
Недолго век Петра продлился.
Он, съев конфетку, отравился.

Вернее был отравлен Гномом,
Иль кем-то близко с ним знакомым.
А может быть сгубил табак.
А может с водкою кабак.

А может быть и простудился,
Когда за жизнь холопов бился,
Тонущих в ледяной воде,
Черт знает как, черт знает где.

С тех пор меняются лишь лица
На истории страницах
Простолюдинов и Царей,
Гномов, Бояр и Упырей

В Великом Городе Петра.
И Гном Чекист с того двора.
Сгонял под «крышу» голубей.
«Собакам» голубых кровей

Был верный друг, товарищ, брат.
И сам был, вроде, демократ.
Но Трон есть Трон. И Царь есть Царь.
И Государства Государь

Должен быть жестк, но не жесток,
Чтобы в песочнице песок
Совсем не растащили дети,
Те, кто счастливей всех на свете.

В крутых песочницах играют.
И ни каких забот не знают.
Златая Рыбка, между тем,
Чуть не отбросила совсем

«Коньки», бишь ласты-плавники.
«Презлатоцепые быки»
Кои к доске приколотили.
Колокола Церквей звонили

Эфир набатом сотрясая.
«Проснись! Проснись земля Святая!
И Рыбка Златая прости!
У нас желаний только три.

Первое, в общем-то, простое –
Хотим морального устоя,
Детей здоровых и семью.
Квартиру дешево, свою.

Иль домик с садом огородом.
Чтобы народ не звали сбродом.
В миру блуждающим Совком.
Ну а в желании втором,

Дворяне те что «столбовые»,
Иль кто косит под таковые,
Имели в пожеланьях меру.
В родное Государство веру.

И знали, что в желанье третьем,
Можно стать «в легкую» отрепьем,
Простиранным в битом корыте.
И напрочь всеми позабытым.

Униженным, стреноженным,
Иль просто уничтоженным.
Все это слышал Гном Чекист.
И Рыбку он, под Гномов свист,

Освободил. Раны промыл.
И в «чисты воду» отпустил.
Мол, плавай, набирайся сил,
Не зарываясь в донный ил.

Мучить тебя не будем боле.
Желания по доброй воле
Будешь, коль хочешь исполнять.
Но тут Колдун и свиты рать,

Оставленные как приз в награду
Приемнику из Петрограда,
В пруду водицу ну мутить.
Аристократами рядить

Черных в душе, но с вида «лепых»
В бывшем – «Быков презлатоцепых».
Из дам «Аля в ощипе кур»
Бомонд создали, бишь «Гламур».

Детской любви образ разрушив,
Китч возвели принцессы Ксюши
В ранг «всеправдивой вселюбви»
В теледурдомах на ТиВи.

Правда, чуть позже, а в начале
Гномы всем «шороха задали»
Оптом эфир за нал скупая.
И Башня, мама дорогая,

Та, что в Останкино стоит,
Вдруг от стыда как задымит!
Чуть не сгорела как свеча.
Царь Гном Чекист взял сгоряча

Лицензии все отобрал.
И Гномов двух туда сослал,
Куда дожди с туманом ходят.
Лорды тень на плетень наводят,

Бишь за нос водят всех и вся,
Мир в жертву Дьяволу, неся.
Но «Гном» - диагноз навсегда.
Что с гуся талая вода

Им эти меж собой разборки.
Для них что Англия, что Горки.
Из Альбиона даже проще
Продать березовые рощи,

Пшеницы в поле колосок.
А что в песочнице песок
Детишкам не принадлежит –
Здоровью не вредит.

Пускай в «шприцовщице» играют
И кайфом души умиляют,
И жизнь меняют на «прикол» -
Бишь героиновый укол.

Колдун же попивал вино.
Царя Указы под сукно
Прятал. На них «прибор ложил»,
Что Белоснежке был так мил.

Детям игриво улыбался,
Когда решать вопросы брался
Процент свой смело выводя,
Что брал немного погодя.

С Семьей напополам делился.
А Царь Чекист, хотя и злился,
Поделать ничего не мог.
Не потому, да видит Бог,

Что был так слаб, иль сам был вор.
А потому, что договор
Меж ним и Борей, Белоснежкой,
Одетой в черную одежку,

Был для него вопросом чести.
Бориса и ее от мести
Детей с совочками спасти.
Хоть рисковал сам огрести

От тех, в песочнице кто «прется».
Иль басмачей, как мне сдается
Коих хотел он замочить,
Желали бы его сместить.

Да и Конгресс за океаном,
Туманным островом Буяном,
Что кличут Штатами у нас,
Чекисту «по-техасски» в глаз

По дружбе залепить пытался.
А было так: Флот, что остался
В наследство со времен Петра,
Коий с песочниц детвора,

Вооружившись мыслью грешной,
Сделать игрушкой не «потешной».
В итоге лучшим в мире стал.
Борис, взойдя на пьедестал,

С помощью Гномов из ларца
Не одинаковых с лица,
Кораблики сии пилил.
Чем мир весь дурью веселил.

Металлоломом продавал.
Врагам Порты «за так» сдавал.
Лишил Флот чести и лица.
В общем, довел до… Задница

Могла бы полная случиться.
Но Боря умудрился спиться.
Чекист процесс остановил.
Ученья для проверки сил

Решил на море провести.
Проверил. Некому грести.
Не на чем плыть и нет за что.
Финансы, почти на все сто,

Вложены в яхты Гнома Ромы,
Страны Рубляндии хоромы.
Флот находился на мели.
Ученья все же провели…

Крейсер Великого Петра,
Что сохранила детвора,
С помпой великой вышел в море.
Подлодка «апреоре Горе»

Там же нырнула по приказу.
Щука, что любит всех и сразу,
Той лодке прокусила бок.
Подлодки командир не смог

Щуке по пасти дать торпедой.
Ведь ей нельзя даже и «кедом»
Или ботинком пригрозить.
Кузькину мать иль мать итить

За си деянья показать.
Иль «булавою» помахать.
Щука спокойно уплыла.
А лодке помощь, вот дела,

И оказать то было нечем.
Произносилось много речей.
Речи – елейное вино.
Крутили Гномы как кино

Боль и страданья моряков.
В песочницах, как дураков,
Враньем детишек разводили.
Бездействием солдат убили.

Не дав Героям даже шанса.
Щуке, отвесив реверансы,
Чекист фингал бодягой тер,
Терпя песочницы укор.

Но затаил в душе обиду
И па выделывал для виду.
Стал Флот из мели поднимать,
Златую Рыбку ублажать,

Чтоб та кораблики на воду
Спускала новые. И моду
Вводил на царствие Петра.
Помощников с того двора

К себе подтаскивал поближе -
Ставил министрами, не ниже.
Стал строить власти вертикаль.
Колдун – любимец светских краль

Строил свою. И свита то же.
Монстр получился – не дай Боже
Такого лицезреть во сне.
Кошмара нет кошмарнее.

В нем Власть – «мохнатая рука»,
Счетов бегущая строка
С великим множеством нулей.
Команда Гномов, Упырей,

Злодеев с душами пустыми,
Кои под масками людскими
Во Дворцах Рубляндии живя,
Снимают дань со всех и вся.

Щупальца всюду запустив,
Кровь пьют яко аперитив
С артерий жизни как бы Царства
Песочниц как бы Государства.

Где втоптан в грязь Флаг Кумача.
И в ней же «мочат» басмача,
Который смел сопротивляться,
Чекисту нагло ухмыляться,

Припрятав за спиною нож.
Жизнь оценили его в грош.
Года держали под прицелом.
Затем за ноги Бэтээром

Тащили по песочнице,
Где нефть с песочка сочится,
Разбавленная кровью
И вредная здоровью.

Обвинив во всех грехах.
Что в средней школе он бабах
Детишкам сделал. Сотни душ
Там загубил. У Монстра уши

Ведь не краснеют от вранья.
И правды полной матерям
Вовек в песочнице не слышать,
Резня велась под чьею «крышей».

И не по Щучьему ль приказу
Ей придавило всех и сразу?
Им оставалось лишь рыдать
И тихо Монстра проклинать.

И с ним останки басмача,
Что выдан был за палача.
А между тем в Столичном Граде
При почестях и при параде

Катался, словно в масле сыр,
В бывшем - духовный «Командыр»,
Князь тейпа, ставленник Кремля,
Племяш внучатый Шамиля,

Чья биография – не глянец.
А может быть и самозванец.
Как бы то ни было Герой
Края песочниц за горой,

Где нефть с песочка сочится,
Которой многим хочется.
Да так, чтоб мимо кассы,
В карманы гномской расы.

Так вот, сей Князь, да не боясь,
Монстра за шкирку. Мордой в грязь
Еще б чуть-чуть и окунул.
Но тот лишь щупальце согнул

И «Командыру» в лоб щелчок
Отвесил так, что тот умолк.
Напрочь потерявши речь
С головой, слетевшей с плеч.

Чекист на службу взял другого,
«Командыра» молодого.
И за лояльность. Не за мзду.
Ему пожаловал звезду.

Тот ее к френчу прикрутил…
И вертикаль соорудил
Свою. Да в виде шампура.
Шашлык в Кремле шел «на ура».

Тащился Монстр от вида мяса.
И «Командыра» выкрутасы
Прощались, бишь сходили с рук.
Без всяких сожалений, мук

И совести переживаний
Жизни лишал. Почета. Званий.
Врагов, соперников, коллег.
Кремля имея оберег.

Сей «Командыр» младой, да ранний,
И все из лучших пожеланий,
В сортирах басмачей «мочил»,
Как старший брат Чекист учил.

А тем, кто принял власть сию,
Он подарил амнистию,
Которая была удачней
Чем та, кою крестили «дачной».

В песочнице под звон пиастров
Продажа шла бумаг-кадастров
На землю, что дана от Бога.
Для Гномов – изобилье Рога.

За те места в песочнице,
Где нефть в песочке сочится,
Ценой совсем особою –
Войной междоусобною.

Что до детишек – те в угаре
От мысли: «Рыбка их одарит,
Желанья выполнит. И злата
Будет у них полна палата»…

Залезли по уши в кредиты.
Их карты снова были биты.
Злато, что выдано в кредит,
Здоровье портит. Бишь вредит.

Наживкой садит на крючок,
Банкир где «добрый рыбачок»,
С кривой улыбкой «Командыра»,
Детей прельщает видом сыра.

Как дармового, в мышеловке.
И битой гладит по головке
Если с оплатой что не так.
Законодательный кулак

Лишит по счетчику квартиры
И пустит, голышом, по миру.
Но и Чекист был начеку.
Гранату взял, сорвал чеку

И Колдуну в окоп закинул.
Под зад ногой невольно двинул.
Колдун с улыбкой «сто У.Е.»
Свой пост покинул.… При «суе».

В живых осталась свиты стая.
Граната ведь не боевая.
И Монстр остался при делах.
А Белоснежка, приняв свах,

Вышла замуж. Улетела
на метле куда хотела –
Бишь на остров на Буян,
Прихватив с собою кран

Иль задвижку нефтяную.
Что не помню – памятую.
Быть может и не на Буян,
На свете много всяких Стран.

Чекист, чтоб закрепить успех
И не быть «поднятым на смех»,
Не делал длинных рокировок
И всяких там перестановок,

Вызвал  из леса Медведя.
И тот, немного погодя,
Кому на ухо наступил,
Зезюга лапой придавил.

Двух Гномов, тех, что из ларца,
Не одинаковых с лица,
Веса лишил, авторитета.
Рыжему денег дал за это.

В придачу «лампу Ильича».
«Гори, гори моя свеча», -
Дети в песочнице запели
Из тех, кто с хода не успели

Оплаты полностью внести.
Чернявый, чтоб лицо спасти,
После того как Жиротоп
Ему стаканом сока «хоп»,

Мол, типа «роги охлани».
Занял позицию свиньи,
Кою Чекисту подложили
Фанаты сала, чохокбили

И с пестицидами вина.
Киндер-Сюрприз же старина
Трудяга. Шинковал капусту.
Как только место стало пусто

Директора овощебазы,
Где синтезируют алмазы
И делят атом для Страны
Из «Солнцеграда» пацаны,

Занял сей пост да деньги в рост
За салку – ядерный погост.
Который, в общем, на века.
И в общем – полное «кака».

Медведю, Гномам дал присягу,
Что он без их веленья шагу
Не сделает собственноножно.
Да и дефолт вполне возможный

Он больше объявлять не будет.
Детей в песочнице полюбит.
А что до амплуа Козла –
Любовь она бывает зла.

Новый Колдун, чей лоб пологий -
Любитель нанотехнологий,
Политике другой дай вектор,
Где он – технический директор

Страны. Великого АО.
Кое с войсками ПВО,
С тюрьмой, судами, МВД.
И с кабинетами с бидэ.

С мигалкой синей на маковке.
Сей Чародей жил на Рублевке.
Как правая рука Чекиста
В жизнь претворял Указы чисто –

Без колдовства и ворожбы,
И политической борьбы.
Детишек гладил по головке.
Для вида – те еще уловки.

И обещаньями кормил,
Что белый свет им будет мил.
Правда вдали от нефти крана
И в основном с телеэкрана,

И все когда-нибудь потом.
И то – под гномским колпаком.
Он то ли не старался шибко.
Иль в чем-то совершил ошибку.

Царь-Гном-Чекист был недоволен
И сей Колдун был вмиг уволен.
Не так, наверно, колдовал.
Песочницы проблем завал

Решился разбирать зубастый
Гном из партийной старой касты.
Был правда он излишне груб.
Гномы давно «точили зуб»

На все негномское подполье.
Вот и решили на застолье
Так мило, в общем, пошутить.
А кто им может запретить?

Колдун стал выступать с трибун
Как громовержец Бог Перун.
Иной раз выглядев как шут.
У молний грома атрибут

Присутствует только в грозу.
А без нее в носу козу
Лишь можно шумно доставать.
И остается лишь гадать,

Что делал сей зубастый тигр
В системе подковерных игр,
Кои писал на чистый лист
Указами Гном-Царь-Чекист.

Что было далее опишем
Как можем, но четверостишьем.
Гномам икры на хлеб намажем.
И ласково детишкам скажем:

«Гласит народная молва,
Что сколько ни кричи «Халва» -
Во рту никак не станет слаще.
Ни в будущем, ни в настоящем.

Чревовещанье Колдунов,
Будь то хоть Боря Годунов,
Или Чекист, Иль Белоснежка,
Иль Рома – проходная пешка,

Несет лишь «ик»,
Иль громкий «пук»,
Или иной животный звук».

(окончания нет)

 







 
 




.