Зарисовка на котельническом спуске

Московская старушка в беретике смешном
Шагает потихоньку в соседний гастроном,
Выходит из «высотки», как много лет подряд:
Моторами шальными Котельники гудят

Глядит с привычной грустью – Москва уже не та:
Всё джипы, да «чероки», возня и суета,
Товарно-бизнесменный, продажный дух царит,
Привыкнуть к этой жизни ей память не велит.

Назад всего полвека красавицей слыла,
Больших людей знавала по линии ЦеКа.
Их пафосные речи, партийные дела
Считала самым главным, и сущим на века.

В Большом она бывала, когда супруг возил
И из окна смотрела, как он садится в ЗИЛ,
На Пленум провожала, дыханье затая,
И рядом с ним казалась  ничтожной  жизнь своя.

Старушка вспоминает, какой был важный он,
Но всё ж они ходили порой в «Иллюзион».
 Давно Новодевичье уже его приют,
 Сходить бы на могилку, да ноги не дают.

Дойти б до гастронома, а вечером опять
Придет богатый русский квартиру торговать.
 Все старые соседи уж продали давно,
 А ей так жаль  квартиру, особенно окно.

Ведь это не окошко, а целая страна –
Кремлевские высоты и Яуза видна.
Широкий подоконник имеет то окно,
Цветам на нем удобно, и помнит всё оно.

Как сын бежал к киоску с любимым эскимо,
Как уходил, подросший, в престижнейший МГИМО…
Теперь он заграницей, и внуки тоже там,
Лет десять не видались, лишь снятся по ночам.

Так что ж ей остается? Конечно, - вспоминать,
 Как пела «Утро красит..» вся брежневская рать,
 Как мерзли на трибуне Седьмого ноября…
Всё это было, было… И неужели зря?