Воспоминания о Победе

«Послушай, дед, а расскажи нам, как за Бугом
Ты службу начинал с тем дядей, помнишь, с другом?»
«За Бугом, с другом, перед Бугом...
Мы службу нАчали в лесах у Буга,
И звали Николаем того друга,
Мы сберегли для вас с ним Родину и честь,
Давайте, расскажу, ребята, всё, как есть:
«Когда с утра в июньский ранний час
Европа вся вдруг двинулась на нас,
Мы все в казармах спали и не знали,
Какие беды впереди нас ждали!
Разбужены мы были самой смертью.
Косой она косила нас, поверьте,
Подряд всех без разбора и без чина,
Мир пал. Так началась войны пучина!
Все по тревоге взялись за винтовки,
И залегли у поля ржи вдоль бровки,
Вот так мы фрицев встретили впервые,
Но дрались с ними, словно заводные!
Солдаты вермахта, как лава надвигались:
В их серо-голубых глазах читались
Уверенность и наглость высшей расы,
Привычка страны покорять вдоль трассы,
Но нет у нас дорог, есть направления,
Преодолев первоначальное волнение,
«Послав» их далеко, как только можно,
Мы спесь с них сбили, хоть и было сложно.
Жаль, к вечеру закончились патроны,
А нашего полка автоколонны
Стояли без бензина, и фашисты
Их разбомбили к ночи очень быстро.
Ну, мы пошли тогда на звуки канонады,
Дошли до Крепости, нам были очень рады,
И выдали патроны к пулемету,
Приказ, отдав, прикрыть на фланге роту.
Мы были счАстливы, что оказались снова,
Среди «богатырей», не постесняюсь слова,
Солдаты дрались там отнюдь не за награды:
Коль присягал, то клятву держать надо!
И мы с Николой целую неделю,
У крепости сражались, и я верю,
Что если бы не подлая измена
Врагу мы дали бы под зад коленом!
Потом в Николу пуля угодила,
И я ушёл с ним по приказу командира,
Тогда уже все ясно понимали,
Что в крепости мы в западню попали.
В военной суматохе на перекладных
Мы по ночам пытались догонять своих,
И вот когда их всё-таки догнали,
Тогда о полной катастрофе и узнали!
Фашисты рвали танками на части
Фронты, укрепрайоны, и несчастье
Рукой костлявою коснулось всех людей…
В то время не было хороших новостей…
Мы от Смоленска с боем отступали,
И глубину болот у Вязьмы мы узнали,
Вот так и оказались под Москвою
Холодною и снежною зимою.
Недалеко от Крюково мы дрались
Отчаянно, и многие бойцы остались
Лежать в сугробах, освященных кровью,
Мы ж стали сомневаться, я не скрою:
Оружия на всех нам не хватало,
А опытных бойцов как было мало!
Ведь те, кто был вчера выпускниками,
Сегодня гибли целыми полками!
Но мы дождались помощи, ребятки,
И фрицев, наконец-то, засверкали пятки!
Так с помощью сибиряков и Бога
Мы их прогнали от Москвы порога!
Нас с Колей наградили орденами.
Потом чекисты провели беседы с нами:
Что делали под Вязьмой, а что в Бресте?
Мы не юлили - в полк вернулись вместе.
Обидно было, мы с врагом сражались,
А веры нет, но многие ж сломались!
Мы сами видели всё это время,
Какое тяжкое досталось людям бремя.
Пока грустили мы и толковали
Пришел приказ. Мы из него узнали,
Что тяжело сейчас под Сталинградом,
И нас туда бросают биться с гадом.
Вот там-то точно было место ада:
Ложились кучно сразу три снаряда,
А мины точно цели накрывали:
Счастливчики там только выживали!
Мы в Сталинграде с братом Николаем
Как уцелели, сами и не знаем.
Ожесточённые, кровавые бои
За каждый дом,
       подъезд,
       подвал вели.
Роднёй мы стали для хамелеона:
Сливаясь с цветом кирпича, бетона,
Среди руин играя с врагом в прятки,
Решали выживания загадки.
Когда снежок засыпал кровь и копоть,
Пришел черед и нам в ладоши хлопать,
Кричать «Ура!», огнём салютовать:
Два фронта стали немцев в клещи брать!
Агония врага недели продолжалась,
Германия своих солдат спасать пыталась,
Но мы в кольце их крепко задавили,
И Паулюса с армией пленили.
Хоть враг сравнял весь Сталинград с землёю,
Но не сломил к борьбе он нашу волю,
И память о товарищах, погибших в нём,
Сердца нам будет вечным жечь огнём!
Три месяца в степи мы отдыхали,
Лечили раны, быстро обучали
Вновь прибывшее в роту пополнение,
Как одолеть войны безумное волнение.
А летом в бой идти пришел и их черед:
Всех бросили под Курск: «Солдат, вперёд!»
И эта битва мне запомнилась, друзья,
Переломилась там война и жизнь моя!
Сраженье танков, пушек, самолётов,
Лязг гусениц, свист пуль и вой налётов,
Слились в ужасный стон земли тяжёлый,
Но мы, упав, вперёд вставали снова!
Удар «стального кулака» держали
И постоянно контратаковали,
Так, доблестно сражаясь, победили,
Врага на «огненной дуге» разбили!
В те дни сомненья наши, как туман,
Развеялись, и стало ясно нам,
На всей планете стало ясно всем:
«Виктория» у нас и насовсем!
Но для меня настали дни плохие:
Контузия! Вот так, дела, какие!
Нашли меня в воронке от снаряда,
И три подбитых танка были рядом.
Меня контуженного без сознания
Доставил Николай до госпиталя здания,
Там долго пролежал я просто в лёжку:
Не мог поднять пустую даже ложку.
Но постепенно ко мне возвращались
Слух, зрение, и часто превращались
Размытые сквозь пелену виденья
В сестер - красавиц, просто загляденье!
Когда я в этот мир уже совсем вернулся,
Я понял, что он весь перевернулся!
За мной ухаживала медсестра Наташа,
И в голове моей из мыслей стала каша!
Там, не смотря на времена лихие,
Я ей дарил цветы - букеты полевые,
Мы, с ней, гуляя, любовались на луну,
Вот так я выжил и нашел себе жену!
Уже перед отправкой в полк родной
Мне дали орден вместе со Звездой,
Мы их обмыли, в чарку окунули,
За здравье выпили, погибших помянули!
Расстался вскоре я с женою молодой,
И прибыл в полк осеннею порой,
Когда кругом дожди, распутица и грязь,
Такая, что на улицу и не вылазь!
Издалека в строю увидел Николая,
И все уставы, к чёрту, нарушая,
К нему я бросился, как к молодой жене:
Мужская дружба закаляется в войне!
А вечером в землянке у буржуйки,
Под треск дровишек и, вдыхая дыма струйки,
Мы с ним в кругу бойцов, набившихся в землянку,
Жизнь вспоминая, пели под «тальянку».
С утра в полку на общем построение
Меня поздравили с досрочным повышением,
Я зачитал приказ перед шеренгой рот,
О том, что наша армия границу перейдёт:
«Товарищи, на Запад путь наш лёг,
Затем, чтоб больше не горел Восток
Нам надо разорвать истории кольцо,
Закончить дело правое отцов!»
Так вновь стояли мы на берегу у Буга,
Счастливые, что живы в конце круга
Длиною в пару тысяч километров,
Все время, обгоняя смерть на пару метров.
За Бугом много мы повоевали.
По разному нас люди там встречали,
Но мы всю Польшу в январе прошли,
И до границ Германии дошли.
Там ждали нас тяжёлые бои,
Враг знал, мы отомстить за всё пришли,
Что мы намерены сражаться до победы,
Что спуску не дадим за смерть и беды!
И наша Армия достойно завершила путь –
Мы на высотах им не дали глаз сомкнуть:
Противник был прожекторами ослеплён,
Огнем подавлен, и с пути сметён.
Тяжелым был последний переход
К Берлину от Зееловских высот.
Мы пробивались сквозь отчаянье и страх,
Застывший в серо-голубых глазах.
В Берлине воевали мы, как надо:
У нас был опыт Бреста, Сталинграда,
Мы дом за домом аккуратно брали,
К рейхстагу планомерно подступали.
Все знали, что войне вот-вот конец,
Но жизни наши продолжал губить свинец,
Мы сами береглись и берегли друзей,
Чтоб все смогли дожить до мирных дней.
Восьмого мая в небе над Рейхстагом
Победы Знамя развевалось красным стягом,
А красный цвет – цвет красоты, веселья,
Цвет крови, прОлитой для Родины спасенья.
И вот два этих чувства воедино слились:
Играла музыку гармонь, и песни лились,
Спирт пили за здоровье близких наших,
За тех, кто выжил в схватках рукопашных!
От бед, что принесли нам годы-грозы,
Мы тихо плакали и не скрывали слёзы,
Спирт пили, поминая близких наших,
За тех, кто сгинул в схватках рукопашных!
Все смолкли вдруг, и тишина настала,
Лишь метрономом кровь в висках стучала,
Мы, вспоминая, поняли, и сердце сжалось,
Какой ценой Победа нам досталась!
А через пару дней пришлось нам расставаться:
Никола должен был в Германии остаться,
Мне ж был вручён приказ с полком грузиться,
И ехать на восток через столицу.
Нам очень не хотелось разлучаться,
Простились мы, условившись списаться,
Когда прибуду к месту назначенья,
Тот час же, и без промедленья.
Вот замелькали за окном вагона
Цветущие сады среди разгрома,
Весна с цветами, зеленью и соловьями
Несла победно новой жизни знамя!
На остановках, полустанках, узловых
Встречала Родина сынов своих
Цветами, песнями и ликованьем,
А часто в девичьей любви признаньем.
На станции одной, пропахшей дымом,
Судьба свела меня со «старшим сыном»:
Увидел мальчика стоящего в сторонке,
Почти раздетого, в панамке из соломки,
Притихшего, как воробей пугливый,
Промокший от дождя и сиротливый,
С надеждою глядящими глазами,
А отвернувшись - полными слезами.
Я подозвал его, и после всех расспросов
Забрал его с собой и без вопросов
Решил Петра в Москве усыновить,
Мальчонка был толковый - должен жить.
Его история типичная для сироты:
Семья, родня - все сгинули за дни войны,
Он с пацанами прятался, скитался,
За жизнь боролся, за кусок не продавался.
В заботах о солдатах и сынишке
Летели километры, как страницы книжки,
Я волновался, томно ожидая,
Когда скажу жене: «Ну, вот и я, родная!»
Столица приближалась с каждым часом,
Вот замелькали за окошком нашим
Высотные дома, автомобили,
Всё то, о чём мы и мечтать забыли.
Наш эшелон поставили на путь в тупик,
И тут же интендант откормленный возник,
Пообещал помочь всем разместиться,
Гостеприимна, ты, Москва-столица!
Я отпуск получил на пару дней
И с Петей на метро рванул скорей
К жене в условленное место встречи,
Об остальном и не могло быть даже речи.
Примчавшись вовремя на первое свиданье,
Мы сразу из метро попали на гулянье,
Кремлёвский сад заполнен был толпой,
Издалека послышался Курантов бой.
Наташу сразу я заметил у фонтана:
Она была красива и желанна,
Я к ней подкрался сзади за кустами,
И нежно ей прикрыл глаза руками.
Она чуть вздрогнула, потом сказала:
«Как долго я тебя ждала, страдала,
Теперь же поняла, как в жизни надо мало,
Чтобы она счастливой и спокойной стала»
Она руками мои руки отвела
И повернувшись, за уши взяла:
«Чей день рожденья мы два раза пропустили?
Расти большим и самым добрым в мире!»
Мы рассмеялись, стали целоваться,
И если б не народ, то не смог ли б сдержаться
От жаркого прилива к сердцу крови,
Сыграть влюбленных сладостные роли.
Вернул с небес на землю нас калека:
«Гражданочка, спасите человека,
Подайте, сколько можете герою,
Я защищал вас в сорок первом под Москвою!»
«Наверное, мы с вами были рядом»,-
Наташа отвечала с прямым взглядом,-
«Возьмите, вот. Вы где тогда стояли,
Под Химками на Беломорканале?»
«Зачем не верите, контужен я снарядом!»,-
Взяв деньги, отвечал он, пятясь задом,
И растворился в праздничной толпе,
Оставив снова нас наедине.
Петруша между тем устал стоять с букетом
И, сев на лавку, быстро уплетал конфеты,
Он счастлив был и что-то напевал,
Пока конфету снова доставал.
Хоть жалко его было, но пришлось прервать
И строгим голосом к себе позвать:
«Так, Петя, были мы холостяками,
Но разве это жизнь, раскинь мозгами,
Об этом я с тобою много говорил,
Теперь Наташа - тебе мать и командир!
Теперь семья у нас, иди же к маме,
Да, не реви, а, то и мы заплачем сами!»
Весь отпуск одним мигом показался.
И снова я в вагоне оказался,
А сын с женой остались на перроне,
Меня, высматривая в нашем эшелоне.
Гудок, рывок и сцепок перекличка.
Ну, что ж, открылась новая страничка
В насыщенной событиями жизни,
Всецело отданной служению Отчизне!
Устали ехать мы до места назначения,
Но, наконец, закончились мучения
Дороги долгой, бесконечно длинной
Среди тайги, пугающе пустынной.
Людей и технику мы быстро разгрузили,
Задачу от начштаба получили,
Во фланг Квантунской армии зашли,
И, сокрушая все, вперед пошли.
Закончилась война Японии разгромом,
Но дважды прогремело грозным громом
В те дни известия о ядерных ударах,
О тысячах погибших и пожарах.
Бомбардировкой Хиросимы, Нагасаки
Американцы нам подали знаки,
Что мы должны их воле подчиниться,
Иначе это может с нами повториться.
Пришлось нам в армии надолго задержаться,
Хотя могли бы с пользою заняться
Восстановлением хозяйства в своем доме
Под мирным лозунгом: «Америку догоним!»
Зимой того же года, раньше срока,
Меня вернули с Дальнего Востока
В Москву учиться мудрости в Генштабе
И я о лучшей не мечтал награде.
Так вскоре я с любимою женой обнялся,
Услышал, как ребенок наш брыкался,
А Петя все рассказывал, меня не слыша,
Как он гоняет голубей по крышам.
Забота о семье, устройство быта,
Все, что с войною было позабыто,
Открылось заново, и с новыми чертами
Столичной жизни с яркими огнями!
Всё, что от нас зависело в те годы,
Мы делали на совесть и невзгоды
Переносили стойко, глядя гордо,
Уверенные в коммунизме твердо.
Семья росла у нас и пополнялась,
Все было в жизни, всякое случалось,
Но жили мы зажиточнее с каждым годом,
И забывались наши прошлые невзгоды.
А Николай в Германии женился,
Родил троих детей, остепенился.
В отставку выйдя, переехал к морю
И стал известным маринистом вскоре.
Я часто с ним тогда встречался,
Когда по воинским частям мотался
С проверками в комиссии по обороне,
И был всегда желанным гостем в его доме.
Потом и я ушел в отставку вскоре
И стали мы встречаться ещё чаще с Колей.
Былое вспоминать и обсуждать картины:
Заливы, волны, ялики и бригантины.
Вот помню, как сейчас: стоим на взморье,
Штормит слегка и ветер, пропитавшись солью,
Шумит, качает кроны корабельных сосен,
На берегу песчаном, где янтарь выносит»
«Послушай, дед, вот я не понимаю,
Мы почему не ездим к деду Николаю?»
«А-а-а потому что, в Беловежской пуще ночью
Предатели собрались, сбились в стаю волчью.
В душе одних всё пожирала страсть наживы,
От мести у других вздувались жилы,
У третьих очи застилал туман гордыни,
Но каждый возомнил себя «вождём» отныне!
Вот эти люди вопреки народов воле,
Не чувствуя мук совести, душевной боли,
Отвергли СССР, преступно полагая,
Что строят демократию, всё разрушая!
Жаль не нашлось тогда мужей у государства,
Способных вновь собрать все эти «царства»,
Вновь повести их за собой к прогрессу,
Да, люди оказались не того замесу!
Вот так, внучки, то, что создали предки
За многие века и пятилетки
Трудом тяжёлым, жизнями и кровью,
Растащено всё было вмиг толпою!
Теперь живёт Никола за границей,
И, если, не дай бог, с ним что случится,
Я не успею даже с другом попрощаться…
Придётся с ним на небесах общаться!
И на закате жизни, как «старуха»,
Я у «разбитого корыта» и разруха
Опять стране, как прежде угрожает…
Москва и Питер дел не отражают,
Здесь пир идёт: пируют шведы, гунны,
А англосаксы ударяют в струны,
Германцы и голландцы, франки-
Всем весело у нефтяной Фонтанки»