Пётр и Феврония

                Пётр и Феврония - Давид и Ефросиния
                «Повесть от житиа святых новых чюдотворець муромских,
                благовернаго и преподобнаго и достохвалнаго князя Петра,
                нареченнаго в иноческом чину Давида, и супруги его благоверныя
                и преподобныя и достохвалныя княгини Февронии, нареченныя
                в иноческом чину Еуфросинии. Благослови, Отче.»(1)
 

***



Вновь укрыла мир ночи летней мгла,
Звёздный неба свод понавыткала.
Лунную зарю предвещающи,
Соловьи поют в снах блуждающих.
Монастырь заснул. Тишь да благодать.
От дневных тревог людям отдыхать.
Лишь в одном окне, то не чудится,
В келье блик свечи – инок(1) трудится.
Для потомков всё записать спешит,
Правду ищет в том - суд он не вершит.

Лишь достойнейшим из достойнейших
Отдаёт поклон в житиях святых.
О Руси святой миру ведает,
Красоту любви проповедует.

То не сказ простой и не присказка,
То легенда - быль, быль - не выдумка.

***

Сотни лет назад на Руси святой,
На семи холмах близ Оки большой,
В граде Муроме, где малинов звон
День-деньской поёт небесам поклон,
Илья Муромец в поле хаживал
Да врагов Руси встарь отваживал,
Жил да был с женой, самодержствовал,
За дела земли сей ответствовал
Благоверный князь Павел Юрьевич,
Благородного рода Рюрикович.

Времена тогда были смутные:
Видно, дьявол вёл дела мутные.
Ненавидя люд за любовь в сердцах,
Змием проклятым прилетал впотьмах,
В княжий дом большой проникающи,
В блуд красу-жену совращающи:
Наваждением наяву, во снах,
Естеством своим проявлялся страх,
Людям добрым обман являющий,
Облик княжеский принимающий.

Много дней прошло, дождь слезу пролил,
У молодушки уж не стало сил
Духу злобному супротивиться,
Одолеет змий несчастливицу,
Загасит свечу в чистой горнице,
Расплетёт косу красной девице.
Златы волосы убрала с лица,
Правду мужу открыть торопится.
Не тая, всё поведала до конца:
Проучить змия надобно - подлеца.

Опечалился благоверный князь:
Что за день такой - всем лицом да в грязь!

Призадумался, пригорюнился:
Змия как унять, чтоб одумался?
Молвит жёнушке таковы слова:
«Тёмных мыслей - тьма, ноет голова.
Светлых ни одной: змий с моей женой!
С моей ладушкой, любой княжьюшкой…
Как прищучить тварь неприязную,
Я не вем пока, но задумаю
Кару грозную, битву страшную,
Драку до смерти неизбежную.

Ты же, жёнушка разлюбезная,
Коль заявится пакость мерзкая
Да начнёт тебя уговаривать,
Начинай сама заговаривать.
Расспроси его с большей лестию:
Сила змия в чём иль бессмертие?
С самой смертию дьявол знается…
Ничего ли он не пугается?
Одолеет кто змия – подлеца?
От кого он ждёт своего конца?

Коль узнаешь всё, нам поведавши,
Дух и плоть свою вмиг очистишь ты,
В веке нынешнем станешь вольною,
Сердцем чистою и свободною
От зловещего смрада – нечисти
И шипения скверной мерзости,
Про которую срамно вымолвить…,
Но и в будущем веке вымолить
Милость Божию на суде своём».
«Так тому и быть, как решим вдвоём», -

Слова мужнины в сердце трепетном
Укрепилися крепко – накрепко…

И настал тот день, когда змий влетел
В светлу горницу, словно в свой удел.
Крылья прочь – готов к буйству страшных сил:
Облик князя вмиг нечисть подменил.
Словом мужниным вся исполнена,
Речи сладкие повела княжна -
Доброй лестию привечающе,
Похвальбу в словах расточающе,
Женской хитростью обольщая взор,
Нежным голосом вьёт из слов узор:

«Распрекрасный змий, много ведаешь,
Всё, что ни спроси - всё поведаешь!
Только знаю я, что неведомо,
И никем вокруг неизведано:
Смерти облик свой можем мы узнать
В свой последний миг. Раньше - не гадать...»
Обольститель змий неприязненный
Похвальбой её очарованный,
Лестью сладкою усыпляемый,
Стал вполне княжной управляемый!

Самомнением искушается:
Осторожность спит - гордость мается.
Позабыл злодей, хоть и был уж сед,
Хвастовство - исток самых разных бед.

В болтовне своей в срок раскается -
Тайна смертная открывается!
Лапой смрадною подбоченился
И хвостом–стрелой приосанился:
«Может, Вам оно и неведомо,
Никому никогда незнаемо,
Только мне уж давно начертано
На руке судьбы и прочитано:
От Петра плеча будет смерть моя,
Кладенца - меча - Агрика меча» (2)

Тайна тайною перестала быть,
Вот что значит себя любить.

Лишь в окошко змей – птицей к муженьку,
Всё поведала, словно на духу.
Тут и вовсе князь закручинился,
Не понять слова - как ни силился:
«От Петра-плеча, Агрика меча…
Агрика меча, oт Петра-плеча…»

Вспомнил Павел князь брата своего.
Именем Петра нарекли ж его!
Есть меж ними связь?.. В тот же день наш князь
Шлёт к нему гонца, в ноги поклонясь.

Павла младший брат гостю очень рад,
Накормив посла, с ним выходит в сад.
Весть о злой беде разум полонил,
Княжич сгоряча слов не говорил.
Тайну услыхав змия самого,
Пётр зауважал тёзку своего:
«Добрые дела в мире сотворять
Смелому дано- духа не отнять.
Если змия смерть вдруг в моих руках,
Надо меч сыскать!»- молвил он в сердцах.

Был обычай встарь, редко в наши дни:
Люди не спеша шли в свой храм одни,
Чтобы с тишиной в нём уединясь,
Силу обрести, Богу помолясь.
В Женский монастырь возле города,
В Воздвижения Честного Креста
Приходил князь Пётр в Православный храм.
Встал пред образа, помолился сам.
В одиночестве, в тишине святой
Думу думая, не искал покой.

Вдруг увидел он прямо пред собой-
Дитятко зовёт и манит рукой:
«Князь, коль хочешь ты, так иди со мной,
Ведаю меча Агрика покой».
«Да! Ищу его»,- княже отвечал,
Помня,что о сём только что мечтал.
«Следуй вслед за мной»,- отроче сказал.
В алтаря стене щель он указал:
Прямо меж камней скважина видна,
Меч лежит на дне, светится едва.

Благоверный Пётр, низко наклонясь,
В руки меч тот взял, Богу помолясь.
Лезвие клинка вздрогнуло, искрясь,
Силу обрело, лишь коснулся князь!
Брата известив, к бою он готов,
Честь семьи спасти от Змия оков.
Надо выждать день поудобнее,
Злыдня выследить попроворнее.
Каждый день с тех пор к брату ходит он
И к жене его на земной поклон.

Как-то вечерком, Павла повидав,
Поспешил наш Пётр, порученье взяв,
До снохи своей. На порог ступил,
Двери приоткрыл и тотчас зыстыл.
Глядь, а с ней сидит, балагурит князь.
«Чудо из чудес вижу отродясь!-
Подивился он и пошёл назад.-
С скоростью такой черти мчатся в ад...
Видел брата там - здесь опять же брат.
Я же быстро шёл от мужских палат!

Обогнать меня как сумел пострел?
Видно, братец мой быстро пролетел!»
Отвечает люд: «Князь не выходил.
Лишь испил чайку, как не стало сил!»
«Ах, проныра змий! Чьё лукавство здесь!
Ясно мне теперь, хоть извёлся весь.
Избежать потерь сейчас надобно.
Змия победить лучше затемно».
Брату поклонясь, говорит ему:
«Биться со змеёй надо одному.

Оставайся здесь, просто ожидай,
Но палат своих ты не покидай.
С Божьей помощью отправляюсь в бой,
Змия укротить я готов собой!»
Взял он в руки меч, Агриков клинок,
И пошёл к снохе, где увидеть мог
Воплощенье зла с ангельским лицом.
Змия распознав, Пётр взмахнул мечом!
Вмиг от Кладенца изменился лик:
Корчась и визжа, брызжет кровь старик.

Перед смертью змий долго трепетал,
Князя окропил, лишь затем предстал.


II

От змеиной крови князь наш занемог.
В язвах, струпьях тело с головы до ног.
В поисках спасенья он зовёт врачей,
Нету исцеленья, струпья всё больней.
Местные бессильны. Некому помочь.
Слышал о рязанских, но езда невмочь.
Самому не в силах оседлать коня.
Князь велит скорее отвезти себя
В край обетованный сказочных лесов
Из берёз да сосен и волшебных снов.

С верой, что в Рязани чудо-лекаря
Исцеляют раны с ночи до утра,
Сразу по приезду шлёт своих людей
Разыскать искусных опытных врачей.
Обходя с расспросом каждый добрый дом,
Юный отрок свиты был в селе одном,
Наречённом странно - нежно и тепло,
Ласково – названье было у него.
Видит - двор пустынный, некого спросить.
Всходит на крылечко: «Кто здесь может быть?»

Двери приоткрыты: «Может, слышит кто?»
Шум ушей коснулся: «Непонятно,что»…
В горницу проходит - зрелище чудно!
Красна юна дева ткёт в ней полотно,
А пред нею заяц скачет ходуном.
Девица глаголет: «Странный этот дом,
Коли нет ушей в нём, очи не видать!»
Трудно гостю сказки девичьи понять.
Вопрошает строго: «Где хозяин твой?
Есть ли мужики здесь, что живут с тобой?»

«Отче с мамой вышли плакати взаймы,
Братец через ноги смертушки следы
Отправлялся зрети», - молвила в ответ.
Удивился стражник: « Чуден этот свет!
В доме вижу деву, ткущу полотно,
Зайца пред нею - скачет пресмешно,
А из уст прекрасной странны словеса!
Я не разумею -как понять тебя?»
Улыбнулась гостю: « Как не разуметь?
Без предупрежденья как за всем поспеть?

В горницу вошёл ты - я не прибрана,
А была б собака- лай бы подняла.
Пёс- то дому уши, сторож и покой!
В нём всегда спокойно, если он с тобой.
Были б в доме дети – знали б наперёд:
По деревне рыщет пришлый к нам народ.
Дитятко б заранее гостя увидал,
Прибежал и маме новость рассказал.
Очи храма – дети! Дом без них слепой…
Дети - радость жизни, с ними дом живой.

Отче с мамой в церкви плачут в упокой,
Ибо плач за мёртвых - плач взаймы с собой.
Когда смерть-разлука разлучит слезой,
Взаймы придут люди плакать над тобой...
Братец мой любезный – мастер–древолаз,
Лесом промышляет, то отцов наказ,
Вместе добывают дикий мёд в лесу.
Дабы без опаски влезть на высоту,
Надо через ноги землю проверять,
Чтобы не сорваться, смерти не сыскать.

Если кто забылся – жизни круговерть,
Так и говорится: через ноги смерть».

Юноша в ответ ей: «Мудрые слова!
Как же величать мне, девица, тебя?»
«Имя мне Феврония»,- молвила краса.
«Я ж у князя Муромского, у Петра, слуга.
Долго ищем князю мы лекарей-врачей.
Может, дева ведает, где жилище чей?
Сильно струпом-язвою князь наш удручён.
Тот, кто с хворью справится, будет награждён.
Струпья те ужасные получил в бою
Он от змия страшного - защищал семью»…

Отвечает девица, потупив глаза:
«Князя может вылечить только та душа,
Что его затребует в сердце навсегда».
Отрок призадумался: «Что за ерунда!
Пётр заплатит сторицей. Но при  чём тогда
И кому нужна она – князева душа?
Где жилище сказывай, как врача найти?
Мне своими сказками разум не мути!»
«Приводи болезного,- молвила она.-
Дворик мой запомнился? Ласкова земля!

Коли сердце доброе и смирён ответ,
Будет князю здравие – крепок мой завет!»

Отрок по прибытии князю рассказал,
Всё, что глазом видел сам, всё, что услыхал.
Сборы были коротки. Благоверный князь,
Приказал везти себя к деве, покрестясь.
Ласково селение встретило Петра.
Он гонцов шлёт в горницу, где жила она.
«Кто же, красна девица, будет врачевать
Да по исцелении злато принимать»?
Не смущаясь, девушка говорит в ответ:
«Врачевать готова я, злато принять - нет».

Помолчав, велит гонцам князя упредить:
«Коль не быть супругою, так зачем лечить?»

Передали отроки девицы слова -
От такого натиска кругом голова!
Князь схитрил всё с умыслом в шутку обратить.
Как ему, царевичу, с древолазцем жить?
В жёны дочку взять его? Глупые слова!
Насмех курам засмеют, коль пойдёт молва…
Но лечиться надобно… Думай, голова!
Он велит сказать послам хитрые слова:
«Раз умеешь вылечить, ты врачуй пока.
Если князя исцелишь, будешь и жена».

Услыхав слова сии, дева, поклонясь,
Налила в сосуд резной кваса, помолясь.
Дунула, шепнув над ним: «Буде Пётр здоров!»
И велела отрокам приготовить дров.
Баньку Князю истопить, чтоб была тепла,
Струпья-язвы оросить мазью, что дала.
Но один не мазать струп – так тому и быть!
Лишь тогда, загадано, исцеленью быть…
По её велению, баньку затопил,
Но девицу испытать хитростью решил.

Так уж впрямь она умна,
Как поёт вокруг толпа?

Он послал к ней молодца,
Дав с собой пучочек льна.
Если, мол, девица ся
И действительно мудра,
Раз желает под венец
С князем нашим во дворец:
«Пусть, пока я на пару,
Поспешит соткать из льну
Мне сорочку и порты,
Полотенце до земли!»

Отрок лён ей передал,
Волю князя рассказал.
Говорит она слуге:
«Влезь на печь. Поленце мне
Небольшое передай,
Осторожно вниз слезай».
Пядью вымерив отрез,
Говорит: «Секи вот здесь!»
Он отсёк. Она ему:
«Князю молвишь своему,
Пусть возьмёт он сей брусок
И сготовит мне станок,
Чтобы было мне дано
К сроку выткать полотно.
А пока я лён счешу
Да станочек подожду».

Тот брусочек снёс Петру
С поручением к нему.
Князь же рече: «Так нельзя!
Нет свободного и дня!
Материала дефицит
Хошь кого тут удивит:
Не создать на нём станок
Ни сегодня и ни впрок!»
Деве передан ответ.
Князю следует совет:

«Бедный князь наш, нехотя
Встрял как малое дитя:
Дефицит, поди, в уме -
Без обновки быть тебе!
Хочешь, чтоб была с тобой -
Яму ближнему не рой!»
Князь, вторично удивясь,
Только охнул, покрестясь -
Не видал такой зазнобы
Никогда он отродясь!

Между тем, в пару целебном
Мазью чудной окропясь,
Лишь один свой струп болезный
Князь оставил, помолясь.

Вмиг почуяв облегченье,
Князь лёг спать без промедленья.
Рано утром бодро встав
Без страданий, не устав,
Зрит: всё тело здраво, гладко!
Потянулся очень сладко-
Вид единого струпа
Жизнь не омрачал пока.
Удивился исцеленью-
Очень рад он избавленью!

Князь наш будет веселиться,
Позабыв слова « жениться» -
На «простушке» ж не годится -
(Каждый может оступиться,
Хоть обычай местный строг:
Обманул - ступай в острог!)
Обещанья не сдержав,
Честь мундира запятнав,
Отправляет ей дары,
Дабы не было беды…

Перед тем как распрощаться,
Захотелось повидаться.
Любопытство разобрало-
-Интереса к ней немало:
Острый ум и мастерство
Поразили дух его.
Князь спешит к ней на порог,
Только очи в потолок:
«Я знакомству с Вами рад,
Но пора уж в Муром-град!»

Осмелел и смерил взглядом…
Люд, что был в то время рядом,
Молвил: «Вмиг остолбенел!»
Ибо, как он ни хотел,
Сердце раненою птицей
Словно перестало биться
На мгновенье, а потом
Вскачь пустилось босиком!
От небесной красоты
Потускнели вмиг дары…

Чернобровая любава,
Выступая будто пава,
Взор небесный подняла,
Улыбнулась - поняла.
Смех беззвучный затаила,
Но молчала, что есть силы.
Сердце девичье давно
Князю было суждено.
Утонув в её глазах,
Он умчался впопыхах,

Помня: в княжеском роду,
Хоть и целый дом в меду,
Не бывало древолазцев!
Знать, страданья на беду!
И, хотя слеза дрожала,
Зла девица не держала,
Лишь дары все отмела
И тихонечко ждала.
Ведь леченье без любви
Не даёт свои плоды.

Князь же, въехав в Муром-град,
Быстро… повернул назад.
То не совесть заболела-
Вновь заныло бренно тело.
От единого струпа
Возвернулась мерзость вся:
В струпьях, язвах тело всё,
Не узнать чело своё.
Что же делать? Как же быть?
Знать, негоже так шутить!

Он тропу тотчас нашёл,
К её дому подошёл.
Сам себя не узнавая,
Очи от стыда скрывая,
Пётр о помощи взывает.
Дева наша понимает.
Не гневилась, не лгала,
Лишь напомнила слова:
«Коль супругой буду я,
Исцелю тебя любя!

Без любви лекарство это,
Что земля без солнца летом!»

Князь был рад её словам,
Твёрдо слово молвил сам,
Что готов на ней жениться
И от рук её лечиться.
Врачеванье получив,
Тело, душу излечив,
Князь всецело исцелился
И на радостях женился,
Ибо сам уже давно
Был влюблён…Немудрено!

Так Княгиней дева стала.
В Муром – град пора настала
Возвращаться им. Все дни
Благочестия полны,
Никогда не нарушают
Божьих заповедей свод.
Жизнь семьи их освещает
Счастье и людей почёт.
Дом любовь их согревает,
Добрых дел неведом счёт.


III

Талых вод прошло немного -
В Муром-град пришла тревога.
Предреченный Павел князь
Угасает, причастясь.
Отойдя от жития,
Завещал руке Петра
Быть единым самодержцем.
И душой своим, и сердцем:
Граду милому служить,
Русь великую любить!

Муром-град Петра венчал-
Он доверье оправдал.

Князя громко прославляли,
Но княгиню не признали.
Хоть и не было добрей,
Благонравней и скромней -
Тыщи вёрст во всей округе
Не сыскать вам на досуге!
Не по роду своему,
А по ясному уму
Стала, мол, она княгиней,
Каждый мог, не будь разиней!

Только то им невдомёк,
Что не толстый кошелёк,
А по Господа веленью,
Получив благословенье,
Ум Февроньи волновал,
Исцелял и ободрял.
Род боярский – нрав крутой,
Жёны их – народ с гнильцой,
Им ненадобно сноровку -
Подавай им чистокровку!

Зависть разум весь застила,
Клеветала и чернила
Пред Петром жену его:
Мол, не стоит ся того,
Раз без чину и приличий,
Безо всяческих отличий
Та встаёт из-за стола,
Будто вечно голодна,
Крошки хлебные сметая,
Имя княжье унижая.

Благоверный Пётр князь,
Испытать жену решась,
Усомнившись на мгновенье
В её правом поведенье,
Общий стол велит накрыть.
Смотрит, как ему тут быть.

Вот обед идёт к концу.
По обычаю своему,
Крошки все в ладонь собрала,
Улыбнулась кротко, встала.

Князь за руку… - ладан там,
Благовонный фимиам!
Испытанием доволен,
Впредь за милую спокоен.
Много времени прошло -
Накопило силы зло.
Ярость с криком пополам
Брызжет пеной по дворам.
То бояре зароптали,
К князю в терем прибежали.

Все кричат: «Долой княжну!
Самодержство на кону:
Мы тебе служить готовы,
Только молви княжье слово!
Но Февроньи не хотим,
Это же простолюдин!
Ей господствовать нельзя,
Править могут лишь князья!
Все боярыни озлились -
Лица их перекосились!»

Дух неистовый не тает,
Злоба тело наполняет:
«Если самодержцем быть,
Надо нам тебя женить
На княжне на чистокровной,
Чтобы та была всем ровней!
А Февронье денег дай
И скорее отпускай:
Денег столько, сколько хочет,
Пусть идёт, куда захочет!»

Благоверный Пётр князь,
Как обычно, не гневясь,
Со смирением, спокойно
Отвечал им, поклонясь:
«Сей вопрос решать не мне,
А хозяюшке - княжне.
Изложите вашу суть -
Пусть ответит что-нибудь…»
Cлово князя остужает,
Но толпу не унимает.

Вновь бесстыдство управляет -
Злые умыслы скрывает.
Вот задумали они,
Чёрной зависти полны,
Пир коварный учредить
И Февронью пригласить.
Дело сделано. Вино
Веселит людей давно:
Пробудило злобу в хилых,
Раззадорило чванливых.

Гул растёт над над головами,
Злость пирует за столами.
Глас бесстыдный простирая,
Как собаки, громко лая,
Поспешили согрешить:
Дара божьего лишить
Тех святых, кому он дан,
Как известно небесам,
Неразлучным быть всё время
И при смерти - счастья бремя…

Говорят они Княгине:
«Госпожа Февронья, ныне
Обращаются к тебе
Град весь наш, бояре все:
Дай же нам, чего мы просим
У тебя».
         Она в ответ:
«Что попросите - возьмите,
Будет ваше, спору нет».

Те ж едиными устами
Говорили: «Пусть над нами
Самодержствует наш Князь!
Ты же, хоть меж вами связь
Здесь супружеством зовётся,
Бог весть, как нам отзовётся,
Но должна ты нас понять,
Госпожою называть
Жёны наши не хотят
И сказать тебе велят,
Всё ворочая носами,
Мол, господствовать над нами,
Сей княгине не с руки…
Дабы не было тоски,
Денег ты возьми довольно
Да ступай себе - будь вольной!»

Молвит им она в ответ:
«Помню данный вам завет-
Всё, что просите, примите,
Вы же, в свой черёд, дадите
То, о чём вас попрошу.
Будет так, как я скажу…»

Злость весь ум их поглотила,
Дня грядущего лишила.
Клятву дали, согласясь,
Без раздумий, не крестясь:
«Всё возьмёшь беспрекословно,
Что захочешь – будь довольна».

Ни минуты не молчала,
Им Княгиня отвечала:
«Мне не надо ничего,
Кроме мужа моего!»
Не вспорхнули в небо птицы -
Дрогнули её ресницы.

И бояре так решили:
«Самодержца слово в силе,
Коль желает Сам того,
Отдадим тебе его,
Ни чуть-чуть не прекословя,
Есть на всё же Божья воля!»

Здесь слукавили они,
Мыслей вражеских полны.
Если, мол, Петра не станет,
Самодержцем новым станет
Кто-то, может быть, из них?
Ведомы все чувства их!
Власть всегда людей прельщает,
Горы злата обещает,
Мир соблазнов и утех
Привлекает взоры всех.

Лишь знакомый со страданьем
Одолеет испытание
Медных труб и суеты.
Их же помыслы пусты.

Князь наш Пётр, владея властью,
Почитал её напастью,
Что мешает людям жить,
Землю, ближнего любить.
Божьи заповеди зная,
Жизнь свою по ним сверяя,
Он держался их всегда-
Жизнь не талая вода!
Благовестия идея
Благогласного Матфея:

Отпускающий жену,
Не словами, наяву,
Оженившись на иной,
Согрешает всей душой -
Сердце князя укрепила.
Выбор сделан.
Власти сила,
Как бы сладко не просила
Да тщеславье голосило,
Место грязи заняла,
Совесть заповедь блюла,
Честь семьи оберегая
И обет не нарушая.

Божья заповедь сильна -
Защищает дом она.

***

Злочестивые бояре
Вряд ли шаг сей понимали,
И радёшеньки скорей
Дали пару кораблей,
Что речной ладьёй зовутся...
Быстро по реке несутся,
Называемой Окой,
Две ладьи наперебой.
Взяли в путь они с собой
Слуг с их жёнами, с семьёй.

Лишь отправились в изгнанье,
Снова ждёт их испытанье.

У княгини на ладье
Плыл слуга. Здесь, на реке,
Дух его истосковался-
Змий лукавый с ним общался.
О жене своей забыв,
Злые помыслы сокрыв,
С вожделением взглянул
На святую… Не смекнув,
Что Княгиня взор поймала,
Разумея беса жало.

Огорчилась, знать, немало.
Усмехнулась и сказала:
-Почерпни воды, что справа
Лодки сей, ковшом с реки.
Зачерпнул.
-Испей с тоски!
Выпил всю.
-Теперь, что слева…
Зачерпнул: «Смешлива дева…»
Повелела вновь испить-
Выпил. Так тому и быть!

- Равна ли вода иль слаще?
- Равна…,-голос стал дрожащим.
- Так и женщин естество.
Всё едино! Так почто
Мир с женой ты оскорбляешь,
На чужую взор бросаешь?
Увидав в ней дар прозренья,
Вмиг обрёл слуга смиренье,
Впредь стыдясь очей поднять
И худое помышлять.

Вечер близился. На бреге
Лодки князя в обереге.
Пётр Блаженный опечален,
Так ли дух его лоялен?
Вновь раздумья одолели:
Прав ли был? Cудьбы качели,
Власть отринув, что несут?
Огорченья не спасут.
Самому искать где цели?
Жить с волками здесь у ели?

А предивная Княжна
Молвит слово:
              - Ерунда!
Не скорби с утра до ночи,
Проглядел уже все очи…
Промыслитель Бог-творец.
Будет нищете конец!

Между тем, на берегу
Повар княжий на бегу
Нарубил деревца малы,
Чтоб висеть на них котлу,
В коем что-то приготовить
Собирался на пару.
Ужин съеден. Все ко сну.
Поразмыслив что к чему,
Лишь одна Февронья наша
Бродит с песней по песку:

«Пусть погибшие деревья
Станут выше всех к утру.
Древа с сильными корнями
Обрастут листвой с ветвями,
Возродится местный лес
Аж до самых до небес!»
Слыша се благословенье,
Замер мир весь в восхищенье:
Звёзды песне сей внимали,
Травы с ветром подпевали!

Птицы взмыли к небесам,
Звери вышли тут и там.
Утром, к радости народа,
Чудо явит всем природа:
Взмыли древа к небесам,
К самым белым облакам,
Ветви с пышною листвою,
Солнце заслонив собою,
Подарили в знойный день
Птичий хор, прохладу-тень!

Время снова собираться,
Отдохнувши, в путь пускаться.
Уж готовились они
Внесть пожитки на ладьи,
Как предстал пред их очами
Путник с горькими речами.
Он насилу их догнал,
Лошадей совсем загнал.
Сей вельможа им знаком,
Был он Мурома послом.

В ноги бросился, рыдая:
«Княже, Господи, дерзаем
Обратиться мы к тебе:
Не оставь всех нас в беде!
Ото всех Вельмож и града
Просим мы твоей пощады:
Возвращайся поскорее!
Жизнь Отечества страшнее
Стала в тот ужасный день,
Как разлуки-смерти тень…

Не отринь убогих, сирых,
Пожалей ты духом хилых!

Когда ты престол оставил,
Каждый сам себя прославил,
С тайной мыслию живя,
На княженье встать - себя.
Многих меч сгубил вельмож,
Город знает даже нож!
Мы, кто жив ещё остался,
И с умом не распрощался,
Всем народом молим Вас:
Возвращайся к граду, князь!

Хоть и был меж нами спор,
Что посеял сей раздор,
Вас, наверное, как прежде,
Раздражает до сих пор,
Хоть прогневали тебя,
Мы княгини не хотя,
Чтоб над жёнами родными
Верховодила княжна,
Ныне все зовём вас в ДОМ,
Не бросайте нас и в нём
Вы порядок наведите,
И от бойни всех спасите!

Молим! Просим! Любим Вас!
Не оставьте больше нас!
Нас, рабов своих несчастных!
Ждём пощады от прекрасных…»



IV

Услыхав слова сии,
В Муром двинулись они:
Наш блаженный Пётр князь
Принял власть в нём, помолясь.
С ним блаженная княгиня,
Почитаемая ныне.
Благочестия полны
Для любимой стороны.
И державствовали в граде,
Не стремясь к мирской усладе:

Жизнь по заповедям строгим,
Оправданиям Господним,
Без порока да в мольбах
Непрестанных… На словах
И на деле помогая,
Милостыни раздавая
Людям всем, под властью сущим,
Терпеливо крест несущим.
Чадолюбие отцов –
Лучшее из всех даров.

Князь с княгиней любят всех
Равно - в том и есть успех.
Лишь гордыню не почтили…
Но богатствa не щадили:
Злата тленно естество -
Ведомо давным-давно!
Без обмана, грабежа,
Скупость в думах не держа,
Личных выгод не хотели -
В Бога быстро богатели.

Не наёмниками слыли -
Граду пастырями были,
Правде истинно служа,
Дело кротостью храня.
Ярость власти ни к чему -
Править надо по уму:
Странников принять радушно,
Всех нагих одеть, коль нужно,
От напастей избавляя
Самых бедных опекая,
Всех голодных накормить,
Бедность–зло искоренить.
Жизни срок - мгновенье мира.
Лишь расправил крылья, лира
Грустный издаёт звонок:
Время подводить итог.

Пётр с Февроньей поспешили,
Бога сердцем умолили
Дух преставить в час един,
Вместе путь пройти один.
В завещанье указали:
«В день прощания-печали
Схоронить в одной могиле.
Сей указ оставить в силе,
Изготовив всё заране:
Учредив в едином камне
Гроба два с одной стеной,
Их преградой меж собой».

Князь с женой на склоне лет,
Дав монашеский обет,
Облеклись в монашьи платья,
Поклонились всем собратьям.
(Платья ризами зовут.
По сей день их в Храмах чтут).
В час единый поутру
Во иноческом чину
Наречён был Петр Давидом(3),
А Княгиню, светлу ликом,
Ефросиньей(4)нарекли,
Чем судьбу их предрекли:

Радость быть с любимым вместе -
Нет прекрасней доброй вести!
И в миру, и в небесах
Пусть живёт любовь в веках!

День за днём Февронья наша
Воздух(5) шьёт церковной чаше
Во соборный храм Пречистой.
Ефросиньей нашей быстрой
Ловко вышит лик лучистый,
Цвет у ризы в тон игристый -
Край работе не видать,
Лики всех святых создать
Пальчики спешат умело,
Лик рисуют новый смело.

Между тем, с трудом молясь,
Преподобный Пётр князь,
Во иночестве блаженный
И Давидом нареченный,
Посылает к ней юнца
Не для красного словца.

Подняла княгиня очи,
Не волнуясь, что есть мочи.
Видит пред собой гонца,
Снежно-бледного с лица,
С грустной вестью от Петра:
«Ефросиньюшка сестра,
Отойти душа от тела
Уже явно захотела,
Но я очень жду тебя,
Вместе отойти любя».

А Февроньюшка в ответ:
«Помню данный Вам завет.
Подожди, мой Господине,
Воздух дошиваю ныне
В святу церковь - ждёт она.
Вот дошью - тропа одна».

Князь вторично шлёт гонца:
«Я совсем сошёл с лица.
Ефросинья, я не в силах
Очень долго ждать тебя…»
Когда в третий раз прислал,
Церемониться не стал:
«Я преставиться хочу
И тебя уже не жду!»

В сей же час уж под конец
Шла работа наконец:
Вот лицо нарисовалось,
Вышить перст один осталось -
И святого лик готов,
Кроме ризы, не до швов.
Тут, воткнув иглу в шитьё,
Нитью закрепив её,
Коей шила до сего
Сообщения его,

Посылает весть ему -
Знак блаженному Петру,
Наречённому Давидом,
Мол, собралась: «Мы вдвоём,
Мой любимый муж, пойдём
Преставляться».
                А потом
Помолились, причастясь,
Приобнялись, не слезясь,
Предали святые души,
В Божьи руки устремясь.
Ни минуты не боялись,
Летом тёплым вознесясь.
Двадцать пятого июня
Иль, по-новому, в июле…


V

Но история не вся…
Умолчать о том нельзя.
Хоть святые и велели,
Люди их наказ презрели.
В воле княжеской четы
Усомнилися они,
Мол, в монашеском обличье
Гроб единый необычен.

Рассуждали о приличье,
Проявляя в сём двуличье:
«Мы наказ сей услыхали,
Коль святые завещали,
Но простым монашьим ризам
Грех потворствовать капризам.
Неугодно всё ж спешить
В общем камне хоронить».

И решили, помолясь:
«Наш блаженный Пётр князь,
Память о тебе - отрада,
Будь положен внутрь града
В Богородице Пречистой,
Что стоит на речке быстрой,
Подле церкви, у реки,
У соборной вдоль стены.

А Февронии покой,
Уважаемой Святой,
Будь положен там, вне града,
В Монастырскую ограду,
Недалече от Святого
Воздвижения Креста -
В храме, имени Честного
Животворящего Креста».

Два новёхоньких гроба
Вмиг стесали и с утра
Их отдельно учредили
Там, где только что решили.
Общий гроб, что сделан был,
Про который люд забыл,
Пуст поставлен внутри града,
В храм Соборный, без ограды.

С тем вложили телеса,
Хоть грустили небеса,
В разных церквях до утра.
Но когда пришла пора
Поутру открыть врата,
Люд встречала… пустота:
Очевидцы обомлели -
- Оба гроба опустели…

Где ж святые телеса?
Странны Божьи чудеса…

Обрели их внутри града:
Свой покой нашли, отраду,
В Богородице Пречистой,
В храме, что у речки быстрой,
В камне том, что стёсан был,
Зря народ о нём забыл,
Волю князя предавая,
Пересудов избегая.

Неразумный добрый люд
Вёл при жизни самосуд.
И по честном преставлении
Он обрёк чету глумлению:
Вновь тела извлечены,
По церквям разнесены,
Каждое в гробу особом,
На учёте самом строгом.

Поутру же телеса
Снова рядом! Чудеса…

Впредь не смея прикоснуться,
С верой, что они вернутся,
В гроб единый положили
Да с почётом схоронили,
Как завещано князьями,
В церкви, где под куполами
Звон малиновый живёт-
Песни о любви поёт,

В храм Соборный Рождества,
Как зовёт его молва,
Богородицы Пречистой,
На брегах у речки быстрой.
В центре града, что спасли,
Просвещеньем сберегли
Пётр с Февроньей.
                Мощи их
Равно души сих Святых,
Молодых благословляют,
По сей день оберегают:

Все, кто с верой к ним приходит,
Исцеление здесь находит.


***

Солнца луч скользнул в высоту небес,
Заалел вдали ещё спящий лес.
Петухи с зарёй просыпаются,
На призыв земли откликаются:
Просыпайтесь все! Близок дня приход!
Солнце дарит всем новый день забот!
Монастырь ожил. Жизнь шумит кругом.
Только инок спит непробудным сном.
Безмятежный лик улыбается,
Знать, во снах своих вновь старается.

Лишь достойнейшим из достойнейших
Отдаёт поклон в житиях святых.
О Руси святой миру ведает,
Красоту любви проповедует.

______________________________
1 Записал повествование о блгв. Петре и Февронии в XVI в. свящ. Ермолай Прегрешный (в иночестве Еразм), талантливый литератор, широко известный в эпоху Иоанна Грозного.
2 Агрик или Агрика - сказочный богатырь, обладающий несметным количеством оружия, в том числе мечом-кладенцом.
3 Давид (ивр.) — библейское имя, в переводе означает «любимый». Русский народный    вариант — Давыд.
4 Ефросиния — от греч. радость, веселье, стар. Евфросиния.
5 Воздух - покрывало(«покрышка») для церковной чаши.

P.S. Иллюстрация: икона  XVII века. Сайт: Православие.Ru
статья: Повесть о Петре и Февронии в иконных клеймах
http://www.pravoslavie.ru/put/2399.htm