1-2. Царские ряды. В. Блеклов

                Царские ряды

                I. Екатерининский ряд

                1. Анекдот Ф.Ф. Вигеля
             Екатерининский ряд образован царем, в заговоре:
           - через дату смерти Екатерины II – 6-го ноября 1796 года;
           - через шестые числа некоторых месяцев того, или другого, года заговора. Это – особенно важно. Обратите внимание именно на это обстоятельство;
           - через религиозный праздник «Святой Екатерины», - или через день тезоименитства (день ангела) Екатерин! – 24-го ноября;
           - через 23-е и 27-е декабря и, - если вспомнить о двойственности пушкинского «календаря»! – 27-го января. И так далее. 
              Другими словами, через все даты и числа, так или иначе, но связанные царем, в заговоре, именно с именем Екатерины II. Он обусловлен, скорее всего, именно феноменальной памятью, царя, на даты и на числа. Так, к примеру, Николай I заставит своего брата, преподобного Михаила Павловича, поздравить, в театре, Пушкина с «камер-юнкером» - именно 6-го января 1834 года. На что поэт ответил великому князю, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала, прямой дерзостью.
              «Намедни», которое мы просили, вас, запомнить в первом разделе заголовка «Дата 27-го января», это и есть, как раз, только что выделенное нами, выше, «екатерининское число». Смотрите дневниковую запись, поэта, от 7-го января 1834 года, самостоятельно.  Цель поздравления – лишний раз унизить, - и оскорбить! – поэта.
              Кстати, и императрица задерживала свои приемы, -  на которых был вынужден присутствовать уже и Пушкин и от которых он просто – кипел от негодования за неуважительность к подданным (Смотрите, об этом, в наших предыдущих книгах.)! - видимо тоже по повелению своего супруга-интригана, желавшего, - пока хотя бы так! - унизить нашего Великого поэта.
              В этот же день,  то есть 6-го января 1834 года, Николай I «запустит» к поэту, - скорее всего – через Нессельроде или графа Бенкендорфа! - и писателя-доносчика Ф.Ф. Вигеля с анекдотом  о смерти Екатерины II.
              Именно о смерти Екатерины II, очень сходным, по своему смысловому содержанию, с описанием Пушкиным, в пятой главе «Пиковой дамы», - которая, кстати, к этому времени еще даже не опубликована поэтом! - «прихода» к нему, то есть к Германну-Пушкину, графини-императрицы в «белом платье»: «Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед  ним, - и Германн узнал графиню!» (Смотрите пятую главу пушкинской повести!).
              Вот, оказывается, откуда, у Николая I, «истекает» (или исходит!) – «христианская кончина». Кончина, о которой  мы, только что, вели разговор выше. Она исходит, у царя-«сценариста», именно из событий, развернутых, поэтом, в его тайной повести.
              «Запустит» писателя Вигеля, предварительно наградив его, как следует из пушкинского дневника, «звездою». Кстати, «звездою» потому, что о «звезде» говорит нам, в своей тайной повести, и  А.С.  Пушкин. Говорит - при словесном описании, им, портретов графа и графини в «Пиковой даме»: «Один из них изображал мужчину лет сорока, румяного и полного, в светло-зеленом мундире и со звездою; другой – молодую красавицу  с орлиным носом, с зачесанными висками и с розою в пудреных волосах».
              Так же заметим, что, по только что выделенному вам, выше, пушкинскому предложению, у меня накоплен - очень большой материал. Накоплен материал, который будет, в общем-то, весьма интересен - и для вас. Жаль, что я не могу преподнести, его, именно в предлагаемой вам, сейчас, книге. А это – очередное николаевское «награждение», о котором  мы надеемся поговорить, наверное, несколько  ниже: в специальном разделе о николаевских «награждениях».
              Сам же приход Вигеля к Пушкину представляет, из себя, специально созданный Николаем I, - через Нессельроде или Бенкендорфа, создавших этот «приход»! - сценический фрагмент заговора, который я условно назвал, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала: «Приход к Пушкину николаевского вестника от покойницы Екатерины» (Смотрите рис. № 2.).
              Назвал так потому, что он, приход Вигеля к Пушкину (К женатому Пушкину Вигель, кстати, не приходил ни разу. И, тоже, кстати, на Вигеля очень точно среагировал, через эпиграмму, С.С. Соболевский, друг поэта: «Счастлив дом, а с ним и флигель, В коих, свинства не любя, Ах, Филипп Филиппыч Вигель, В шею выгнали тебя».), очень похож, - по своему предназначению! – на эпиграф, Пушкина, к пятой главе повести: «В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В. Она была вся в белом и сказала мне: «Здравствуйте, господин советник!», предупреждающий читателя, что, скоро, наступит и смерть Германна. Как видите уже и сами, смысл прихода «николаевского вестника» к Пушкину, - «от покойницы Екатерины»! - весьма зловещ.
              Сам же сценический фрагмент николаевского заговора, -  и вигелевский анекдот о смерти Екатерины II, явно взятый писателем-доносчиком, еще раз выделим, именно из пушкинской потаенной  «Пиковой дамы»! – выглядит, по дневниковой записи поэта от 7-го января 1834 года, так:
              «Седьмого. Вигель получил звезду и очень ею доволен. Вчера он был у меня. Я люблю его разговор – он занимателен и делен, но всегда кончается толками о мужеложстве.
              Вигель рассказал мне  любопытный анекдот. Некто Норман или Мэрман, сын кормилицы Екатерины, умершей 96 лет, некогда рассказал Вигелю следующее. Мать его жила в белорусской деревне, пожалованной ей государыней. Однажды сказала она своему сыну: «Запиши сегодняшнее число: я видела странный сон. Мне снилось, будто я держу на коленях маленькую мою Екатерину в белом платьице – как помню ее 60 лет тому назад». Сын исполнил ее приказание. Несколько времени спустя, дошло до него известие о смерти Екатерины. Он бросился к своей записке, - не ней стояло 6-е ноября 1796.
              Старая мать его, узнав о кончине государыни, не оказала никакого знака горести, но замолчала – и уже не сказала ни слова до самой своей смерти, случившейся  пять лет после» (Вторую часть дневниковой записи поэта, от 7-го января 1834 года, мы дадим вам, наверное, несколько ниже.).
              Выделим, что вигелевский анекдот, о смерти Екатерины II, попадает, в дневник поэта, не из-за необычности его содержания, а из-за поразительного сходства, его, с содержанием конца пятой главы «Пиковой дамы», которая, к тому же, еще и не опубликована поэтом.
              Сравните:
            - и там, и здесь: «Норман  или Мэрман», и – Германн;
            - и там, и здесь: кормилицы (В «Пиковой даме»: «Германн принял ее за свою старую кормилицу»; в вигелевском  анекдоте: «сын кормилицы Екатерины».);
            - и там, - и здесь! – записки, или записи виденного эпизода или явления (В «Пиковой даме»: «Германн…записал свое видение»; в анекдоте: «Сын исполнил ее приказание», и: «Он бросился к своей записке…».);
            - и там, - и здесь! – видение (В «Пиковой даме»: «Германн…записал свое видение»; в анекдоте Вигеля: «Я видела странный сон».);
            - и там, - и здесь! – «белое платье» (В пушкинской повести: «Дверь отворилась и вошла женщина в белом платье»; в анекдоте: «Будто держу я на коленях маленькую мою Екатерину в белом платьице»);
            - и там, - и здесь! – «шестьдесят лет», и т.д.
              Вот как всё это выглядит, еще раз выделим, в пушкинской записи «прихода», к нему, привидения. По тайной «Пиковой даме» - это, тоже еще раз выделим,  насильственный «привод»,  Пушкиным-Германном,  Екатерины II на «судный день», 28-го января 1833 года, к Петру Великому.  «Привод» - через предложения:
            1. «Он взглянул на часы: было без четверти три» (Через время «без четверти три», - утра! – Пушкин, как раз, и переносит, время действия в «Пиковой даме», именно на 28-ое января.);
            2. «Я пришла к тебе против своей воли, но мне велено…» (Здесь поэт через слова: «против своей воли», «мне велено», как раз, и выделяет, нам, именно насильственный «привод», к нему, преступной Екатерины II.): «Дверь отворилась, вошла женщина в белом платье. Германн принял ее за свою старую кормилицу. Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед ним, - и Германн  узнал  графиню! … Германн возвратился в свою комнату, засветил свечку и записал свое видение» (Запись дается - в сокращении.).
              Кстати, здесь, то есть в вигелевском анекдоте о смерти Екатерины II, мы наблюдаем еще одно, очень важное, для нас, обстоятельство николаевского заговора против Пушкина, а именно: Ф.Ф. Вигель распространяет само время действия, происходящего в анекдоте, по 1801 год. Распространяет – через последнее предложение его: «но замолчала – и уже не сказала ни слова до самой своей смерти, случившейся пять лет после» (1796 + 5 = 1801 год).
              А это, как вы, наверное, еще помните по нашим первым книгам, год александровского переворота с убийством, в нем, через екатерининских вельмож, большая часть из которых были - русскими  масонами, Павла I.
              Из только что выделенного предложения пушкинской дневниковой записи можно с однозначностью утверждать, что, - по второму черновику «Пиковой дамы»! - Николай I «дошел», - при прочтении, им, пушкинского второго черновика! - и до александровского, 1801 года, переворота.
              Однако, все же, вернемся - именно к смерти Екатерины II, изображенной – именно в вигелевском анекдоте. Так как сам разговор, о только что выделенных вам, выше, обстоятельствах, еще не закончен нами.
              Еще раз подчеркнем, что, - именно по только что выделенному поразительному сходству! -  анекдот Вигеля о смерти Екатерины II, - в котором тайно зашифровано «Императорское сообщение Пушкину» о начале «открытой», или активной, стадии заговора именно перед 6-ым ноября 1836 года! - только что названный анекдот, Вигеля, и попадает - в дневник поэта. А это, ещё раз выделим, канун сорокалетней годовщины со дня смерти Екатерины II. 
              Попадает, но поэт, скорее всего, - и с однозначностью! - не делает вывода о том, что его раскрыл – именно Николай I, что, конечно, очень жаль. А не делает вывода, наверное, потому, что очень уж  далек, именно по Пушкину, Мигель от царя (Хотя царь-жандарм не гнушался порой, как следует из его биографии, разговоров даже с рядовыми шпионами.). Однако, все же, продолжим разговор именно об «Императорском сообщении Пушкину».
              Так как мы вели, о нем, разговор в книге «Самодержец и Поэты», расшифруем вам его, здесь, почти без пояснений. Расшифруем, так как уже многократно давали вам, выше, обещание - как-то расшифровать, вам, и его. Кстати, его расшифровка очень важна именно для отчетливого понимания, нами, именно активной фазы, или стадии, николаевского заговора против нашего Великого поэта.
              Оно расшифровывается, как вы уже тоже знаете из раздела «Предыстории заговора» (Смотрите, его, выше.), тоже почти по схеме расшифровки «загадочного пушкинского предложения» конца четвертой главы пушкинской повести. Вот как  мы расшифровали, вигелевский анекдот о смерти Екатерины II, в только что упомянутой, выше, книги  «Самодержец и Поэты» (Саму выдержку из названной  книги мы даем, вам, тоже в сокращенном виде.):
              «В анекдоте писателя Вигеля налицо:
            - и полная дата смерти Екатерины II – 6-го ноября 1796 года;
            - и фразы: «60 лет тому назад»; «белое платье» Екатерины (Смотрите, вигелевский анекдот, выше.).
              Отсюда и расшифровка николаевского «Императорского сообщения Пушкину». От 1796 года, года смерти Екатерины II, отнимается 60 лет. Получается  - 6-ое ноября 1736 года (1796 – 60 = 1736 год).
              Возвращение в действующее столетие, то есть в пушкинское время, тоже идет, - как и при расшифровке, нами, «загадочного пушкинского предложения» (Смотрите его,  в предыдущих наших книгах.)! – от вполне конкретного человека.
              Другими словами, идет, у царя, от самого «молодого счастливца в треуголке». Счастливца, выведенного Пушкиным, как вы уже знаете, в конце четвертой главы «Пиковой дамы» (Николай I родился - в 1796 году: в год смерти Екатерины второй; – пояснение В.Б.).
              Поэтому, к получившейся у нас, выше, дате, к 6-му ноября 1736 года, прибавляем – столетие. Получается, тогда, 6-ое ноября 1836 года (1736 + 100  =  1836 год).
              Вот именно к этой дате, - к 6-му ноября 1836 года! – Николай I, еще 6-го января 1834 года, - Дантес - уже в России, в Петербурге; пушкинская же повесть - еще даже не опубликована поэтом! – запланировал, уже особо выделим это:
            - и свидание-провокацию Дантеса, с Н.Н. Пушкиной, на квартире Идалии Полетики 2-го ноября 1836 года;
            - и диплом-паквиль Пушкину, о неверности его жены, от 4-го ноября 1836 года! Видите, как всё, здесь,  сошлось. И как всё, здесь, взаимосвязано у царя-«сценариста».
              Вы спросите, а где же возраст «молодого счастливца в треуголке»? Возраст графини Д.Ф. Фикельмон ведь весьма отчетливо, и даже ярко, фигурирует при расшифровке «загадочного пушкинского предложения». Вот он, перед вами: 1796 – 60 + 100  =  1796 + 40  =  1836 год. 
              Оказывается, что и к своему сорокалетию, царь-«сценарист», придумал - «сюрприз» для Пушкина. Как видите уже и сами, и здесь основные события николаевского заговора, - свидание-провокация и пасквиль, после появления, которого, Пушкина весьма искусно и «поведут», через Дантеса и Геккерна, не от дуэли, а именно к ней, то есть именно к дате 27-го января 1837 года, смысловое значение, которой, вы уже хорошо знаете и без меня! – приурочены, царем, именно к 6-му ноября 1836 года, то есть именно к сорокалетию со дня смерти Екатерины II.
              Сам же анекдот о смерти, Екатерины II, создан, николаевским борзописцем Ф. Вигелем, именно по тайному содержанию пушкинской «Пиковой дамы»». Вот, пожалуй, и всё, что мы можем наикратчайшее доложить, вам, именно по вигелевскому анекдоту. Анекдоту, записанным, нам, самим поэтом.
              О Вигеле заметим, что он –  не просто николаевский шпион. Он тайно донес - и на Пушкина! За чтение  им в Москве, в декабре 1826 года, «Бориса Годунова». Ибо находился, при названном чтении, в рядах московских литераторов. Этот факт - тоже я установили. И установил, его, именно по самому присутствию, Ф.Вигеля, на чтении, поэтом, "Бориса Годунова".
              И донес, потом, на П. Чаадаева. За его философические письма. Именно после вигелевского доноса Николай I во всеуслышание и объявил, П. Чаадаева, сумасшедшим.
Николай I тайно использовал, его, и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Вот что мы писали, о роли Вигеля в николаевском заговоре против наших Великих поэтов, в той же книги, используя там, уже, знания, - и находки! -  лермонтоведов, которые почему-то, - как и пушкинисты прошлого! – не придали, им, большого значения (У лермонтоведов тоже, почему-то, совершенно отсутствует николаевский заговор против нашего второго поэта. Хотя он, даже уже по собранному, ими, материалу, - и находкам! - просто очевиден.):
              «Июль, 22 (1839 год; - пояснение В.Б.). Лермонтов присутствует у Карамзиных в Царском Селе на чтении Ф.Ф. Вигелем его воспоминаний». Я уверен, что это – очередная николаевская «живая картина». Вигель, - и в случае с Пушкиным! – «вспоминал» - анекдот о смерти Екатерины II.
              Жаль, что, по общедоступной литературе, нельзя об этом сказать, сейчас, что-то более конкретное. Однако если даже в воспоминаниях Вигеля нет «Императорского сообщения Лермонтову», - в чем я - не уверен! - то даже одно появление Вигеля, в заговоре и против Лермонтова, вполне достаточно, так как оно «скопировано» Николаем I, через салон Карамзиных,  с его заговора против Пушкина.
              Такое же николаевское «копирование», относящееся: и к содержанию «Пиковой дамы», и к николаевскому заговору против Пушкина, мы наблюдаем и в дневниковой записи В.А. Жуковского, сделанной, им, почти в день смерти Екатерины II.
              Вот как, эта запись, выглядит в хронологии: «Ноябрь, 5 (Тот же 1839 год; - пояснение В.Б). Запись в дневнике Жуковского: «Вечер у Карамзиных. Князь и княгиня Голицыны и Лермонтов» (А на княгиню Н.П. Голицыну указывал нам, как вы помните по дневниковой записи поэта от 7-го апреля 1834 года, не только А.С. Пушкин, но и сам Николай I.).
              Как видите, николаевский заговор, против Лермонтова, продолжается, у царя-«сценариста»,  по пушкинской схеме. И здесь наличие заговора – налицо.
              Остаётся только выделить, что и само «поощрение» Николаем I, Вигеля-доносчика, находится в контексте нашего разговора об этом человеке. И находится в контексте, по его использованию царем, самих заговоров, царя Николая I, против наших Великих поэтов. Более того, последнее «награждение» Николаем I, доносчика-Вигеля, - а он стал, именно при этом царе, вице-губернатором! – говорит нам о том, что и его роль, в николаевских заговорах против Пушкина и Лермонтова, была высоко оценена императором. 
              Здесь мы просто обязаны уже сделать, хотя бы в качестве заключения, несколько выводов о только что выделенном вам, выше. Ибо выделили мы вам, выше, одно из самых наиважнейших обстоятельств заговора царя против нашего Великого поэта. Выводы эти, особенно первый, к сожалению, неутешительные. Попробуем сформулировать, их, наиболее точно.
              Первый вывод. Вигелевский анекдот о смерти Екатерины II, - с зашифрованным, в нем, «Императорским сообщением Пушкину»!  – является, уже,  свидетельством. И является, уже, и фактом, наглядно демонстрирующим,  нам, знание, Николаем I, «тайного Пушкина». И является, уже, фактом, тоже наглядно демонстрирующим, нам,  в общем, разумеется, сам генеральный план заговора царя против поэта.
              Второй вывод. Он, кстати, очень своевременен. И он полезен - даже нашим пушкинистам.  Только что выделенные вам, выше, вигелевский анекдот о смерти Екатерины II, с тайно зашифрованным в нем «Императорским сообщением Пушкину», напрямую приближает, нас, к ясному пониманию, нами, многих действий Николая I. И - его сообщников. При ясном понимании нами, - действий царя и его соучастников! - исключая - и   многие недоумения. Недоумения, одно из которых выделил нам, совсем недавно, - к примеру, через «христианскую кончину» поэта! -  сам П. Щеголев.

                2. Общая схема заговора
              В связи с только что изложенным вам, выше, уже наступило время дать, вам, и уже более четкое понимание, вами, общей схемы николаевского заговора против поэта. Наиболее общую схему его, - то есть предысторию и зарождение николаевского заговора, скрытую и «открытую» (или активную!) части его! – мы уже представили вам, выше.
              Сейчас же наступило время хоть как-то, но уже именно конкретизировать только что обозначенную вам, выше, схему николаевского заговора. Схему, дав, через её наиболее общую конкретизацию, основообразующие действия  Николая I, и его сообщников, в заговоре против Пушкина. И дав, через эту схему, некоторые пояснения, и объяснения. Пояснения, типа: почему, в николаевском заговоре против Пушкина, произошли те, или иные, события. И, разумеется, как они произошли, - или состоялись! - в нём.
              Вопрос этот – не так уж и прост, как может показаться на первый взгляд. Не прост потому, что сам заговор очень насыщен, царем, как различными действиями самого императора, так и многими действиями его сообщников.
              Насыщенны действиями заговорщиков,  которые, в возникшей значительно позднее пушкиниане, объяснялись нам, или вовсе не объяснялись! - совершенно, разумеется, по-другому. И - с других позиций.
              Так что не обессудьте, как говорят, если наша попытка доложить её, вам, окажется, к примеру, не совсем удачной. Или, к примеру, вы, в ней, что-то ещё не поймете. Я надеюсь, что при более подробном раскрытии  явлений и событий николаевского заговора, возникшие, у вас, недоумения, - и вопросы по ней! – исчезнут, потом, сами собой.
              Итак, зародившись в злом сознании царя, заговор начал развиваться, в реальной жизни, по многим направлениям и действиям первоначальных (то есть царя, Нессельроде и Бенкендорфа.) его заговорщиков.
              Что здесь, в этом «древе», - или в схеме! – наиболее важное? И как вам представить, - хотя бы, пока, в наиболее общем виде! - именно эту схему. Попытаемся представить схему развития, этого «древа», именно по «линии реальности».
              Другими словами, представить обозначенную схему - именно по имеющимся сейчас, в нашем распоряжении, материалам.
              А, исходя именно из них, получается примерно следующая картина.
              Зародившийся у царя, в конце января 1833 года, заговор, на основе «соединения», Н.Н. Пушкиной, с «кем-то», начал развиваться примерно следующим образом. Смотрите, об этом, выше. Собственно, он и начал развиваться, - если, здесь, можно так выразиться! -  именно на личностной основе.
              Другими словами, царем, через многочисленные связи графа Нессельроде в Европе, сразу же стал искаться именно человек, способный не только хорошо стрелять, но и способный   именно к созданию, - уже не раз выделенной, нами выше! - его «взаимной влюбленности» с женой поэта.
              Вот этим человеком и оказался, в конечном «точке» царского поиска, именно Дантес. Это – первое и, разумеется, главное направление самого развития николаевского заговора против уже женатого Пушкина, к которому мы и попытаемся, собственно, именно «прижаться».
              Поэтому не менее важным представляется нам, сейчас, и само «оформление» царем, - и Нессельроде, как практическим руководителем заговора! – только что выделенной вам, выше, «взаимной влюбленности».
              Вот для достижения этой цели и подбирался, - опять же через того же Нессельроде, у которого барон Геккерн – николаевские «глаза и уши» в дипломатическом корпусе, аккредитованном в Петербурге! – именно барон Геккерн. А подбирался он, - названными, выше, лицами! – весьма и весьма оригинально.
              Другими словами, подбирался, ими, тоже, - если  и здесь можно так выразиться! - именно на личностной основе.
Здесь мы имеем, в виду, именно «бугрство» барона Геккерна, развившееся, у него, еще со времен службы, его, на морском флоте. Во всяком случае, барон Геккерн был изучен, - и тщательно рассмотрен Нессельроде, и, разумеется, стоящим за ним царем! - именно с этой стороны.
              Так как именно на этой основе и произойдет, потом,  выделенная нами, выше, «связка», или тендем: «Дантес – барон Геккерн». Тендем, в котором ведущую роль займет, как главный исполнитель николаевского заговора против поэта, именно Дантес.
              Полная переписка Дантеса с бароном Геккерном, за 1835-36 годы, это именно переписка, если выражаться на современном нам языке, «голубых». Что даже не отрицает - сама Серена Витале, наконец-то добившаяся успеха - у потомков Дантеса по её опубликованию.
              Ранее, - и до 1995 года! – попытки, пушкинистов, добыть, у них, письма Дантеса, к барону Геккерну, успеха не имели. За исключением, разумеется отрывков из двух писем Дантеса, к Геккерну, опубликованных, - в 1946 году! - французским писателем Анри Труйая.
              Но и граф Нессельроде и, разумеется, царь, знают не только о «бугрстве» барона Геккерна, но и, что не менее важно, о его злом языке и, разумеется, о том, что именно он любит «совать нос» - в чужие дела. У царя, Геккерн, не просто дипломат, а - именно «каналья». Как же они поступают с ним, чтобы обезопасить – именно себя? Тоже очень просто. Они эпизодически «выключают», барона, именно из своего заговора.
              Другими словами, за счет двух, чрезвычайно длительных, отпусков, эпизодически «отключают», его, именно от своего заговора против Пушкина. Давая ему, - как и Дантесу! - чрезвычайно скудную, и дозированную, информацию. Дантес, кстати, тоже пока едет, у них, в Петербург, еще не зная толком о том, что ему придется дуэлировать - именно с Пушкиным.
              Он знает только, - в туманных намеках, разумеется! - что будет, не только хорошо, - но - очень хорошо! – вознагражден. Разумеется, если будет четко, - и добросовестно! - выполнять все указания и команды графа Нессельроде, уже прямого, но тайного, разумеется, его руководителя.
              Так что отпуска барона Геккерна, имея общее предназначение, - «отключение», Геккерна, именно от заговора! – имели, у царя, и  собственные, или свои, задачи и цели.
              В первом случае – именно сближение, его, с Дантесом. Взятием Геккерном, над ним, именно «дружественного патронажа». Дантесу же, при въезде, его, в Россию, ставилась задача именно «овладения бароном Геккерном». Здесь Нессельроде и, разумеется, царю известно и о «голубизне» самого Дантеса.
              Что он, с успехом, и выполняет - именно за 1833-35 годы, добившись от Геккерна, как уже от закоренелого холостяка, даже своего…усыновления. Усыновления, тоже подсказанное ему, видимо, Великим комбинатором или графом Нессельроде.
              Это, кстати, и первая оплата царем, через Нессельроде, будущих «услуг» Дантеса. Оплата, через которую, в общем-то,  не совсем родовитый  Дантес, получал, - из их рук! – именно титул нидерландского «барона». Через что становился - и наследником состояния барона Геккерна (Имевшим, со своими  родственниками, весьма натянутые отношения.). Что, для Дантеса, было, разумеется, наиглавнейшим.
              Кстати, второй задачей, тайно поставленной Дантесу, графом Нессельроде, уже после поступления, его, в Кавалергардский полк, являлось интимное сближение, его, именно с Идалией Полетикой. С Полетикой, уже практически вошедшей, в дом Пушкина, сразу же по приезду поэта, с молодой женой, осенью 1831 года, в Петербург. Смотрите, об этом, выше. Задачей, которую он -  тоже успешно выполнил. Об этом свидетельствует, нам, уже не раз приводимые вам, выше, два письма, Дантеса, к барону Геккерну, в которых он обозначает, Идалию Полетику, именно «своею Супругою».
              Мне самому неприятно об этом говорить, но и только что выделенная вам, выше, тайная интимная связь Дантеса, с Идалией Полетикой, основана у графа Нессельроде, - и стоящим, за ним, царём! – тоже на личностной основе.  А возможной она стала, у Дантеса, потому, что он, в выделенной связке «голубых», исполнял  роль - «женщины».
              Как, все-таки, всё пошло и грязно. Но грязно – не случайно. Так как и через эту грязь компрометировались, потом: и сестры Гончаровы; и, разумеется, сам Пушкин. О грязной же «голубой» связи Дантес, с бароном Геккерном, граф Нессельроде, - и, следовательно, стоящий, за ним, царь! – специально подпускал толки, - и слухи о ней! - скорее всего, именно через салон своей жены, графини М.Д. Нессельроде. Слухи и толки,  которые, - не так уж и косвенно! – подтверждает, нам, именно больше чем полутора вековая пушкиниана.
              Совершенно очевидными становятся задачи и цели, преследуемые царем, и при даче им, через принца Вильгельма Оранского, второго, 1835-36 годов, - выделим, опять чрезвычайно продолжительного! -  отпуска,  барона Геккерна, из Петербурга.
Ибо помимо указанного, выше:
            1. Усыновления, бароном Геккерном, Дантеса, что было, еще раз выделим, уже царским поощрением - именно Дантеса за его верную службу. Но которое, усыновление, в большей части своей, оказалось, по исследованию некоторых пушкинистов, - смотрите книгу Н. Раевского, «Портреты заговорили»! – то ли фиктивным, то ли - совсем несостоятельным. Это, сейчас, не столь уж и важно.
            2. Покупкой,  бароном Геккерном, - за счет контрабанды антиквариата из России! – земель во Франции (Что было прямым поощрением, царем, и самого барона Геккерна.), названный, выше, второй отпуск Геккерна имел, у высших заговорщиков (У царя и  у  графа Нессельроде.), и некоторые другие задачи и цели  заговора.
              Так через только что указанный второй отпуск, названный барон, собственно, и временно отключался, царем, именно из заговора против поэта. Отключался, кстати, и для того, чтобы он не навредил - именно им.
              И для того, чтобы через письма Дантеса, к нему, ввести его, по приезде  его в Петербург, уже именно в новую реальность: в «страстное увлечение», Дантеса, именно женой поэта. Что было наиболее, пожалуй,  важным именно для  высших заговорщиков. 
              Кстати, Геккерн, - практически до приезда его в Петербург в 1836 году! – еще практически не знал, что и он втянут, через Дантеса, в царский заговор против Пушкина. И, тоже, кстати, таких тайных подстав, в николаевском заговоре, очень много.
              Одна из них, например, граф В.А. Соллогуб, втянутый, в заговор, через - «некоторых дам». Так что барон Геккерн, здесь, вовсе не исключение. Попробуем объяснить, вам,  только что выделенное, выше, несколько поподробнее.
              По первому. Нессельроде и царь прямо опасались, к примеру, не только злого языка барона Геккерна, отмеченного, в 1829 году, еще Д.Ф. Фикельмон (Смотрите, об этом, в наших предыдущих книгах.), но и опасались его нежелательного, для них, вмешательства в заговор. И опасались его вмешательства – и в их делах. В дела, обусловленные не только указанным тендемом, но и самим предстоящим, в скором времени, усыновлением, бароном, Дантеса. Поэтому граф и царь, временно и выпроводили, его, именно из Петербурга.
              Не менее важным, для них, было и второе: не выключать, его, именно из заговора против Пушкина. Вот эту задачу и разрешал, - через письма! – именно Дантес. В общем, они выпроводили Геккерна, из Петербурга, и для того, чтобы, потом, уже представить его, барона Гекерна, - и  именно через письма Дантеса к нему! –  перед свершившимся фактом.
              Фактом  «безумной влюбленности», Дантеса, именно в жену Пушкина. А отсюда и очень важный вывод для нас, смысл которого примерно в следующем: всё в письмах Дантеса, к Геккерну, - за 1835-36 годы, - соответствует истине, за исключением, только, наиглавнейшего, в них: его «безумной влюбленности» в Н.Н. Пушкину.
              Вот такая у них получилась интрига и против самого барона Геккерна. Интрига, которая, кстати, тоже оказалась – успешной. Ибо барон Геккерн, заранее подготовленный Дантесом через его письма, к нему, - о «безумной влюбленности» в жену поэта! - не только поверил Дантесу, но и стал помогать, ему,  в этом деле. Стал помогать практически сразу же после своего приезда, в 1836 году, в Петербург, именно в «сводничестве».
              В начале преследуя, скорее всего, свою цель, а именно: разрубить, или как-то уничтожить, связь, - или влюбленность! - Дантеса - в жену Пушкина. Связь, способную погубить: и его - как посланника, и Дантеса - как военного, карьеры! Его недовольство «безумной влюбленностью», Дантеса, в жену Пушкина было ярко выражено - в одном из его писем к Дантесу, которое Дантес точно и отразил - в ответном письме, к барону, - от 6-го марта 1836 года! - через следующие строки:
              «И еще одно странное обстоятельство: пока я не получил твоего письма, никто в свете даже и мысли её при мне не произносил. Едва твое письмо пришло, словно в подтверждении всем твоим предсказаниям…». 
              К 17-му октября 1836 года, - и уж, тем более, к 4-му ноября того же года! - он, скорее и вероятнее всего, уже знает, - вероятно, через объяснение Дантеса с ним! - о том, что в Дантесе вовсе не угасла - его «безумная страсть» к жене поэта. Может быть, даже уже знает, от того же Дантеса, и о том, что втянут, в придворную интригу, именно против Пушкина и - его жены. Здесь уже не исключен -  и такой вариант. Больше того, этот вариант и наиболее объективен.