Повесть в двух главах

Два края пропасти.
Глава 1. Случайные встречи.
Подвал, сырой и полуразрушенный. Сквозь дождь уже не слышно было даже звука выстрела, комиссар вернулся, как ни в чем не бывало, вытирая со лба капли дождя и пота. Выборный глухо щелкал затвором трех размерного крупнокалиберного пулемета, сидя в дальнем углу.
-Ну что еще один «съехал», да коммисар?
-Да, уже 3-тий за 2 дня.
-Увы, 4 года боев за один единственный город это не шутки, кстати, к окопам ходил? Остались живые после последней атаки?
-Да, вчера ж «черных» привезли ведь, так они уже на 2-ой пост заступают, и не один не свихнулся.
Коммисар встал и прошелся вдоль стены, справил нужду и вернулся к выборному.
- Слушай Сань, а почему вы боев не боитесь? – спросил он.
-Боимся, вот только «идея» дороже, а так знаешь, как новобранцы трясутся, когда первый раз в город входят? Вы вот только психов кончаете, а мы с ними через кварталы пробиваемся, и после каждого такого прорыва дрожь у ребят прекращается – привычка, так сказать, плоды осознания ответственности…
-Ответственности? За что? За долбаный город, который уже 4 года из рук в руки по районам переходит?
-Нет, Вадим, за свободу, за нее родимую ответственность и за поступки свои и за товарищей, за осознанность того, что ты нужен будущему, каждой каплей пота и крови нужен…
Выборный встал, и, закинув на плечо пулемет, стал подниматься на 2-ой этаж.
-Постой - крикнул коммисар. - может, хоть раз перестанешь уходить от спора?
-А что мне с тобой спорить? Чей флаг правильнее или чья идея возможнее? Наспорился я уже в свое время, теперь нужно дело делать, ты уж извини, друг…
На пустующей уже 2 часа огневой точке до сих пор пахло порохом и кровью, но лестница была еще цела, и все так же выходила на остатки крыши старой пятиэтажки, с которой так хорошо был виден этот город - город, ставший братской могилой сотням тысяч добровольцев-повстанцев.      
          Вот уже 4-ый год продолжалась резня в этом обычном городке, который до «Подъема» был одни из десятков городов с населением не больше пятисот тысяч человек. Жили в нем в основном люди, трудящиеся на заводах и фабриках – честные работяги, собственными руками и здоровьем, зарабатывающие себе на хлеб и соль. Что подвигло их на жестокое восстание? Кровавая расправа над очередным маршем протеста или массовые волнения и увольнения, или снижение зарплаты? Никто уже и не помнил причину, за 4 года многие погибли, многие не выдержали и сошли с ума, а кто-то просто не захотел крови и уехал куда подальше. Но факт остается фактом – это был первый город, который захлестнул «Подъем», а после этого, в течение пары месяцев во всех крупных и средних городах уже велись бои - кровопролитные, жестокие, порой бессмысленные. Борьба велась на полное уничтожение врага, 2-ая гражданская стала уделом сравнительно крупных городов, они стали фронтом, горячими точками на карте бывшей “демократически-тоталитарной” страны, искрами, дающими огонь, тепло и... смерть миллионам людей.
С началом «Подъема» по всей территории, этой огромной страны постепенно стали появляться многочисленные лагеря беженцев - людей ушедших от войны, ушедших, но все же горящих желанием бороться за свои ценности, и, как ни странно, каждый из них симпатизировал той или иной стороне. Некоторые верили в извращенца президента, вогнавшего их в овраг бедности и голода, другие же вставали под знамена единого фронта освобождения. Именно из таких лагерей в горящие города шли припасы, вооружения и добровольцы. Странная это была война – ни фронтов, ни тылов, ни каких либо стратегических премудростей, люди просто шли и убивали тех, кто был не согласен с их идеями.… Все общество разделилось на правых и левых, на угнетенных и угнетателей, на «Левый фронт» и «Единство».
В отличие от «единых» левые представляли собой довольно пеструю картину: коммунисты, социал-демократы, левые либералы и многие другие. И во главе каждого движения стоял свои лидер, свой вождь, ведущий «своих» людей к победе. Все эти люди объединились во время «Подъема» и теперь сражались бок о бок, рука об руку против тех, кто в мирное время не давал им жить. Сотни тысяч добровольцев, объединенные командирами и генералами, сражались, убивали и умирали сами, и лишь анархисты оставались без вождей и королей. Самые малочисленные, но самые твердые в своих убеждениях. Анархисты жили и воевали по своим правилам, не подчиняясь высшему руководству левфронтовцев, чем не раз вызывали ярость командиров корпусов повстанцев. «Черные» - такое прозвище носили анархисты среди бойцов сопротивления, под стать своему флагу,  официально же в сводках штабов «Левого фронта» их называли «Черная бригада». Бригадиры были выборные, такие же бойцы как и все остальные, но имеющие опыт в боевых ситуациях, они порой брали инициативу в свои руки и советами выводили людей из огня, спасая десятки, а порой и сотни жизней «левых».
И вот сейчас под раскаты грома, под шквальным автоматным и гранатометным огнем, один из таких выборных, встречался с вновь прибывшими товарищами. Кого-то он уже знал больше 2-х лет, с кем-то встречался еще до «Подъема», а кого-то видел впервые. Бледные, испуганные ребята лет 16-20-ти,которые сидели в окопе и тряслись от страха, недоумевая, как  этот с виду здоровый и неповоротливый человек спокойно ходит через весь двор, ловко перепрыгивая от окопа к окопу.
-Как жизнь, братва? – крикнул сквозь треск пулемета, выборный, спускаясь в очередной окоп
-Нормально, сам-то как, а Туров?
-Да все в порядке, правда вчера жратва кончилась, привезли с собой хоть чего-нить?
-Обижаешь, Саня, 7 мешков картошки, с «северного» и консервы разные.
-Отлично, а добрались-то как?
-А вот добрались хреново, на точку напоролись за перекрестком. Там «единые» Бмп старый, под пулемет оборудовали, и подъезд блокируют, пришлось кварталами под огнем пилить, надо бы выкинуть гадов с перекрестка-то.
-Ладно, выкинем, а пока к 63-му пробиваться надо, там, говорят, еще со вчерашнего дня позиции поотбивали.
-А этот чего? Бросим что ли?
-Здесь Вадим со своими краснозадыми засел, так что не бойся дом не сдадут, им лучше здесь подохнуть, чем от его руки потом в затылок пулю получить. На грязном, щетинистом лице Турова, вдруг появилась презрительная ухмылка.- Ладно, Дим, выдвигай ребят, пора уже.
Около 30 человек, грязных и вооруженных до зубов мужчин и женщин, под звуки затихающей стрельбы построились в колонну и двинулись вдоль домов.
-Ну что, как отдохнули  в лагерях-то?- прошептал выборный шедшему впереди мужчине, лет 50ти.
-Ты все шутишь Саня, а мы туда не на отдых возвращаемся, а так же деремся, только борьба наша там не в стрельбе заключается, а в том, чтобы потом было чем стрелять, хорошо еще лагерь процветает, пища есть, патроны народ штампует только так, повоюем еще.
-Ладно, не сердись отец, я же так для поднятия духа спросил, сигарету будешь?
-Отчего же не буду, давай.
Вдруг шедшего впереди бойца, резко скосило, очередью – за забором школы заработал пулемет.
«Стой! Позицию выбирайте! Куда ты бежишь?! Прикрой, я за тот угол!»- разнеслось по колонне и все 30 человек резко кинулись к укрытиям. Туров уже лез по лестнице на крышу, в то время как отряд заняв позиции, вел ожесточенное подавление вражеской точки.
«Какого черта? Как они сумели и тут Краснова обложить? - пронеслось в голове у выборного - ведь вчера еще все тихо и спокойно было! Коммунисты, мать их!»
Забравшись на крышу, он развернул пулемет, готовясь прикрыть товарищей, но неожиданно пулемет затих и еще после 2-х глухих выстрелов, раздавшихся где-то левее, наступила тишина. “Снайпер, иначе быть не может” - подумал Туров. И правда, через пару минут с соседнего дома спустилась женщина с трехлинейкой в руках.
-Куда путь держите анархистики? А? – голос у девушки был звонкий и веселый.
-К 63-му двигаемся, а ты откуда такая взялась? - Туров оглядел девушку и подошел к ней ближе.
-От папы с мамой родилась, можно с вами к 63-му?
-Ну, давай, лишний снайпер нам не помешает.
Колонна вновь начала двигаться вдоль бывшего проспекта им. Ленина, на этот раз «сюрпризов» по дороге больше не было, не считая, 2-х пьяных «единых», которых пристрелили на месте.
-Вон, смотри, Фед, единым опять водяру привезли, небось, на подвиги так их подталкивают.
-Эх, я б тоже сейчас грамм 50 жахнул, а то промерз весь.
-Ничего, Фед, скоро придем, погреемся и без водки.
Пройдя последний квартал, отряд вышел к одиноко стоявшему между бывшей школой и детским садиком дому, «Ну вот и пришли - сказал Туров - теперь я в подвал к политруку, а ты, Дим, веди ребят отдыхать, а то небось с дороги от усталости валятся». Выборный постоял еще немного перед входом в подвал, и уже было собрался спуститься, как к нему подошла та самая девушка – снайпер.
- Слушай товарищ, а как тебя зовут-то? – девчонка явно не смущалась присутствия этого с виду грозного человека
-Александр, Туров Александр, а тебя?
-А я Маруся Наварская, а лет тебе сколько, Александр?
Туров недовольно поморщился. – “А тебе, какое дело?”.
-Да так, интересно просто, выглядишь лет на 40 – 50 никак не меньше.
-23 мне, просто война людей старит.
-О как, а мне 18 всего, ладно пойду я тогда, раз нет у тебя настроения – девушка развернулась и зашла в ближайший подъезд.
«Странные эти снайпера, вроде и девчонка красивая, и молодая еще, а все туда же, по крышам в одиночку лазает, «единых» щелкает, а сама,  небось, не знает даже за что воюет, подумал Алекс и направился прямиком к командиру местных ополченцев.
В подвале оказалось на удивление светло и чисто, за здоровым обеденным столом сидел политрук и что-то чертил на листе желтой бумаги. Туров сначала и не признал в нем местного командира Зацепина.
-Здорова политрук, ты чего себе такую бороду отрастил?
- И тебе доброго дня, Александр, дел много, времени мало, вот и отрастил.
-Послушай политрук, я тут с товарищами пришел, они только что приехали, так по пути сюда мы пулемет убрали, а еще ребята говорят, что на перекрестке рядом с домом Красного Бмп ожило, надо бы предупредить их.
-Ну, так сходи и предупреди, а «черных» твоих командование приказало к универмагу отправить.
-Я-то схожу, а вот ребят не трогай, пускай отдохнут.
-Приказ есть приказ, Александр, сказали отправить, значит, отправим.
Туров медленно подошел к столу и резко ударил кулаком по столешнице.
-Слышь ты, плевали мы на ваше командование. Забыл что ли, какой уговор у нас был?
Политрук медленно поднялся и вышел из-за стола.
-Не хами, выборный, вы со своими идеями дождетесь когда-нибудь.
-Дождемся, дождемся, а пока выполняй уговор и ребят не трогай, – сказал Туров и, развернувшись, вышел из подвала. «Проклятые коммунисты, ни идеи, ни чести, слово на ветер бросил и все, готов уговор, а еще за правду борются. Какая тут может быть, правда, когда даже обещания свои не выполняют, пустословы».
На улице снова начал моросить дождь, было холодно и промозгло, напротив выхода из подвала стоял старый подбитый танк без башни, в котором сидел на посту пулеметчик. Дорога обратно заняла намного больше времени, видно было, что «единые» зашевелились и готовились к атаке. И лишь только на подступах к дому Красного, Алекса окликнул часовой.
-Стой, кто ты?
-Туров, твою мать, беги к Краснову и предупреди, что вас тут скоро «единые» со всех направлений убивать будут.
Часовой мигом исчез из окна, а выборный стал подниматься по полуразрушенному подъезду на чердак, где коммисар уже раздавал указания своим бойцам.
-Ну что Вадим, зажали вас?
-Зажали, зажали, только сейчас заметили, что они копошатся, а ты чего пришел?
Туров сел на пол и начал проверять свой пулемет.
-Предупредить пришел, да и помочь, я смотрю, не помешает.
-Что правда, то правда выборный, вот только, чувствую, хреново нам тут придется, уверен, что хочешь остаться?
-А что анархисты когда-то товарищей бросали?
-Опять верно, ну ладно, ты готовься пока, а мне людей распределить по позициям надо,- с этими словами, Краснов вновь начал раздавать указания, а вскоре и вовсе ушел с чердака.
Не прошло и 5 минут как раздались первые выстрелы, заработали пулеметы, и миномет, начался штурм. «Единые» кучей бросались через двор, пытаясь добежать до окопов, в то время как окна дома обрабатывали гранатометчики и пулеметы. Закрепившись в окопах, враг бросился к дому – завязалась рукопашная. Отбив 3 атаки повстанцы оказались в очень не выгодном положении – с трех сторон их поливали свинцом, заканчивались медикаменты и патроны, к тому же уже большая часть из них полегла от вражеских пуль. Краснов, раненый и бледный от потери крови, поднялся на чердак на котором из 20-ти человек закрепившихся красных осталось всего четверо, не считая Турова, менявшего очередной магазин у своего пулемета.
- Пора сматываться отсюда Алекс, – крикнул коммисар. - а то нас тут всех как котят слепых перестреляют.
- Пора Вадим, давно пора, не понимаю, чего ты раньше тянул, вот только отход прикрыть кому-то нужно будет.
- Ну так прикрой!
-Ну, совсем коммунисты обнаглели, ладно выводи своих людей через дальний подъезд, я позицию сменю и дам сигнал.
-Спасибо тебе выборный, век не забудем.
«Ага, так уж и век, на следующий же день от слов своих отречетесь» - подумал Туров, и, взвалив пулемет на плечо, побежал к противоположному концу чердака.
Долго еще уходящая через проспект колонна Краснова слышала глухой треск пулеметного огня, который вел Туров и только когда они вышли из зоны обстрела штурмующих, все резко затихло.
«Вот и еще один анарх полег»- подумал Краснов. - « а ведь хороший парень был, да, жаль конечно».
В это время «единые» уже схватили Турова, оглушенного и окровавленного и потащили к своему командующему. Генерал лет 60-ти стоял над кучей трупов, в которую сваливали его люди и своих и «левых». Подойдя к выборному, он приказал развязать ему руки.
- Ну что, бунтарь, отбегался? – сказал генерал, внимательно и с неким отвращением рассматривая пленника.
-Ага, только сначала твоих псов штук пятьдесят положил.
-В том-то и дело, что псов, на большее они не годны, так что не обольщайся, придут новые, а вот тебя, не пса, все же пристрелят как собаку.
-Ты глуп генерал, или как там тебя? Ты такая же шавка как и все, кем ты командуешь, они подчиняются тебе, ты еще кому-то выше, так что не считай себя лучше их. – Туров встал и, немного пошатываясь, подошел к генералу.
- Вот скажи мне, генерал, за что ты борешься? За страну, как говоришь этим дуракам, или за власть? За людские жизни или за свою шкуру? А?
-Заткнись! Мы боремся за будущее нашей великой страны и за своего президента!
-За будущее? – Алекс разразился громким смехом. – к чему вам будущее? У вас есть хозяин, который даст вам кость, и вы будете счастливы, вам плевать на всеобщее равенство, вы перегрызете друг другу глотки за благоволение «государя», вы животные, а не люди, хотя, нет, у животных и-то фактор взаимопомощи есть. А вы – шавки президента, промываете мозги тем, у кого их и так не много, заставляя сражаться за вашу власть и ваши желания.
-Расстрелять мерзавца! Расстрелять! – взвизгнул генерал.
Турова подхватили под руки два здоровых солдата, и повели за угол. Там они поставили его напротив дымящейся воронки, и один из них заряжая еще не остывший пулемет Алекса, спросил другого: «Интересно водки за этого дадут или нет?». Но не успел второй открыть рот, как сквозь далекие раскаты грома, прорезался звук выстрела. Захлебываясь кровью, он упал, а за ним упал и первый с пулеметом. Туров сразу же схватил свое оружие и бросился к дому, откуда сняли двух его палачей. Перебежав проспект, он оказался в квартале прямо у лестницы, по которой резво спускалась Маруся.
-Опять ты? Как ты меня нашла? – спросил Туров.
-Слишком много вопросов товарищ выборный, Краснов добрался до 63-ей нам туда пора, а-то они тебя уже к мертвым причислили.
-Ладно, пойдем, по дороге все расскажешь, - ответил Алекс.
Оказалось, что после начала штурма к осажденным пытались пробиться сразу несколько групп из 63-го с разных направлений, но везде их встречали массированным огнем, не давая пройти и десяти метров. В итоге, отказавшись от открытого прорыва, решено было послать несколько человек по одиночке, среди них вызвалась и Мария, но тут уже пришел Краснов со своими, тогда согласовали отправить только снайпера для уничтожения командующего «единых», и узнать насчет Турова, вот так Маруся и оказалась спасителем бригадира анархистов.
“Да-а-а” – подумал Туров и улыбнулся. – “спасительница”.
-Ты чего улыбаешься, выборный? – девушка остановилась и стала смотреть Турову прямо в глаза.
- Да нет, ничего, просто думаю, что тебе теперь жизнью обязан. - Туров снова улыбнулся.
-Да ладно уж, анархиста ведь спасла… товарища.
-Да ну? Тоже анархистка? Ну, ничего себе, а чего сразу не сказала?
-К себе бы звать начал, к вам в отряд. – Мария резко прибавила шагу.
- Ну, так я и сейчас зову. – Алекс догнал быстро идущую девушку.
-А вот вдруг пойду? Вдруг соглашусь?- она снова остановилась.
-С радостью примем такую красивую и смелую девчонку.
-Сам ты девчонка, выборный, я уже взрослая.
-Ну хорошо, хорошо, прошу прощения девушка – Туров добродушно улыбнулся. – Пойдем, а-то скоро стемнеет, да и жрать охота.
Пройдя остальной путь, они не сказали друг другу ни слова, но было видно, что каждый из них по-своему был благодарен другому. Туров радовался не понятно чему, толи тому, что получил в товарищи хорошего снайпера, то ли ему было просто тепло на душе ощущать, что эта девушка теперь всегда будет рядом, и он сможет так часто с ней видится. Маша же, после той встречи у неудавшейся засады, напрочь забыла стремление, с которым она, семнадцатилетняя девчонка, ехала в этот город. Одинокая жизнь девушки–снайпера уже не тревожила ее разум, ей ужасно надоело ночевать на грязных чердаках одной в окружении врага, она уже не видела той дикой романтики бродить по этому разрушенному городу, как кошка, сама по себе. Ей вдруг ужасно захотелось ощущать твердое плечо, на которое можно положиться, слышать нежные слова, которые убаюкивали бы ее ночью, и чувствовать вокруг себя теплую дружескую компанию, вместо пьяных и готовых растерзать ее «единых». С такими мыслями они дошли до лагеря, где их встречали как воскресших из мертвых, никто и не ожидал, что Маша, а тем более Туров, останутся живы. Еще один день тяжелой борьбы был завершен, и все готовились к отдыху. И даже Зацепин не стал допытывать «героев дня» о разведданных и обстановке в районе, оставив это на следующий день, дав тем самым первую за все время своего командования поблажку людям, находившимся под его ответственностью.

Глава 2. «Случайные» расставания.
Прошло уже больше месяца со времени последних «горячих» событий, и как выяснилось позднее, после захвата дома Краснова командование «единых» собиралось объединить несколько кварталов под своим контролем, дабы создать хоть какой-то оплот для дальнейшего наступления. Но они не учли одного, помимо объединения им грозило полное окружение, и тут уже ни о каком тотальном наступлении речь идти не могла. После того, как правые покинули свои позиции и начали стягиваться к дому Красного и прилежащим к нему кварталам, им ни дня не было покоя, постоянно со всех сторон их то и дело заставляли нервничать левые, которые теперь стреляли по каждому, кто был замечен на территории «оплота единых». Большинство машин с продовольствием и подкреплениями правых, расстреливались, захватывались или просто уничтожались еще на подъездах к окруженной территории, кольцо окружения жало «единых» все туже и туже, в то время как левфронтовцы могли теперь не бояться напороться на неожиданную очередь из окна первого «ничейного» дома. Тем временем, «черные» вместе с Туровым уже успели показать себя как упорные, грамотные и бесстрашные бойцы. На их счету был не один десяток убитых правых, ни одна разведка не обходилась без, ставшей уже известной всему местному составу ополченцев, Маруси. Ее ловкость, хитрость и везение были одними из самых обсуждаемых тем среди ополченцев. Так же не прошла мимо любопытных глаз, и та сила, с которой выборный и девушка–снайпер тянулись друг к другу, кто-то говорил, что видел как они милуются на крыше почти разрушенной многоэтажки, а кто-то даже утверждал, что они спят вместе, тем не менее, никто и не сомневался, что среди этого разгула смерти, грязи и боли, все-таки вспыхнул живящий огонек, огонек, который дает тепло двум влюбленным, огонек перестающий в яркий огонь, дарующий счастье не только двум людям, а еще и всем тем, кто его окружает. И именно это чувство, возникшее между такими разными людьми, многим помогало не застыть, не потерять рассудок, ведь посмотрев на двух влюбленных, человек вспоминал, что и у него есть семья, что его ждут, что его любят и в него верят…
Никогда еще за многие годы «Подъема» левфронтовцы не чувствовали себя так свободно. Казалось, победа близка, стоит лишь захватить «оплот» и все, остальные районы тоже бросят оружие, но каждый понимал, что это всего лишь иллюзия. И даже если бы им удалось подавить силы «единых» здесь, все равно оставался бы целый город, поделенный на участки, контролируемые то левыми, то правыми, вовсе не желающими там сдаваться. Война продолжалась, и продолжали тянуться серые, дождливые, дни и ночи. Все чаще стали ощущаться приближающиеся холода, полуразрушенные дома уже не укрывали от ветра и холода.
Именно в такой день, к сидевшему у костра Турову, вдруг подошел молодой паренек, недавно прибывший в город. На вид ему было не больше 16 лет, старая потертая куртка, штопанные темно зеленые с пятнами грязи штаны, грязные кроссовки, дырявая шапка и так неуклюже выглядящий старый автомат на плече. Подойдя поближе, парень присел к костру и зябко начал греть окоченелые руки у огня.  Через несколько минут молчания, парень все же заговорил, продолжая держать руки поближе к костру.
-Товарищ выборный, мне, вот, 18 лет уже, а в городе я первый раз и не могу понять, почему “единые” технику не используют? Почему артиллерией не работают? Ведь какой арсенал у них был до «Подъема».
-Вот до «Подъема» и был, а потом когда первые бои начались, то горючего стало не хватать, то боеприпасов, заводы встали ведь. А первое время тяжело приходилось, тем ребятам, что на окраине сидели, так вообще худо было, как выкатят «единые» пару танков в степь, как начнут прямой наводкой по домам шарахать, так десятками клали наших. Правда в город все же после пары раз, не входили, мы их сжигали частенько, вот и перестали соваться, а потом и вовсе всю технику забросили.
-Понятно, я вот если честно от Зацепина пришел… Приказ у него к вам, к вокзалу пройти нужно говорит.
-Опять приказ?- Алекс вздохнул. - Когда этот индюк научится слово держать, ведь еще в первые месяцы обговорили, что они нам не указ и приказывать права не имеют, а мы в свою очередь им всячески стараемся оказать помощь, а, ну, шут с ним, сбегай, позови ребят моих, которые сейчас не заняты.
Парень убежал, а спустя еще немного времени к Турову подошли пять «черных».
После непродолжительной беседы решено было, что отряд пойдет через относительно спокойные районы, стараясь не ввязываться в бои.
Шесть анархистов, направились к вокзалу. Их путь проходил, через бывший универмаг, все вокруг этого старого здания было перерыто, три линии окопов опоясывали эту бывшую огневую точку «левых», вся площадь на которой стоял универмаг, была покрыта следами недавних боев, воронки от минометов, окоченелые трупы, кучи пулеметных и автоматных гильз. На удивление вокруг стояла почти полная тишина, лишь изредка прерываемая глухим и редким минометным огнем. За долгие четыре года от проспекта остались только редкие клочки асфальта, автомобильной дороги как таковой практически уже не было, лишь грязь и редкие изуродованные деревья «украшали» пейзаж зоны боевых действий. Парк Культуры стал кладбищем, на котором хоронили в братских могилах и «правых» и «левых», руины библиотеки навсегда погребли под собой сотни книг, старинный кинотеатр, за которым находился парк, стал надгробием этой всеобщей могиле, на его стенах писали имена, фамилии, даты жизни и смерти, захороненных в парке. Война разрушила почти каждый дом, каждый клочок этой земли впитал в себя запах пороха, пота и крови.
Страна, терпевшая такие мучения, стала костром революции, черной дырой, поглощавшей всех и вся, она горела, стонала, проходя через лихорадку освобождения народа. Многие государства посылали свои войска на «тушение» этого пожара, и ни один солдат, вступивший в огонь жестокой гражданской войны, не вернулся домой. Здесь погибали сотни иностранных экспедиционных корпусов, входившие в города «миротворцы» становились мишенью сразу для двух сторон, никому не нужно было чужое вмешательство, и этот кровавый костер пожирал все больше и больше людей.
Наконец, добравшись до здания вокзала, всем стало ясно, что «единые» уже приглянулись к этой точке и без боя отходить не будут. Как оказалось, отряд пришел как раз в затишье между атаками. Около сотни бойцов левого фронта оборонялись в здании ж/д вокзала. Патроны заканчивались, но их спасало то, что единые добежав до первой линии окопов на площади дальше соваться, не рисковали. Спустя пару часов вновь зазвучали выстрелы, было решено послать одного из людей Турова к Зацепину, чтобы тот на случай отхода основного отряда от вокзала организовал пункт обороны в универмаге. После того как посыльный ушел, все стали готовиться к очередной атаке. Кто-то заряжал патроны в рожок, кто-то курил, насвистывая старые марши, кто-то точил нож для рукопашной, а Туров, уже обустроившись на втором этаже, все думал о Маше. Еще со вчерашнего дня она ушла к единственно уцелевшему, из трех мостов, который разделял город на две части. Около этого моста стоял блокпост «левых», считалось, что на другом берегу нет врагов, но было и так, что колонны, шедшие через мост с той стороны, попадали под шквальный пулеметный огонь врага. По сути, этот одинокий блокпост не давал врагам нагло занять обе стороны моста, и именно оттуда велась снайперская война с левым берегом.
Мысли Турова были прерваны начавшейся перестрелкой, оказалось, что «единые» в этот раз шли даже без прикрытия минометов, они просто выстроились в линию и поперли к главному входу. Перестреляв первую волну бойцы сопротивления даже не поняли что это было, так открыто и свободно «единые» никогда не давали себя убивать… Но не успели все оправится от удивления, как заработали минометы, да так точно и кучно, что пришлось поволноваться. Закончив обстрел, враг вновь пошел в атаку, теперь при поддержке тяжелых пулеметов с ближайших домов.
- «Помощи не будет» – крикнул кто-то снизу.
- «Как не будет?! Нас же здесь положат всех!».
Вот тебе и красные коммисары, пронеслось в голове у выборного, он взял свой пулемет и направился сменить огневую позицию, когда вдруг рядом ахнула минометная мина. Взрывная волна снесла выборного от окна к противоположной стене, и он потерял сознание.
Сражение за ж/д вокзал продолжалось не более часа. Когда Туров очнулся, уже во всю кипел рукопашный бой, «единые» дрались как звери, накачанные наркотой они не чувствовали ни боли, ни страха, еще спустя десять минут вокзал был взят. В то же время «единые» попытались вырваться из кольца к универмагу, но были встречены яростным огнем и отступили, блокпост на котором находилась Маша встречал колону, следовавшую к вокзалу, девушка просилась поехать вместе с ними, но ее не взяли… Через полчаса колонна была полностью уничтожена у подъездов к вокзалу. И только через две недели, после того, как вокзал снова был взят силами повстанцев, «левые» смогли похоронить мертвых товарищей, которые лежали на железнодорожных путях. Более сотни тел ровным строем лежавшие на рельсах, как бумажные вырезки из газеты, но когда-то живые люди, и все с открытыми глазами. Среди убитых был и Александр Туров, выборный отряда анархистов, человек, веривший в человечество до самой последней минуты, убивавший с твердым убеждением, что будущее будет светлым. Больше ста человек сложили головы у ж/д вокзала, больше ста жизней за какой-то час, были брошены в котел освобождения. Они никогда не увидят конец этой войны, никогда не увидят торжество победы, торжество свободы и счастья людей, впрочем, никогда не увидим этого и мы …. Никогда…