Тем, кому за тридцать

Предчувствиям не верю и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
………………………………….
Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла.
За верный угол ровного тепла
Я жизнью заплатил бы своевольно,
Когда б ее летучая игла
Меня, как нить, по свету не вела.

(А. Тарковский, «Жизнь, жизнь)

   Мой дом стоит на перекрестке двух оживленных улиц, немного в стороне от того, что принято называть «центром города». Хотя сейчас трудно обнаружить в нашем городе этот самый центр, поскольку смещение веков и эпох оставило какие-то взаимно перекрывающие культурные центры, похожие на слои, открывающиеся археологу при раскопках и живущие по своим законам. Когда я иду на работу или возвращаюсь с нее, то частенько наблюдаю забавные или грустные сценки из жизни людей и машин. Не знаю, то ли оставшийся от зимы сумрак и слякоть тому причина, то ли надвигающаяся всем своим абстрактным, геометрическим телом весенняя пора, но вчера я почему-то обратил внимание на этого старика. Ну, вы знаете – обычный старичок, одетый в плащ неопределенного цвета, еще времен Хрущева, бредущий понурив голову с китайской сумкой, из которой торчал некий газетный сверток. В тот момент, когда он готовился перейти улицу, водитель какой-то иномарки видимо, потерял терпение, и резко набрав скорость, с шумом и фырканьем резко бросил свое «транспортное средство» вперед, обгоняя ряд машин. Старик резко остановился и почему-то долго-долго глядел вслед уносящейся иномарке. Даже после того, как она скрылась среди машин, на сужающемся в точку шоссе. Он стоял и глядел, подняв голову, вдаль. И мне показалось, что эта сцена повторялась уже на моем веку бесконечное количество раз. Я вспомнил, что я видел множество таких стариков, которые вот так останавливались на обочине и без всякого выражения на лице пристально глядели вслед шумным автомобилям, резко проносящимся мимо, в отрыве от равномерного течения колонны своих «собратьев».
   Мне 36. Периодически я вытаскиваю этот факт из нагромождений повседневных рефлексий, и в зависимости от настроения, прибавляю: «уже» или «пока».  Так вот, в том состоянии, когда я склоняюсь к приставке «уже», меня что-то увлекает за собой вперед, в неисследованную, нематериальную толщу, называемую «будущее». Я вонзаю в нее свой внутренний взгляд, и по инерции, словно в последний миг жизни, удерживая в виде некоего эмоционального итога  в сознании все пережитое и пройденное, я начинаю ВИДЕТЬ, словно моя память вывернулась подобно перчатке в обратную сторону. Я ясно вижу то, что случится через час, два, вечером. Немного слабее (словно забывая будущее) – то, что будет завтра. Совсем еле-еле – то, что случится лет через десять. Но почти всегда я могу дотянуться ТУДА, до этой грани. Предсказанность ли моей предыдущей жизни и размеренность ее, примитивизм схем и конструкций мышления и поведения или нечто другое тому причиной, но я все чаще и все яснее вижу ТОТ момент, как это произойдет, в какой обстановке и отчего. Путь ТУДА все чище и понятнее с каждым таким опытом моего –воображения (?).  И все, что приведет меня ТУДА я вижу столь же ясно, как свое отражение в зеркале утром, во время бритья. Вплоть до того, что начинаю улавливать в своем «хрустальном шаре» детали изменения внешности, поведения, здоровья. Нюансы будущего быта и окружения. И очень часто, напряжением мысли, по инерции, меня «выносит» за грань. Я некоторое время балансирую на краю, словно разбежавшийся человек, вдруг обнаруживший разверзнувшуюся перед ним пропасть. А потом прыгаю вперед…
   У меня есть своя теория, почему умирают люди. Возможно, она не нова, и кто-то из ученых, философов или просто эрудитов с усмешкой прочтет о ней. Да, все что мы говорили и делали – все уже сказано и сделано… И моя жизнь, наверное, повторялась бесчисленное количество раз в разные времена и в разных вселенных. Оттого я и вижу ее так ясно на многие годы вперед.
   Мне кажется, люди умирают от того, что в них накапливается со временем все больше «БОЛЬШЕ НИКОГДА». Больше никогда не увижу именно эти цвета заката. Больше никогда не приду в гости к умершей маме. Больше никогда не возьму чашку с чаем ампутированной рукой. Да и чашка будет другая, и у чая будет другой вкус. «БОЛЬШЕ НИКОГДА» окружают нас, проникают в нас, становятся нами, загораживают тот мир, в котором есть еще немного «ЕЩЕ». И в тот момент, когда человек становится одним сплошным «БОЛЬШЕ НИКОГДА» - он перестает существовать. А его близкие, подхватывая эту эстафету, стирают его из памяти, повторяя: «больше никогда… больше никогда…». И человек уходит… уходит…
   Возможно, там есть нечто. Возможно, оно прекрасно. Но и там будет свое «больше никогда». Может быть, именно об этом думают старики, когда пристально и спокойно смотрят вслед дерзко пролетающим иномаркам.