Джон Мейзфилд. Моей матери

Из лона матери родной
Я начал путь в простор земной.
Свою красу теряя, мать
Дарила мне мужскую стать.
Дыханье, зренье, мир вовне –
В ней умерев, живут во мне.

Сквозь смертный мрак не зрит она
Ту жизнь, что ею рождена.
Спросив, не различит ответ –
Вполне здоров я или нет.
И громкий стук у райских врат
Не возвратит ее назад.

Я повзрослел. Воскреснув, мать
При встрече может не узнать,
Среди толпы и суеты
Не различит мои черты;
Лишь ощутив души родство,
Узнает сына своего.

Я перед матерью в долгу,
Но что же сделать я могу?
Как матери воздать полней
За муки тех ужасных дней,
Когда, по воле темных сил,
Я жизнь ее по капле пил?

Дав детям жизнь, ушла она –
То неоплатная цена,
То час мужского торжества –
У женщин отняты права,
И похоть дикая царит...
О, прах родной! О, тайный стыд!

C. L. M.

In the dark womb where I began
My mother's life made me a man.
Through all the months of human birth
Her beauty fed my common earth.
I cannot see, nor breathe, nor stir,
But through the death of some of her.

Down in the darkness of the grave
She cannot see the life she gave.
For all her love, she cannot tell
Whether I use it ill or well,
Nor knock at dusty doors to find
Her beauty dusty in the mind.

If the grave's gates could be undone,
She would not know her little son,
I am so grown. If we should meet
She would pass by me in the street,
Unless my soul's face let her see
My sense of what she did for me.

What have I done to keep in mind
My debt to her and womankind?
What woman's happier life repays
Her for those months of wretched days?
For all my mouthless body leeched
Ere Birth's releasing hell was reached?

What have I done, or tried, or said
In thanks to that dear woman dead?
Men triumph over women still,
Men trample women's rights at will,
And man's lust roves the world untamed.
O grave, keep shut lest I be shamed.