Ржевский и Онегин - питерский дуэт 3. Продол. рома

                *              *              *
Познавши чувство сладким, пряным
И горьким, Ржевский примыкал
К тем, кто дам дерзко умыкал.
Виват гусарам-ветеранам
Любовных битв! Звени, бокал,
Уж коль вино облюбовал!
                .             .             .
В противовес сердечным ранам,
Уж то ли Бог молитве внял,
То ль Ржевский был уж очень рьяным,
Начав подстёгивать финал,
Ну, словом, в радостном забвенье
Гусару Катя поддалась,
Признав, что в это воскресенье,
Уместны в доме пир да пляс.

Все незамужние подружки
Пришли от замысла в восторг,
Блеснуть мечтая на пирушке
И в ней познать готовясь толк.

Что с них возьмёшь? Вполне земные,
Девицы, в меру озорные,
Но не богатые – жених
Не всякий скачет возле них,
За исключеньем лицемеров.

Поручик бравых кавалеров
Привёл не самых заводных,
Зато приличных, чтоб вольеров
Для буйных срочно не искать,
Коль в дурь попрут, зверью под стать.
Вдова, ни много и ни мало,
Гостям приветливо кивала,
А предпочтенья по уму
Не отдавала никому.
Дом хлебосольная хозяйка
Гостям раскрыла, не скупясь.
Дом – это дом, а не лужайка
Для пикника, где каждый – князь.
                .            .            .
В огне эмоций напоказ,
Поручик снова рвётся в пляс.
Подружек выбраковав стайку,
Он пригласил на вальс хозяйку.
Вдова – он знал из уст молвы –
Не из развратниц или сучек.

– О чём задумались, поручик? –
Катюша, ясность головы
Не потеряв от глаз липучих,
Спросила с горечью вдовы.
– Я? Да о том же, что и вы.
– Какой же вы – пошляк, однако! –
Сочла прелестница за благо
Свернуть беседу, покраснев –
Стыдливость славная для дев,
Ну а для женщин – это слишком.
Вполне ж обычная мыслишка,
Объединявшая двоих
В объятьях вальса. В этот миг
Оркестр смолк, и с облегченьем
Катюша выскользнула. «Чем им,
Гусарам,  приглянУлась  я?
Все, как один, хотят, меня», –
Хотелось спрятаться Катюше,
Пока её алели уши.
Но к откровению клоня,
Она спросила, расставаясь,
Вскользь углядев гусарский фаллос:
– Коль вы отличны от коня,
   Отбросьте прочь свой тон остротный!
   В возможность чистой, благородной
   Любви  спосОбны  верить вы?

В горячем импульсе вдовы
Гусар отметил романтичность,
Но и желАний хаотичность.
– Любви большой и светлой вам
   Желаю Искренне, мадам.
               .            .            .
Блистая пышной сервировкой
И от букетов роз багрян,
Стол был накрыт, как у дворян,
И слуги с должною сноровкой
Вносили в пиршественный храм
Всё, чтобы гость был сыт и пьян.

Вино таскали из подвала
На стол всё чаще – круг гостей
Рос, становясь всё веселей,
Причём без почвы для скандала…

Когда последним запоздало
Явился пахнущий, как клей,
Весь в бакенбардах, некий штатский,
То шум стоял почти что адский,
Все веселились, кто как мог.

У Женьки в горле встал комок
Досадной робости при виде
Той, что рассталась с ним в обиде.
(Из глаз мужских слёз не лилось,
Но…  впередИ  всё – клей был едким
Иль горько было нервным клеткам.)

Его приняв, коль уж пришлось,
Хозяйка глянула лишь вскользь
На запоздавшего повесу.

К бровям, лохматым вкривь и вкось,
Примкнул и   клЕй  ещё по весу,
Да плюс грядущих  слЁз  печать –
Ну, словом, Женьку не узнать.
Как он смотрелся? Тихо, бледно;
Как гость на Катю худо-бедно
Глаза мог пялить из угла
И план победы жечь дотла
В душе расстроенной. Лить  свЕт на
Чью-либо душу – нет посла
От той, что светлой тут была…

Кидая взоры незаметно,
Средь прочих дам Евгений тщетно
Искал замену ей – мила
И в сердце прочно уж вросла.
Гостей, казалось, тут – несметно,
Но выпадал он беспросветно
В толпе из общего числа.
Внезапно, с долею тепла,
Ему на выручку конкретно,
Нельзя сказать, что беспредметно,
Сама же Катя и пришла:
– Вы самый трезвый, что заметно.
– Пить начал позже всех, но впредь…
  Ну, как от вас не запьянеть!
  Я буду пьян определённо.
Не осерчав и благосклонно
Переваривши комплимент,
Зарделась Катенька в момент.
Пусть всё банально и салонно,
Но… комплимент есть комплимент –
Он проникает, аж до лона.

Гость имитировал акцент,
Зато без фальши ел влюблённо
Глазами Катю беспардонно.
– Вы к нам сюда издалека? –
Хозяйка напряглась слегка. –
   Вас мне представить не успели…
– Из обрусевших Церетели…
   Для вас – Георгий. Ваш слуга.

Хозяйка сделалась строга.
«Нет, он не то чтоб сумасшедший
Сей незнакомец, в дом вошедший,
Но как заходит далеко!
И оголтЕлый, как никто»! –
Так рассудила поневоле
Она, пугаясь странной роли.

Онегин к действию готов –
Не наломать бы сходу дров.
Чтоб день не кончился провалом,
На подготовку  уповАл он
Этапов сложных и простых.
К своим критичен недостаткам,
Над ними верха он достиг.
К изящным кремовым перчаткам
Имел он пару запасных.

Как хороша Катюша! Милость
Небес – за нею наблюдать!
Его душа не зря стремилась
В себе пассивность обуздать.
Влюбился, не моргнув и глазом,
По новой пылко он и разом.

Едва вошёл он в дверь, как разум
Ему готов был отказать,
Как будто пьяному маразму
На откуп отдал свою стать.
Повиновался он соблазну.
Но рисковал не понапрасну.

Вошедши, он не то что б сник,
Но вверил сам себя зачаткам
Того, что вытащив на свет,
Он выдаст за менталитет
Далёкой Грузии. Актёрство
По сути выше, чем притворство.

Онегин вышел из угла
И поклонился. Как мила!
Живая Катя иль виденье?
Ему на счастье иль на зло?
Безумство или провиденье
Страдальца к той сейчас вело,
Чей образ – страсти порожденье.

И в амплуа, и в ремесло,
Испив и страх, и наслажденье,
Актёр внедрялся тяжело:
Объект любви свой запредельно
Воспринимал, как сновиденье.
Принявши за нору жильё,
Вполз тихой сапой во владенья
И влился в ауру её,
Где на волне самозабвенья
Он от неё ни на мгновенье
Отплыть уж был не в силах сам.
Прикован взор к её глазам.
Увы, не крутят шуры-муры
С ним, то раскрытые в ажуре,
То затаённые в прищуре,
Два совершенных василька.
Столь осторожного зверька
Из недр её натуры гордой
Прельстить легко ль фальшивой мордой?!
Герой зубами не сверкал,
Но всё ж улыбчив был слегка.
Он мог бы, что ничуть не хуже,
Опять воздействуя на уши,
Продолжить начатое вслух,
Но, повинуясь некой неге,
НемногослОвен  был Онегин.
Безмолвно он поведал ей
То, что в речах внушить трудней.
Но это лишь его томленье,
Что в каждом теплится яйце…

Не в силах в первом отделенье
Он снять со зрителя сомненье:
Правдива ль пьеса? Что в конце?
Вновь, то прищур, то изумленье
У Катерины на лице.
Не то горит, на загляденье,
Синь самоцветами в ларце,
Не то два омута-колодца
В глубь завлекают синевой.

Невольно можно расколоться,
Ведь роль грузина-то впервой
Он на себя всерьёз примерил
И необъявленной премьерой
Рискнул продолжить ту игру,
Что тут не каждой по нутру.

Так вызывающе их пара
В безлюдном нежилась углу,
Что неминуемо попала
Под взор толпы. Толпа шептала
О том, о чём бы поутрУ
Злословить ей высокопарно…
Сей паре, ввергнутой в игру,
Пора бы прятаться в нору,
Как жаждут многие попарно.
На них двоих хватило б  чАр, но,
Жаль, ритм сердец их не совпал.
Вдова, смущаясь чрезвычайно,
Поспешно прервала молчанье:
– Был небольшой, но всё же бал.
   В оркестре скромном, не в ударе,
   Но музыканты нам играли,
   Пока скрипач наш не припал
   К бутылке – поздно отодрали…
   Мне Ржевский  нОгу  оттоптал –
   На мне ведь туфли не из стали…
    А вы чего же опоздали?
– Я… мне… я сам не ожидал,
  Что так нуждаться буду в даре,
  Что мне, похоже,   Бог   послал.
  Безумно жаль, что этот бал
  Я пропустил. Потерян  шАнс мой
  Вас пригласить, но я, несчастный,
  Жду, что, позволив погостить,
  Вы согласитесь возместить
  Великодушно мне утрату…
  За столь же чувственную плату.
  Ну а пока что я в пыли
   У ваших ног и жду решенья.
– Пусть вы затейливо сплели
  Своё циничное прошенье,
  Отвечу прямо, без затей:
  Вы – самый дерзкий из гостей,
  Пусть даже самый утончённый!
  Но воздыхатель вы никчёмный,
  Коль не желаете пройти
   По романтичному пути.
– Да не дикарь я и не  звЕрь я!
  Мне ваше дорого доверье.
  Свиданьем с вами дорожу
  И в землю лягу обречённо,
  Коль вас навеки рассержу.
  Когда б не с детства обручённый,
  Я вас своей бы наречённой
  Сам без раздумий бы назвал.
  А вы решили: я – нахал?
  Мол, раз грузин, то не романтик?
  Иль мордой от гусарских харь
  Я в чём отличен в худшем? Жаль,
  Коль вам гусарский аксельбантик,
  Весь этот пестрый доломан,
  Милей, чем сердце Церетели.
– А соловьиные мне трели,
  Как Ржевский, будете вы петь?
– Посмел он петь?!
                – Примерно треть
   Того, что я была способна
   Без скуки выслушать…
                – Прискорбно
          То, что он спеть посмел их вам!
– И что с того?
                – Да я, болван,
   Ему доверился всецело!
   Он знал, что я влюблён! ТО ценно
   Нам в честной дружбе не терять,
   Что позволяет доверять…
   Пройдёт, не ведая коварства,
   Мужская дружба все мытарства
   И станет крепче во сто крат!
   Босяк ты иль аристократ –
   Не оскверняй святые узы,
   Коль в дружбе нет тебе обузы!
   Однако Ржевский без преград
   Тут волочился всё ж за вами!
   Со мною равными правами
   Посмел воспользоваться гад!
   И мне ни слова! Вот так сводня!
   Себя поднять на постамент
   Гусарской славы нынче модно.
– Да, но не тут и не сегодня.
   Недавно в парке прецедент
   Произошёл, вполне свободно,
   Пусть по-гусарски, но не вдруг,
   Причём в кругу моих подруг.
– Так это ж всё в далёком прошлом!
  Порой мой друг быть может пошлым,
  Но предавать друзей ни-ни!
  Кремень, Господь его храни!
  Я рад, сударыня, безмерно:
  Никто меж нами не стоит.
  Надеюсь, вам отчасти льстит
  Признанье смелое?
                – Вы скверно
  О дамах думаете. Спит
  Во мне всё то, что не язвит.
  На то, что я вдруг легковерно
  Доверюсь вам, лишь вы вошли,
  Моя надежда эфемерна.
  Хотя упрямством вы в ослы
  Вполне годитесь, ради Бога,
  Не распаляйтесь так с порога!
  Меня и так вы потрясли
  Своим наскОком, Церетели!
– Но я любовью распалён!
– Мне преподать вы захотели
  Свой темперамент южный в деле,
  Где мне не нужен компаньон.
  А вы, поди, ведь и ревнивец?
– Когда недавно обронён
  Платок был вами, я, счастливец,
  Не поспешил вам вслед – вернуть.
  Застыл, чтоб на него взглянуть
  Тайком, как на судьбы подарок.
– Поступок ваш бесчестен, жалок,
  Но я прощаю вам легко.
  Платку не сыщется аналог.
  Такой где-либо на базарах
  Своей горячей Сулико
  Вы не найдёте ведь… для бала,
  Чтобы она его роняла.
– Узор причудливый, кривой…
  Такому странному впервой
  Дивлюсь, хоть видывал нимало.
– Я, став безвременно вдовой,
  В бреду платочек вышивала:
  Без сна сидела над канвой,
  Едва владея головой.
         Потери мне не жаль заранее.
– Ужели все без замиранья
  Сердец бросают прочь итог
  Печали скорбной?
                – Лоскуток?
  Мне так горьки воспоминанья,
  Что… с глаз долой, из сердца вон!
  Излишни ваши покаянья,
  Но странно, что на вышиванье
  Не понеслись со всех сторон,
  Чтоб взять, другие кавалеры.
– Я всё равно бы принял меры,
  Чтоб конкурентов упредить.
  Уместней было б подарить
  Мне, чем потом считать всех павших,
  Всех от дуэлей пострадавших
  Иль оценивших мою прыть.
– Бретёр!
                – Грузинский темперамент
  Сложней, чем вышитый орнамент!
  Его не выдернуть за нить!
– Мне нет заботы вас дразнить,
  Но вы мой гость – так отчего же
  Мне, ради вас, не лезть из кожи,
  Чтоб, опьянив, вас отрезвить?
   Всё ж лучше, чем за пыл казнить.
– Я уловил ещё в прихожей:
  Мы темпераментом не схожи.
  Но дайте шанс мне примирить
   Мой жар и вашу осторожность!
– Вы странный. В этом-то и сложность.
– Однако, странность не порок.
– Вас разгадать мне дайте срок.
– Что ж, есть у вас и слух, и зренье.
– Меня тревожат опасенья:
  Не для любовных ли интриг
  Пришли ко мне вы в воскресенье?
  Любовь поесть – для нас спасенье,
  Иначе же у нас двоих
  Любовь поест весь разум вмиг.
– А вам, ценя ваш дар природный,
  Поручик Ржевский сумасбродный
  ПольстИть бы мог за каламбур.
– Час наступил для пищи плотной,
  А не воздушной, как Амур.
  Вас тоже ужин ждёт добротный:
  Тьма рыбы, снеди огородной.
  И дИчь по вам уж извелась.
  Прошу к столу, мой ловелас.
  Когда в меня свой взор голодный
  Вы тут метнули в первый раз,
  Понятно стало всё без фраз.
  Увы, мой разум не был чуток,
  Чтоб вашу страсть загнать в желудок.
  Я искуплю свою вину,
  Вас заполняя в глубину
   Всем, чем богат сегодня стол мой…

Тут Ржевский с хохмой к ним:
                – Ну-ну.
   Мой друг с не меньшей бы истомой
   Вас мог бы, и не вас одну,
   На всю заполнить глубину...
              .             .             .