Курортный роман

   Лень – один из самых страшных человеческих пороков. Ленивый человек всегда найдёт причину, которая оправдает его праздность, лишь бы не утруждаться и не напрягать себя.
Хорошо,  что этот порок начал проявляться у меня  в зрелом возрасте и в основном зимой.
  Хотя, конечно, в современном мире лень  называют иначе. Её называют красивым актуальным словом "депрессия". У особо творческих личностей депрессия бывает летняя и зимняя, весенняя и осенняя. Ну а так, как я человек заурядный, у меня депрессия только зимняя. От круглосуточного зимнего безделья начинаю потихоньку сходить с ума.
   Хотя это тоже большой вопрос. Осталось ли хоть что- нибудь в голове, с чего можно сойти? Сладкие волны депрессии разливаются не только по всему телу, они  мягко касаются моего мозга, и в нём не остаётся ни одной мысли, да что там мысли, не остаётся ни одного желания, ни одного чувства. Всем моим существом безраздельно владеет лень, и я сладостно купаюсь в ней, словно в ванной с парным молоком. Утром уже лень умываться, лень причесывать волосы, лень даже заглянуть в зеркало.
  Хотя с ним, чем старше ты становишься, нужно быть очень осторожной. Зеркало вещь коварная и обманчивая, и не стоит в него заглядывать во время депрессии. В этом состоянии увиденное в зеркале отражение в первую минуту совершенно не узнаваемо.
   - Кто это? – думаю я, стоя утром перед зеркалом.
  Память услужливо подсказывает образ персонажа из русской народной сказки «Избушка на курьих ножках».
  - Точно! – радостно догадываюсь я – Баба Яга без грима! Но откуда она здесь взялась?
  На минутку  отодвинув свою депрессию в сторону, я начинаю рассуждать. Интересно, во сколько лет баба Яга превратилась в существо среднего рода? Впрочем, это не важно.
Со мной это произошло гораздо раньше, чем с бабой Ягой. Вот ведь парадокс. Каждый человек любит восхождение своей жизни, но с большим трудом переживает её закат. Казалось бы, тот, кто любит восхождение, должен принять и упадок, ведь то и другое неразделимо. Но восходящий не верит в падение. Впрочем, у меня уже не должно быть больше претензий к жизни, а это значит, не должно быть и разочарований. Это к тому, что в свои годы я уже не должна учавствовать в спектакле жизни.
Я уже должна её мудро созерцать.
Надо же, как здорово я приложила к своей лени мудрую философию.
Нет, надо что-то менять в своей застойной жизни. Сам собою возникает вопрос:
Чем же занимаются не работающие, одинокие, стареющие женщины зимой? Смотрят целый день телевизор? Но там во всех телесериалах по всем каналам одни и те же лица. Поэтому все события путаются  в голове. И совершенно непонятно, в каком телесериале длинноволосая блондинка любовница, а в каком жена? Единственная передача, в которой всё понятно,  это «давай поженимся» с Ларисой Гузеевой.  У неё каждый день новые невесты и все, как на подбор, красавицы. Словно Лариса собирает их с конкурса красоты и выдаёт замуж на своей передаче. А могла бы задуматься на минутку о том, что мы тоже одинокие. И что же нам делать? Ну тем, которые из сказки и без грима?
Извечный вопрос «Что делать?». Ответа нет. И я снова впадаю в депрессию.
  Озабоченная моим состоянием дочка везёт меня в какую-то крутую клинику к психотерапевту. После моей родной и привычной «совдеповской» поликлиники, где я бываю на приёме участкового терапевта, эта ультра современная клиника своим видом вызвала у меня шоковое состояние.
Красивые девушки в кисейно - белых халатиках предельно вежливы. С улыбкой на лице, они называют меня госпожой, и любезно провожают по ковровой дорожке к кабинету доктора. В стерильно белом кабинете радушный доктор будто всю жизнь ждал меня. Он радостно поднялся из-за стола мне навстречу. И, называя меня по имени и отчеству, вежливо усадил в мягкое кресло. На его лице была видна сочувственная заинтересованность к моей персоне. Очень мягко он задал мне первый вопрос:
- На что вы жалуетесь?
Ошалев от такой вежливости, богатой красоты и стерильной чистоты, я никак не могу сообразить, на что же я жалуюсь.
Доктор, послушав моё молчание, очень аккуратно подсказал мне, на что я должна пожаловаться. Вежливо и терпеливо, наводящими вопросами, он направил нашу беседу в нужное русло.
Никто и никогда на протяжении всей моей жизни не интересовался моим здоровьем и моими личными жизненными проблемами и переживаниями так заинтересованно и сочувственно, как этот доктор.
Меня понесло. Оказывается, мне было на что пожаловаться. Он сидел напротив меня и внимательно выслушивал весь тот бред о моих претензиях и недовольствах жизнью, который, воодушевлённая его вниманием,  несла я. Время от времени он останавливал мой поток жалоб и научными словами объяснял причину моих страданий.
Мало что, понимая в его научных объяснениях, но, видя перед собой сочувствующего мне человека, я продолжала изливать перед ним свою исстрадавшуюся в депрессии душу.
Наконец до меня стало доходить, что наша беседа с доктором явно затянулась. Очень довольная и удовлетворённая тем, что доктор выслушал меня до конца, я поблагодарила его от всей души за заботу о себе. Он явно не ожидал от меня такой пылкой благодарности.
- Сколько я вам должна, доктор? – Смущаясь, задала я последний вопрос. После нашей задушевной беседы мне было как-то неловко говорить о деньгах с хорошим человеком.
Однако, доктора мой вопрос не смутил. Взглянув на часы, он с улыбкой ответил мне:
- Наша беседа длилась почти час. Вы должны мне одну тысячу пятьсот рублей.
- Сколько? – Не поверила я своим ушам. Похоже, что от депрессии у меня явно началась проблема с ушами.
- Одну тысячу пятьсот рублей, – вежливо с улыбкой повторил доктор.
На обратном пути к дому я никак не могла найти ответ на мучающий меня вопрос:
- За что я отдала такие деньги?
От этого нерешённого вопроса мою зимнюю депрессию с меня как рукой сняло.
Молодец доктор! За один сеанс он все-таки вылечил меня от модного заболевания!
   Решено! Лечу на свой родной Урал! Поеду в санаторий, отдохну от городской суеты.
Лечу то, конечно, лечу, но почти каждый день по телевизору сообщают, что.  как подбитые птицы в разных точках земли, падают с неба пассажирские самолёты.
А я все-таки после психотерапевта.
   Перед дальней дорогой иду в свой любимый старинный храм «Святой Троицы».
Стоя перед иконой «Спасителя», прошу у Него милости открыть мне дорогу от Москвы до Челябинска. Прошу, чтобы перелёт самолёта, в котором я лечу, закончился благополучно.
« Кроме благополучной дороги чтобы ещё попросить для себя лично, так сказать для души». - Думаю я, и не нахожу в своей душе никаких желаний. - «Вот дожилась! Ни одного желания нет!»
И вдруг меня осенило. Ну конечно! Все-таки я еду на курорт. Так пускай мне встретится человек, умудрённый жизненным опытом, лет так 65- 70. Пусть он будет близок мне по духу и приятен в общении. Но если этого не случится, я не обижусь.
  Самолёт рейсом Москва - Челябинск вылетел по расписанию. Мягко оторвавшись от взлётной полосы, он спокойно начал набирать высоту. У пассажиров в полёте самое приятное развлечение – это принятие пищи. Профессионально вежливая стюардесса объявила господам пассажирам, что через несколько минут будет подан лёгкий завтрак, также вежливо она попросила приготовить столики для еды. Народ оживился. Застучали опускаемые столики, послышались весёлые разговоры. И в эту минуту самолёт сильно тряхнуло. В ту же секунду загорелось табло «пристегнуть ремни».
Уже далеко не таким весёлым голосом стюардесса попросила пассажиров в целях безопасности срочно убрать столики и пристегнуть ремни. Самолёт трясло не переставая.
Нестандартная ситуация привела народ в замешательство. В том числе и меня. О том, чем она может закончиться, думать не хотелось, но обстоятельства вынуждали.
Лихорадочно думаю, что же надо делать в такой ситуации? Вспоминать всю свою прожитую жизнь? Каяться в грехах - а их так много! Успею ли? Или молиться?
В салоне самолёта стоит напряжённая тишина. Сейчас на высоте шести тысяч метров от Земли, наши души находились гораздо ближе к Всевышнему. Но каждый из нас, в данный момент как-то не спешил к нему, нам всем хотелось благополучно вернуться на нашу такую родную Землю.
 Думаю, что все верующие, летящие в самолете, так же как и я, в эту минуту обратились к Богу с одной и той же просьбой. Тряска не прекратилась.
« Однако, - думала я, – похоже, в нашем самолёте летит гораздо больше атеистов, чем верующих».
Нас продолжало трясти, как в лихорадке. Стюардесса молчала.
Думаю, что атеисты перед лицом опасности отступили на время от своих убеждений и присоединили  свои просьбы к верующим.
Самолет, пройдя зону турбулентности, выровнял свой полёт, и  благополучно закончил его.
  Санаторий Кисегач расположился на перешейке двух озёр. Невысокие сопки, окружающие озёра поросли берёзами и корабельными соснами. Медово - жёлтые ровные стволы сосен величественно возносились к небу. И только на самых верхушках они, как остроконечными шапками, были покрыты зелёным лапником. Белоствольные берёзки своими тонкими ветвями старались догнать их в росте. Ровную гладь озер покрывал сверкающий белизной снег. Высоко в ветках сосны стучал дятел. И над всем этим – над корпусами санатория, над белоснежными озерами над  величавыми соснами над стучащим дятлом  стояла тишина. Многогранная и многоцветная,  и в то же время многоликая она нежно струилась в воздухе, поднимаясь к солнцу и голубым небесам.
В первую минуту своей красотой она обескураживала приехавшего человека, который в суете городской жизни  давно забыл о том, что в природе существует такое чудо как тишина.
    На мой осторожный стук, из-за двери кабинета послышалось сердитое «да».
Моему взору предстал крайне озабоченный доктор. Одной рукой он что-то писал в истории болезни. Другой рукой он держал у уха сотовый телефон и,  не обращая на меня внимания, продолжал разговор. Вот она родная и до боли знакомая картина: «Вас здесь не ждали».
Я тихонько присела на краешек стула и протянула ему санаторную книжку.
- На что жалуетесь? – не глядя на меня, задал он вопрос.
Его вопрос в ту же секунду напомнил мне другой кабинет и другого доктора.
« Вот черт! – лихорадочно думала я, – надо было спросить у медсестры, приём этого врача платный или бесплатный. И сколько будут стоить мои жалобы?»
- Да особенно жаловаться не на что, - осторожно говорю я.
Что-то в моих словах ему не понравилось. Он на минуту оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на меня поверх своих очков.
- А как вы себя сейчас чувствуете?
- Понимаете доктор, я только сегодня прилетела из Москвы и сразу же после самолета приехала сюда в санаторий. Перелет, а затем переезд, конечно, после такой дальней дороги я чувствую себя неважно.
Хотела бы я знать, как бы он себя чувствовал после такой встряски в самолёте.
И зачем только я произнесла это слово Москва!
Доктор сердито отодвинул от себя бумаги, даже положил свой сотовый телефон в сторонку, и его прорвало. Наверное, он долго ждал того момента, когда в его кабинете появится человек, побывавший в Москве. Он высказал мне всё, что он думал о Москве, о москвичах вообще и московских докторах, в частности. Наконец, его отравленный желчью источник, иссяк. Он померил давление и, назначив лечение, отпустил меня.
  Расположившись в уютном номере и немножко отдохнув, я отправилась в столовую на свой первый ужин. Диетсестра, обговорив со мной моё меню, проводила меня во второй зал и указала место за столом. Отныне и до окончания срока лечения я должна занимать именно это место во время приёма трапезы. У стола стояло четыре стула. Но все три места были пусты.
« Вот хорошо,  - подумала я – поужинаю спокойно».
- Добрый вечер, – произнёс мягкий голос.
От неожиданности я вздрогнула. Занятая внимательным разглядыванием еды в тарелке,  и за общим шумом отдыхающих я не слышала, как он подошёл к столу и присел на стул против меня.
Я подняла голову. Передо мной сидел мужчина лет 66- 68. Он был довольно худощав, но обладал внушительным лбом, который венчала грива серебряных волос. И было в его лице нечто возвышенное, утончённое.
- Сергей, – улыбаясь, представился он.
У него был необыкновенно приятный голос, мягкий, тихий без всяких повышений.
 Поражённая, я молча смотрела на него. В моём подсознании что-то дрогнуло. А сознание пыталось вспомнить. Мне вдруг стало страшно. Словно вглядываясь в черты его лица, я нечаянно заглянула в давно прошедшую, мною забытую, бесконечность бытия.
Я знала некоторые встречи и события, радостные или печальные, ниспосланы нам Божественным Провидением. И нам не дано их избежать. Непонятно почему, Проведение иногда сталкивает нас с людьми, близкими по духу, у которых много общего с нами, и они оказывают влияние на нашу жизнь. А я уже ничего не хотела менять в своей жизни.
Не закончив ужин, пожелав ему приятного аппетита, я встала из-за стола и быстро ушла из столовой.
« Господи, ну что я за дура! Чего я испугалась? Может быть это просто совпадение? И Проведение здесь ни причём? Вот так всегда! Сначала усиленно прошу о чем-то, а когда даётся, боюсь взять.  Нет, меня явно перетрясло в самолете».
  Ночью мне не спалось. Встреча с этим мужчиной почему-то взволновала меня. 
Я открыла окно, и огромное ночное небо хлынуло внутрь номера, комнату захлестнуло волнами синевы и серебра, следом влетел ветер, залепетал, запел, порывисто дыша. Ночь раскинулась над лесом, мягкая и свободная. Горизонт дрожал, как натянутая стрела. Тишина кругом. Словно ожидание. Передышка. А что там за нею?
   А утро было белое, нежное. Наступал день светлый и яркий. Мир вокруг был открыт и упорядочен. Одна форма соединялась с другою; уверенно и твёрдо стояло у дверей бытие.
Ночь с её волшебством ушла; настал день, и вокруг была жизнь и реальность настоящего.
 Когда я вошла в столовую, за моим столиком уже сидело три человека. Вчерашний мой знакомый Сергей, а также мужчина лет пятидесяти и такого же возраста женщина. Сегодня я уже владела  своими эмоциями. Мы познакомились. Оказалось, что это супружеская чета, приехавшая на отдых из горного посёлка Коркино.  Мужа звали Сергеем, а жену Олей. Таким образом, за нашим столом оказалось два Сергея. В последствии мы их звали Сергей старший и Сергей младший. Сергей старший пересел на стул рядом со мной, а супруги расположились напротив нас. Между нами сразу же возникли добрые, дружеские отношения,  и  наш завтрак прошёл весело и непринуждённо.
Жить в обществе курортников значит, надо соблюдать законы этого общества. А закон гласил: к обеду и ужину женщины выходят нарядными. После ужина способные двигаться курортники идут на танцы. Мы все вчетвером с удовольствием подчинились этому закону.
 С первого дня Сергей старший стал осторожно и трогательно заботиться обо мне.
Почему-то, сразу поняв, что я люблю из пищи и что мне не нравится, он заказывал для меня именно то, что мне было нужно, при этом следил за тем, чтобы я съела всё, что было заказано. Поняв, что днём я люблю гулять одна  по тропе здоровья, он не навязывался  ко мне в попутчики, однако подсказывал, в какое время лучше совершать оздоровительные прогулки. Советовал не заходить далеко в лес. Обязательно спрашивал о том, спала ли я после принятия лечебной ванны. Мне казалось, что он знает и чувствует все мои желания и потребности. Давным-давно отвыкнув от такого внимания со стороны мужчины, я вначале отнеслась к этому насторожено. Затем поняла, что он делает всё это для меня с открытым сердцем. Тогда я приняла его заботу и доброту и рядом с ним вновь почувствовала себя женщиной.
К моему удовольствию Сергей оказался интересным собеседником и незаурядным человеком. Он четко знал свой характер, все свои достоинства и недостатки. В отличие от многих своих сверстников он не был разочарован своей жизнью. А,  как известно разочарование это самая противная штука в жизни. Это почти предательство. 
Сергей любил жизнь, и принимал её такой, какова она есть. Его, как и меня интересовало всё необычное и загадочное в самых различных областях человеческой деятельности.
Я же  на протяжении всего нашего знакомства испытывала к нему странное ощущение, мне всё время казалось, что я уже встречала этого человека или, по меньшей мере, его душу…… и что наши души были близки.
В наших отношениях не было ни страсти, ни влюблённости. В них была нежность. Нам просто, по земному, было тепло и уютно рядом с друг другом. Наверное, в этом и состоит вся ценность и преимущество преклонного возраста - в понимании друг друга.
Сергей умел, и говорить, и слушать. Тихими тёплыми вечерами мы гуляли по территории санатория и говорили о жизни. Почему так устроен мир, что чем меньше нам остаётся жить, тем больше мы начинаем ценить жизнь на Земле? Почему только на закате жизни мы осознаем свои совершённые ошибки, которые уже не возможно исправить?
Часто в наших беседах и спорах мы касались темы духовности и веры  в современном человеке. Меня удивляло его отношение к Богу. Он не отличался особой набожностью.
Но он верил в Бога, как люди  верят в жизнь. Как во что-то само собой разумеющееся, не требующее ни вопросов, ни долгих размышлений. Он верил в Бога не задумываясь, но его вера была истовой, зрелой, и сознательной.
 Серёжа с Олей приехали на отдых на своей машине. И мы, используя такую возможность, решили посетить озеро Зюраткуль. Никто из нас не видел озера, но каждый много слышал о нём. В воскресение сразу же после завтрака отправились в путешествие. Настроение у всех было прекрасное. Мы много шутили, смеялись, и любовались раскинувшимися перед нашим взором красотами Урала. Сколько бы я не путешествовала по родному краю,  я не устаю восхищаться и удивляться многогранной красоте и простору Урала.
   Первый привал мы устроили у стелы, возведённой на границе Азии и Европы. Вроде бы ничего особенного: стела, как стела. Но когда ты стоишь рядом с ней на территории Азии, а, шагнув шаг вперёд, ты стоишь рядом всё с той же стелой, но уже на территории Европы, ты испытываешь восторг. Шаг вперёд - Азия, шаг назад - Европа. Здорово!
 Машина осторожно съехала с Уфимской трассы, и начался подъем в горы к озеру.
После очередного поворота дороги нашему взору открылась изумительная картина, ровная, как стрела, берёзовая аллея. Растущие по обе стороны дороги высокие белоствольные берёзы соединяясь своими ветвями, высоко вверху создавали живой колышущийся тоннель.
Благословенны будут руки того человека, который насадил такую красоту. Наверное, он преследовал цель отделить этой аллеей, для каждого проезжающего к озеру человека, мир обыденный от мира прекрасного.
   Перед нами среди высоких сопок, покрытых заснеженными  нетронутыми лесами, как в колыбели,  лежало озеро Зюраткуль. Самое глубокое ощущение безмолвно.
Смолистый запах, исходящий от сосен, пьянил голову. В ароматах дня первозданно белая пустыня озера была неописуемо прекрасна вся в голубой и фиолетово-красной прозрачности.
Синее небо прозрачным куполом опрокинулось над миром. В лёгкой синеве под потоками солнечного света розовело только одно тонкое  удлинённое облачко. И было в нём что-то не по-земному изящное, напоминающее очертания женщины.
Всё вокруг безмолвствовало, всё замерло в чарующёй неподвижности.
 Ощущение времени исчезло.
Среди света и белого безмолвия я вдруг необычайно ясно осознала своё «я», своё существо, в которое хрустальным ручьём вливался мир. В эту минуту я была сопкой, и светом, и белым снегом, и вечностью….
Сергей  испытывал такие же глубокие ощущения, как и я. Он взял меня за руку и выразил переполнившие его чувства в стихах:

                Любовь есть свет
                Что сходит нам оттуда,
                Из царства звезд,
                С лазурной высоты,
                Она в нас будит жажду чуда!
                И красоты…

   А я, глядя на прозрачное облачко, вдруг постигла суть древней женской бессловесности. Речь и мысли принадлежали мужчине. И не было никакого ребра Адама.
Женщина рождена из такого вот безмолвия из вечности. Она приходит на Землю, чтобы родить детей. А, родив детей, отдаёт им свою любовь и гибнет, как женщина. Поэтому материнство – не есть ли оно начало и конец.
В этот миг я почувствовала быстротечность, неповторимость жизни на Земле.
Жизнь на мгновение представилась мне во всей волнующей красе её отчаяния и счастья.
И всё в ней для меня стало великим, непостижимым и очень таинственным.
Но чем был бы мир, будь он по-человечески постижим и понятен?
     А отпущенное нам для встречи время неумолимо шло, шло и прошло.
 Почему в слове «последний» столько чувств? Наверное, последнее всегда несёт в себе трагичность жизни, трагичность всех  Прежде и всех Потом. Сегодня последний, дарованный нам Судьбой, день.  Завтра Серей навсегда исчезнет из моей жизни. И никогда больше меня не приведёт моя дорога к его рукам, к его глазам, к его доброму сердцу.
Сегодня у нас последний «бал». В полумраке танцевального зала звучит удивительно певучая мелодия. И, кажется, что странная эта музыка рождается не под пальцами двух десятков исполнителей, а просто каплет откуда-то из ночи, из благоуханных садов, с тёмного звёздного неба, изливаясь в трепетную меланхолию замирающих созвучий.
От Сергея исходит тепло и нежность. Я знаю, всё это время, проведённое нами вместе, он старался отогреть мое одиночество и заполнить пустующую чашу моей души любовью.
  На фиолетово-тёмном небе блестел юный месяц, а рядом с ним дрожали светлые капли звёзд. В ночной тиши мы молча стояли на площадке у озера и смотрели в чарующее звёздное небо.
Наступила минута прощания.
 Вдруг быстрее мысли и беззвучнее слезы упала с неба звезда.
- Для меня ты навсегда останешься вот такой пролетающей звездой, – тихо сказал Сергей.
Что я могла ответить ему?
- Прощай, мой добрый друг! Спасибо тебе за всё! Прощай!  И прости меня….