Настоящему музыканту

… любопытство снова пробудилось, когда на эстраду вышел пианист, новенький, тот, что играл на самом маленьком рояле. На этот раз рояль был обыкновенный.
Пианист играл так просто, как будто он был один в зале. Казалось, он и не думал о публике. Но странное дело! В то время как многие виртуозы изо всех сил старались привлечь внимание к себе, сидящие в зале не чувствовали никакой общности между собой и ими. Они сидели на своих местах, как приглашенные снисходительные экзаменаторы, выставляющие артисту тот или иной балл. И даже если ставили высший, преграда не исчезала. Судьба виртуоза решалась в лучшую сторону, и он благодарил своих судей за то, что они даровали ему жизнь, разрешили существовать. Слушая Шопена, глубоко погруженного в свою музыку и далеко ушедшего от них, парижане совсем забыли о своей миссии судить и давать оценку. Не он зависел от них, а они от него – от каждого звука, – и не ему пришлось благодарить их: никакой преграды между музыкантом и его слушателями уже не существовало.
Они притихли, задумались. И после окончания в зале было еще некоторое время тихо. Потом сразу раздались рукоплескания, каких давно не слышно было в парижских концертах.
(Ф. Оржеховская, «Шопен»)



В зале потушен свет.
Сцена – цветным пятном.
«Слышали раньше?» «Нет…», –
С легким презреньем. Но…

Первый негромкий звук –
И замирает зал.
Взгляда не сводит с рук,
Ждет, чтоб еще с_к_а_з_а_л…

Сказанное без слов.
Просто. Не напоказ.
Внутренний монолог
Не для ушей и глаз.

Сказанное без слов.
Поднятое с глубин.
То, что е_г_о вело.
То, что всегда любил…

То, что ушло в закат
Вечером сентября…
То, что держал в руках…
То, что нельзя терять…

Музыка? Чувство? Жизнь?
Тих потрясенный зал.
Влагой в глазах дрожит
Все, что без слов сказал…