Генералиада

Думаю, нужны небольшие пояснения. В многочисленных переездах мои юношеские стихи растерялись. Особенно, после распада СССР, в Ташкенте пришлось бросить личную библиотеку (Таможня не позволяла вывезти больше 1 книги, остальные объявлялись национальным достоянием республики Узбекистан), а с бумагами возиться было некогда.
Эта «поэма» сохранилась случайно в коробке с лекарствами.
Недавно я в какой-то рецензии упомянул об этих стихах, и Автор попросил меня переслать ему полный текст. Тогда я подумал – а что стыдного, если эти наивные строки я помещу на своей странице без изменения, такими, какими они были написаны 50 лет тому назад?

Поэма была написана не на «губе», как видно на фотографии, а раньше, и наговорена на магнитофонную пленку в кинорубке училища. Кто-то «пошутил», а попросту «продал» меня замполиту училища. Дело в том, что к нам, в самом деле, ожидался приезд генерала. Он, мы знали, был самодур, но наше раздражение вызывал не он, а его сынок, совершенно непригодный к военной службе, но державшийся на отцовском авторитете. Никогда до того не заходивший в кинорубку замполит училища, вдруг туда пришел и включил запись. Прослушав пленку, сразу узнал мой голос, так как я выпускал радиогазету «Короткое замыкание», в которой мы пели пародии на мотивы известных песенок. Тогда были такие радиопередачи, и это было модно.
Например, мы пели:
«Пять минут, пять минут,
Увольнение кончается,
А они чего-то ждут,
И никак не распрощаются»
Это мы критиковали тех, кто опаздывал из увольнения. Такие случаи были неприятны тем, что практиковались коллективные наказания: опоздал один, а увольнения лишалось все отделение.
Радиогазета звучала 6 – 8 минут перед киносеансом и курсанты её всегда ждали.
Замполит послал за мной.
- Твоя работа?
Отпираться было бесполезно.
- Ну, я написал.
- Да зачем было на магнитофон?
Ну, я и брякнул:
- А как приедет генерал – прокручу в зал.
- Ишь, остряк! Ладно, иди.
Едва я дошел до своей казармы, дежурный по роте меня встретил словами:
- К ротному!
У нас было: рота – курс училища.
Зашел.  У ротного было прозвище «У-Ну», созвучное с его фамилией. (У-Ну была фамилия политического деятеля Бирмы, часто посещавшего Советский Союз).
У-Ну спросил:
- На лыжном кроссе – срезал?
- Так точно, уже получил наряд вне очереди!
- И Вы полагаете, такое наказание достаточно для будущего офицера, который способен пойти на обман?
Вот те на! Но я еще не совсем «врубился», куда ветер дует.
- Четверо суток строгого ареста.
Я все понял. И не только я – все училище.
В те времена было два вида ареста – простой и строгий. Арестованных строгим арестом не выводили на работы, на день поднимали и прикрепляли к стенке нары, не давали белый хлеб,  и масло. Впрочем, это касалось только училища. В армии в те годы не давали солдатам белый хлеб и сливочное масло.
Но караул-то был курсантский!
У меня не поднимали нары, и приносили мне тайком и белый хлеб и масло и пряники с конфетами, как я узнал потом, - со всех курсов. Просили передать на волю «Генералиаду», но я уже сообразил, чем это может грозить и отказывался тем, что дописываю. Был выпущен я через трое суток, когда училище подняли по тревоге и бросили на 30-километровый лыжный переход. Морозец был 15 – 20 градусов, но непривычных к таким броскам обмороженных курсантов крестьяне свозили на телегах еще несколько дней.
У меня до сих пор мерзнут пальцы ног, подмороженные на том переходе.
Текст «Генералиады» я переправил сестренке. Потом У-Ну просил меня записать для него, но я сказал, что не помню.

 
Генералиада
Март 1958, губа (поэма)


Глава 1.

Мороз и солнце – день чудесный,
Но наш начальник хмурым стал, -
Поскольку едет к нам известный
Сам Дуроломов генерал!

Ведь страшен он в минуту гнева.
Пред ним трепещут там и тут.
И вот, направо и налево
Курсанты все усюды трут.

Чтоб всё блестело и сверкало,
Чтоб ни пылинки не нашлось,
Трут стены, трусят одеяла,
Из окон выгребли навоз.

Сугробы утром подровняли,
Нашли окурков десять штук…
Тут всех до пота загоняли,
Но слух остался только слух.

Так день за днем прошла неделя,
Подсохла краска на стене.
И снова стены почернели,
И снова пятна на окне.


Глава 2.

А что же он, что с ним случилось?
Старик, быть может, заболел?
Или несчастье приключилось?
Иль задержала куча дел?

Нет, он решил слетать куда-то
В военный энский городок,
Где служит рядовым солдатом
Его бесценнейший сынок.

Собрался в дальний путь он быстро,
Проинструктирован пилот,
И генералу серебристый
Был вскоре подан самолёт.

Вот после встречи, как и надо,
Рукопожатий и похвал,
В ту роту, где на службе чадо,
Заходит чинно генерал.

А в роте той бардак полнейший,
Но генерала ждали там.
Стоит дневальным сам милейший
Его сынок-гиппопотам.

Завидев красные лампасы,
Он разом сбросил лоск и шик.
Он рапорт начал хриплым басом,
Но сразу отнялся язык.

Папаша смотрит: Боже-боже,
Что предо мной стоит за рожа?
Неужели сынок родной?
Ой мама боже – боже мой!

И он ушел, сморкнув в платочек,
Попутно офицеров взгрел,
И, телеграмму дав по почте,
На самолете улетел.


Глава 3.

И вот гроза и нас коснулась,
И мигом все перевернулось,
Едва пришла к нам телеграмма
Встречать отца гиппопотама.

Опять сугробы мы равняем,
Опять окурки собираем,
Уборщик чистит писсуар,
Припомнили закон кадетский*
Опять в гостиной на Советской
Ему готовят будуар.

В столовой все преобразилось:
Откуда только появились
Скатерки, перец и горчица?
Такой столовой мог гордиться

Весь город. Затаив дыханье
Его с тревогой ждали все.
И вот, с огромным опозданьем
Явился он во всей красе.

У вас – бардак! Оценка – плохо!
Скажите мне вы, ради бога,
Здесь часть стоит или колхоз?
Ответьте мне на мой вопрос!

Курсанты ваши слишком жирны
И неотесанны совсем!
Что? Возражать? Отставить! Смирно!
И чтоб курсант у вас потел!

Здесь барчуки живут, однако,
Они не ведают труда.
Почаще бегать должен каждый
Туда-сюда, сюда-туда.

С лопатой, топором дружите!
А швабра просто хороша!
С конспектом ночью посидите, -
Устанет тело и душа!

Крутясь в научностях больших,
И прочих там гу-ма-ни-тар-ных,
Вы все не знаете простых
Вещей, совсем элементарных.

Здесь не училище – колхоз!
Здесь не начальник, а завхоз!
Не управленье, а правленье**
Вас разогнать давно пора,
Как вшей с колхозного двора!

Да уж живите, я надеюсь,
Что вы исправитесь потом!
Начальник слушает, потея
Стоит, как пень с закрытым ртом
Эпилог

Что было дальше, скажем честно,
Когда уехал генерал, -
Нам всем доподлинно известно,
Что кое-кто заикой стал.


*) В 1958 году это слово было почти ругательным.
**) Руководство училища называлось «Управлением», а колхозом руководило «Правление» во главе с председателем колхоза.