Октябрь сорок первого года

Осенняя сырая хлябь
Уходит в ночь безмерно,
Идёт по городу октябрь,
В суровом сорок первом ,
Во всех домах - ни огонька,
Крестами окна вздулись
И ,лишь, росой блестит слегка
Асфальт пустынных улиц.
На темном фоне облаков
Луна рисует грубо,
Лишь крыши темные домов,
Да заводские трубы.
Ещё за много вёрст война,
Но ей печально вторит,
Ночной тревогой тишина,
Упавшая на город.

Но вот, чужой, надрывный гул,
Прерывистый и странный,
Высокой нотою пригнул
К земле громады зданий.
И, с туч, срывая тьмы покров,
Лучом, взлетая тонким,
За звуком, свет прожекторов
Бросается в вдогонку.
Лучи, как многорукий спрут,
То мечутся по кругу,
То разомкнутся, то замрут,
Склонившись друг ко другу.
И в перекрестии лучей
Возникнет точкой алой,
Чужой полуночный злодей,
Растерянный и жалок.
А вслед за яростным лучом,
Крутым, смертельным градом,
Дырявят ночь своим огнем
Зенитные снаряды.
И спешно бомбы побросав,
Заслон, встречая прочный,
Спешит укрыться в небесах,
Стервятник полуночный.

И не унять ночных страстей
От горя и печали,
Когда растерзанных людей
Найдут среди развалин.
А наступающий рассвет,
От всех ночных кошмаров,
Оставит новый скорбный след
На кладбище, на старом.

И снова ночь, и тишина
Тревогою пугает,
И только подлая луна
Ночных тревог не знает.
Затмись Луна, на высоте,
Уйди, за тучи скроясь,
Быть может город, в темноте,
Оставит враг в покое  !

Давно канула в Лету хлябь,
Ночей осенних нервных,
И тот трагический октябрь,
В суровом сорок первом.
И мне, признаюсь, просто жаль,
Что всё, что пережито,
Укрыла времени вуаль,
И всё теперь забыто .
Но, если скрыто грузом лет,
Страдание людское,
Поймем ли мы, средь новых бед,
Что ничего дороже нет
Ни мира, ни покоя  !