41. Сгущаются страсти в каморке у Насти. Фраг. ром

                *          *          *
Пробежку сделав в пару вёрст,
И  пЁс  кладёт устало хвост.
Посыльный Петька, непочётный,
К тому же, и не званный гость,
Со срочной  миссией  отчётной
(Причём, с задержкой губошлёпной)
В каморку  Насти  заскочил.
Рад услужить не за харчи.
Вот образец (без кривотолков)
С душою выполненного долга!

(Свой  у посыльных форс, плюс стать…)
Шкет  Настю  ожидал застать.
Глядь – окровавленная Ольга!
Стоит растерянно одна
В ненастных судорогах дня.
За нею жизнь, как бы в осколках,
Пред ней – степь на тот  свЕт,  ровнА.
Глаза распахнуты, поскольку
Она мальцу удивлена.

Взметнулись, словно от погони,
К груди дрожащие ладони.
Ручьями кровь, как бахрома,
По платью – к бёдрам, окромя
Их тыльной  чАсти  непристойной.

Вдруг Ольга – господи, спаси! –
Как крутанётся вкруг оси,
Как охнет, как потом  застонет –
Наверно из последних сил!
(Спина пред ним, как на ладони:
Целёхонька, в крови не тонет…)

Узреть такое в барском доме!
Ещё страшней кровь, чем гроза!
Со страху  сАм  пребудешь в коме.
Каков он ни был егоза,
Зреть, как  Смерть  бАрышню  мытарит,
Судьба  не  чАсто  случай дарит.
Кровь Петьке бросилась в глаза,
Чтоб тут же в  гОлову  ударить…

Не зря, когда пришла гроза,
Выл пёс.  Престранный и  удАр  ведь
Был громовой – понять нельзя…
Псам по покойникам  всегдА выть…

Очнулся шкет – отвёл глаза.
Уж если выпала стезя,
Пора на  пОмощь  звать.  БедА  ведь!
А может быть, в  набАт  ударить?
Продравши глотку мальчуган,
Перекричать мог ураган:
«Сюда! Скорее! В одночасье
Не  доглядЕли  мы с Настасьей.
Пока Настасья за порог,
Я барышню… когда прибёг…
Сам  увидал уж застрелённой!
В крови и титьки, и живот!
Она,  откИнется  вот-вот»!

Чтоб в каждый флигель удалённый
Вонзалась весть  иглой  калёной,
Как на  пожАр,  он всех зовёт,
Уставив глотку в небосвод;
Кричит на совесть, истерично,
И через эхо весть вторично
Тут ловит каждый персонаж
Про всё, что Петька видел лично.
Звенели стёкла в  окнах  аж.
«Самоубийцу» взяв «с поличным»,
Своей трактовкой дока наш
Затрахал и  вторОй  этаж.
Все  заметАлись суетливо.
Вдову - она была потлива –
Как бросит в пот! И  гОсть  не сух…
Я хохмой местного разлива
Дразня вас, между тем, шкодливо
Вас выгоняю, словно мух,
Из  спАльни,  где с хозяйкой  друг
Хотел  забЫться  похотливо
(Но вял был темп ещё: трюх-трюх).

Коль публика нетороплива,
То пусть дождётся терпеливо,
Чтоб вновь увидеть тут не вдруг,
Как сладострастный плотский трюк
БезУмцев  новоиспечённых
Отдал во власть нескромных рук
Всю роскошь  тЕл  разгорячённых.

Опять (и это вам не глюк)
Шло полным ходом обнаженье:
Она раскрыта, он – без брюк…
Уж млеют, выставив на круг
Всю красоту телосложенья.

До пресловутого скольженья
Мышонка в норку – шАг  один.
Но гость едва ли господин,
Едва ль хозяин положенья.
На ложе дочки без смущенья
Мать  тянет юношу за «дрын»…

Вспугнул их Петенька-кретин:
Неотвратимое сношенье
Лужёной  глОткой  упредил.
Гость отступил без возраженья.
В канун любовного сраженья
Остыла мать и «зять» остыл,
А член лишился напряженья…

Кто б ни  кричАл  в пылу служенья,
Кто б ни устраивал трезвон,
Был  непростИтельно    резв он.
Скучает он по  рОзгам?  Добре!
Терпеть, надеяться, что вопли
Утихнут сами, не резон.
Разгон дать, выбрав грозный тон?

(Проймёт ли до печёнок, в  лоб  ли
Вас  вЕсть ударит, вызвав стон –
Держите до  концА  фасон.
Быть может, это только сон.)

Как даме не  вспылИть  в досаде –
Крикун-то аж  охрИп  в надсаде!
Ну, скоро будет тут толпа!
Интим разбит, как скорлупа.
Уж где-то  лЮди  недалече.
Своею наготой  привлЕчь  их?!
Толпа не так уж и слепа!

Халатик – наскоро на плечи,
Пока во тьме он не пропал!
Зажечь погашенные свечи!
Дверь настежь! Что за горлопан
Вопит про дочкино увечье,
О чём не может быть и речи?!

Наверно легендарный Пан,
Принявши облик человечий,
Визжит, как резанный кабан,
В людей вгоняя  дух  овечий.
Какая кровь?! Один обман!
Из-за чего ж тут кутерьма?

Хозяйка смотрит с укоризной:
ПослАл  Господь денёк капризный!
Попробуй  тут развить роман!
А! Вот и сам  крикУн,  румян!
Вот  из кого  вот-вот  крОвь  брызнет!
(На годы забежав вперёд,
Скажу: где Петька проорёт,
Там долго ни  мышей, ни  крЫс  нет!)

Теперь уже  никАк  не впрыснет
Зять в лоно жаждущей вдовы
Нектар физической любви.
Связь тёщи с зятем самобытна.
Их притяженье первобытно.
Пусть не инцест, но… тяготит…

Вдова  любОго  возбудит.
Тому примером безобидный
Володя, если брать на вид.
Хоть и  присох  к ней друг наш ситный,
Мне не позволит ляпнуть  стыд,
Что генеральша ненасытна.
Усталость (с  пресыщеньем  слитно)
Любую  пОхоть  победит…

И всё же, Дуня, очевидно,
Тебя  любой  употребит!
Ты, Дуня, ликом миловидна
И телом тоже колоритна!
Кто, Дуня,  блУд  твой запретит?!

На плоть юнца дик аппетит,
Как будто хочешь выйти замуж
Иль подгулять (коль подфартит)
Во всей усадьбе ты  однА  лишь…

Вдова! Любовью наводняешь
Ты жизнь свою, отбросив стыд,
Пока потребность есть и «сбыт».
Ты жизнь соперниц обедняешь,
Но Таня с Олей – кровь  родная ж!

Пересеченье двух орбит –
Твой «зять» – тебе ж и подсобит,
Коль о  ромАне  с ним мечтаешь.
Ты интригуешь в свете  днЯ меж
«Зятьком» и дочкой. Троглодит!
Тобою правит аппетит
И ты, как будто  голоднА, ешь
То, что  другОй  принадлежит…
                *          *          *
– Ты что же барышню пятнаешь?! –
Вдова пред Петькою брюзжит. –
  Не разобравшись – в крик! Ну, надо ж!
  Тебя  просИли,  болтуна?!
  Ну, перемАзалась она
  В крови…  нечАянно  всего лишь…
  Твоё-то дело – сторона!
  Тебя, горластый сатана,
  Закрыть свой рот не приневолишь!
  Ты  всЕх  поднимешь на рога!
  А мне честь  дОчки  дорога!
  Известно ли тебе, смутьяну, –
  СамА  я барышню Татьяну
  Услала в спальню с глаз долой,
  Чтоб ей сменить  нарядец  свой.
  Напрасно я не вышла следом
  За ней… Теперь вот к нашим бедам
  И  тЫ  нам, как беда, злодей!
  А ну-ка  скАзывай  быстрей –
  Тебя здесь  нЕ было  при этом –
   Где ж ты  следИл  за ней, пострел?!

«Пострел» ничуть не присмирел:
Сперва, обиженный наветом,
Состроил изумлённый взор;
Потом, вступив с хозяйкой в спор,
Посмел посильный дать отпор,
Как если б где-то он в навозе
Открыл на равных с  нею  пасть
(Ох, крепостные! До чего все
До  истины  охочи – страсть!):
– Я барышню Татьяну  вОвсе
  В крови не зрел. Чтоб мне пропасть!

Во гневе гость мог стать рукаст:
– Дурак! Зачем же ты драл глотку?
  СвечУ  тебе туда – в серёдку!
  Ори, как будешь ты раздет,
   Когда тебе задам я трёпку! –
Владимир, вспыльчивый эстет,
В сердцах бранился, как поэт. –
  Я пропишу ходулям плётку,
  Чтоб наказание за глотку
   Несли  онИ,  сплясав балет.
– Да я и в  плЯске  небездарен.
  Но почему ж за  глОтку,  барин
  Наобещали мне плетей?
  Ведь я же, как по эстафете,
  И в парке вам, и на паркете,
  Уж сколько передал вестей!

– Тут только лишь твоих лаптей
  Нам ко всему и не хватало, –
Махнула женщина устало
Рукой на грязные следы:
Что ждать, мол, от твоей среды!

– Перечить, барыня, не стану,
  Но я про барышню Татьяну
  Ничто и в  мЫслях  не держал!
– Тогда зачем ты прибежал?
– Я повторю, а вдруг мне снова
  Плетей пропишут за здорово,
  Не ясно, по какой вине?!
  Да ладно… дело ж не во мне…
– Так говори, что за напасти!
– Я ж говорил…
– Да  врАть  ты мастер!
– Уж как сказать, чья клевета…
– Что ты под нос залепетал?
– Вы всё уж  знАете  отчасти…
– Ну, в огороде лебеда,
  А в Киеве… Ты  врЁшь  всё, да,
  Чтоб стало ясно, как в ненастье?
– Никак не  внИкнут  господа!
  Спускайтесь вниз! В каморке Насти
  Ждут вас  немЫслимые  страсти!
  Там с  млАдшей  барышней беда.
– Что ж ты мне  сЕрдце  рвёшь на части?!
  Ты негодяй или балда?!
  Стань человеком, хоть на   рАз ты!
– Покрыта кровью… дышит часто.
       На ней уж нет ни лоскута
  Без крови… но молчит… горда.
– Сглупить так в Ольгины года
  Не  всЯки  барышни горазды…
    Что делать ей в каморке Насти?!
   Она жива?!
                – Всё в Божьей власти…
               *        *        *
Зов Петькин не белиберда.
Ну, дорогие господа,
Вот вы и прикатили, слазьте!
               *         *        *
В угрозах Петьке – радикал,
Поэт вдруг кротко замигал:
Готов сменить он кнут на сласти.
– Ты в парке, нагнетая страсти,
На  Оль'гу  что ли намекал? –
Жених от ужаса икал,
Когда вошли в каморку Насти.

Ему, бредущему с тоской,
Чтоб обрести былой покой,
Сейчас бы к  рЫбке  золотой…
Но как  поймАть   её? Где снасти?               
Любовь он при её участье
Делил бы с этой или с той:
К кому б тянуло на постой,
По ком сгорал бы он от страсти…

Но никого в каморке Насти
Нет, окромя сушёных вобл…
                *          *          *