В. С. Высоцкому

Ты в руки брал свою гитару,
и с нетерпением ждал народ.
Сейчас он вновь огранку правды,
из нашей жизни, проведет!
И чуть насмешливо, игриво,
хоть голос хриплый, но какой!
Тех собирал, кто хочет слушать,
что тонкий взгляд подметил твой.
Не песни, нашей жизни зеркало,
но лучше нам не написать,
ну кто точней и веселее о нас,
еще так мог, ответь, сказать?!
Про председателя колхоза,
и про колхозного быка,
про дальнобойшика в кабине,
и про простого мужика.
Кто наши высветить пороки,
точнее и добрее мог,
кто так любил и кто жалел так,
многострадальный свой народ?
Гордился нашею победой,
победой дедов и отцов
и кодекс прививал морали,
толпе отчаянных юнцов?
Хоть был не раз ты за границей,
но край родной не забывал,
и словно горную вершину,
всю жизнь свою ты покорял.
Не тлел ты тихо безопасно,
а детонировал, как мог,
и эти "тыщи тонн тротила"
твой, жизни, сократили срок.
Но хватит на десятки жизней,
того, что ты один свершил,
и вся страна тогда скорбела,
когда от нас ты уходил.
С тобой не знаком был лично,
тебя однажды услыхал,
ты стал мерилом в моей жизни,
которому я доверял.
Пел просто ты, без слов красивых, 
никто точнее не сказал,
о чувствах тех, что были дороги,
о людях тех, что каждый знал.
Пусть часто в песнях был
надуманый, и даже сказочный сюжет,
но правда в нем, берет он за душу,
и ближе, и роднее нет.
По всей стране твой голос слышался,
твой голос лился из окон
и обрастал твой образ сплетнями,
как деревенский частокол.
Молва народная известия
нам разносила испокон,
и если спросят, а не знаешь ты,
то сам додумал и приплел.
От точности твоих эпитетов
ну просто оторопь берет,
балдел от правды, по отученный
цензурой зоркою, народ.
Слова из песен стали фразами,
что сами продолжают жить,
и никакими Голливудами
в душе твой образ не затмить.
Я твои песни перепетые,
из уст чужих не принимал,
лишь Евдокимову и Апиной
в этом вопросе доверял.
И хоть тебя давно так с нами нет,
себе не стану изменять
и голос твой внутри меня еще,
не раз опять будет звучать!