человек внезапно смертен

 - Вот ты умираешь-умираешь, а забавно будет, если я раньше тебя умру?
 - Не смешно.
 - А  я и не смеюсь. Ты вот носишься со своими болячками, как с писаной торбой, а я в больницы не хожу, кучу денег на обследования не трачу и не знаю, что там у меня внутри таится. Может у меня опухоль мозга и жить осталось два понедельника?
 - Не говори глупостей. Ты бы что-то почувствовала. Серьезные болезни просто так не случаются.
 - А я чувствую! У меня голова постоянно болит! - вид у нее был почти торжествующий.
 - И то там, то тут колит, ноги ноют и так, по мелочи всякое.
 - Болит? - сходи в больницу.
 - Не пойду.
 - Почему?
 - Найдут что-нибудь. Обязательно найдут. И обязательно не то. Залечат нафиг. Я врачей знаю.
 - Откуда?
 - Знаю и все! А я хочу здоровой умереть.
 - Рано тебе еще о смерти думать, молодая еще.
 - А смерти все равно, сколько тебе лет. Смерти вообще все все равно...

Взгляд ее был направлен вроде бы в окно, а на самом деле она была где-то далеко-далеко, и в этом далеко она была страшно одинока. Она закусила губу — борется со слезами, понял он. Ему захотелось прижать ее к себе крепко-крепко, насколько сил схватит, растворить в себе, сказать, что смерти нет, что это глупая выдумка, что все будет хорошо.
Но она не поверит. У нее, кажется, каленым железом по сердцу вытравлены слова из Экклезиаста. Он точно не помнит, она продекламировала их лишь однажды, но смысл в том, что перед лицом неминуемой смерти все остальное — не горе.
За это знание он и полюбил ее, за него же в иные моменты ее ненавидит.
Она не боится смерти, но смерть ее волнует. Она с того первого раза никогда не смотрела в лицо покойникам, но могла спеть на поминках. Никогда не посочувствовавшая ни одному человеку, но заливающаяся слезами при виде больного котенка или щенка. Комок нервов, в любой момент готовый взорваться. Она умеет радоваться малому,  в любом месте  может устроиться с комфортом сама и окружить уютом близких. И так же легко может отравить жизнь, сделать больно. И все сознательно, все продуманно. Ничего просто так.
И вот она заговорила о смерти. О своей смерти. Ему стало страшно. Но нельзя, нельзя поддаваться ее настроению. Надо что-то сказать, надо перевести разговор.
 - Поедем в лес? Воздухом подышим, птичек послушаем, а?
 - Не хочу.
 - Почему?
 - Там сейчас некрасиво. Там мертво все. Смерть — некрасивая штука. Гниение, разложение, вонь, трупный яд, червяки. И рождение тоже некрасиво: крики сумасшедшие, кровь, слизь, нелепая поза. В жизни мало красивого. И жизни мало. Если хорошо подумать, жизни очень-очень мало. Ничего не успеваешь, еще только разогнался, а уже все — финиш, скидывай подковы, ложись в уголку, сейчас похмелятся и закопают. И опять надерутся.
 - Что-то ты сегодня редкую околесицу несешь.
 - Да нет, это не околесица, все как раз очень логично.
 - Перестань, тебе говорят!
 - Перестану, перестану, ты не беспокойся. Не могу сказать когда, но точно перестану. Однажды. В какой-то момент... - задумчиво произнесла, почти прошептала она и  встала у окна.
   Повисла пауза. Он не знал, что сказать. Возможно, ничего и надо было говорить. Она вдруг резко повернулась и выпалила:
 - А знаешь, это хорошо, что человек смертен. А еще лучше, что он внезапно смертен...
По лицу ее текли слезы.