Судьба...

Молчал голодный брянский лес.
Зимой морозной волчьи стаи
протяжным воем провожали
крестьян с обжитых этих мест.

Терпенье – русская черта.
Куда крестьянину податься? –
чтобы не смели разбегаться,
им не давали паспорта.

Идём, но знаем ли куда?
Кому – тюрьма, кому – лопата...
Кто мог, те правдой и неправдой,
Но уходили в города.

И, тем не менее, в стране
рабочих рук не доставало:
в те годы строилось немало –
страна готовилась к войне...
                ***
Бывало, говорила мать:
– Учись Николка! И на руки,
авось, да не найдутся муки,
не будешь сеять и пахать.

Даст бог, и станешь сам учить.
Учителя теперь в почёте.
Гляди: на чистой их работе
и денег можно получить.

В колхозах денег не давали:
всё трудодни, да трудодни...
– Ты, Ваня,  тоже не ленись –
и будешь, может  быть, начальник.
                ***
Всё, в общем, так и получилось,
но только – много лет спустя.
Тогда же братьев разлучила
война, во все дома стуча.

На той войне людское горе
лилось, что по морю вода.
Им встретиться, не то, что вскоре –
не довелось бы никогда!

Но Николай с войны вернулся,
хоть ранен был, да не убит!
В боях не праздновал он труса:
медаль и орден на груди!

Никто их даром не давал!
Четыре долгие годины,
как от звонка и до звонка,
он шёл от Брянска до Берлина!

Дошёл! Вернулся! Что же здесь?
А здесь над братскою могилой
несостоявшихся  невест
и вдов судьба объединила...

И там, и тут на сотни вёрст
по деревням лишь ветер свищет,
и не хватает вдовьих слёз
у чёрных труб на пепелищах.

Невест – любую позови!
Да Николай не торопился,
сначала малость подучился:
вся жизнь, казалось, впереди.

Женился, нарожали деток –
семья, работа, школа, дом, –
и сельским став интеллигентом,
нашёл и брата, хоть с трудом...

Семь лет он положил на это!
Бумаги сколько исписал!
Запросов – сотни, а ответов?..
Да кто же их тогда считал!

И, наконец – неужто Ваня?! –
в очередном таком письме
какое-то воспоминанье,
как наяву или во сне.

Но всё сошлось! И снова письма,
и уточняются места,
детали, даты, адреса...
Как не хотелось ошибиться!..
                ***
Разлук и слёз, и радость встреч
перроны Брянского вокзала –
в Москве он Киевский теперь –
и раньше видели немало.

И  братья не скрывали счастья:
какой-то между ними ток
не дал в толпе им растеряться,
узнать друг друга им помог!

Ведь брат уже давно не Ваня,
а сам примерный семьянин,
и все зовут  его Иваном,
и у него жена и сын!
                ***
Ну, вот и встретились! Их радость
границ  не знала и конца;
и как-то вспомнилось всё сразу:
и дом, и брянские леса,
и мать, и, смутно, про отца...

А после встречи стали в гости
друг к другу ездить всей семьёй
то на каникулы, то в отпуск:
один в Москву и в Брянск – другой.

Как будто всё уже сложилось,
и можно жить ещё да жить,
но счастье их недолгим было –
война не может отпустить...

Нет, не осколок этот рваный,
который всё ещё болит –
куда серьёзней в сердце рана:
и день, и ночь кровоточит!

Ту боль не заглушить работой,
и не залить её вином –
спасает, может быть, кого-то,
но боком вылезет потом.

Он не успел стать ветераном –
достались почести иным.
Он мир покинул очень рано,
но всем запомнился живым!