Секс, а вернее, его отсутствие, и антисемитизм

Красивый, смышлёный, улыбкою бел
Иосиф был обворожительным,
Что тоже бывает, представьте себе,
Достоинством крайне сомнительным.

Хозяин к Иосифу благоволит,
А баба по Осеньке тащится,
За глупости, тварь, ущипнуть норовит,
На прелести парня таращится

И прямо сказала ему: Спи со мной!
К ребёнку лишь так обращаются.
Обряд обрезанья всему стал виной -
Как это у них получается?

Иосиф не маленький, спать с ней не стал,
Иная профориентация -
Все силы работе по дому отдал,
Чем ввергнул хозяйку в прострацию.

На красную шапочку парня зело
Волчица та пачку раззявила,
А он всё твердит про великое зло
Пред Богом и перед хозяином.

Она же к нему пристаёт, день за днём
С идеей навязчивой носится.
С больным самолюбием игры с огнём
Добром, как известно, не кончатся.

Что мымры каприз не исполнил сполна,
Получит Иосиф по чайнику.
Особенно, если та мымра - жена
Его же по службе начальника.

Однажды под вечер, в дому никого,
Иосиф с делами замешкался.
Как вихрь налетела она на него
Одежды срывать дурой бешеной.

«Ложись, мент, со мною, а то оторву»…
Что ждать от оторвы рассерженной?
Припомнил Иосиф, лежал как во рву,
Избитый, раздетый, подержанный.

Иосиф скучал, по башке получив,
Раздет до трусов, мама родная...
Внезапно очнулся, момент улучил
Рванул из дворца огородами.

Синицей из рук он исчез в облаках,
Утёк, как невольник с плантации.
Остались у мымры охочей в руках
Его панталоны цветастые.

Хозяйка орёт, как беременный лев,
На вопль сразу слуги сбегаются
И видят картину - жена, силь ву пле,
Мужскою одеждой швыряется.

«Хотел надругаться, а я не дала
Себя обесчестить редискою».
И словно испорченная понесла
Сплошь мерзости антисемитские.

Явился со службы муж, весь в орденах.
Что видит Его преподобие? -
В кровати жена, как Мегера страшна,
Колбасит её ксенофобия.

В своё оправданье и просто со зла
Подставила баба Иосифа -
Про жидо-масонов пурги намела,
Трусы с вензелями подбросила.

Отелло, я помню, жену придушил.
Поддался муж на провокацию.
Там Яго платочек всего предъявил,
А здесь - панталоны цветастые.

Как раненый зверь Потифар возопил
От вида масонского вензеля,
Рисунок подобный не переносил,
Серьёзные были претензии

Ко всем, кто знак циркуля и мастерка
Ценил больше красного знамени.
Сама к пистолету тянулась рука,
Как позже в нацистской Германии.

Жене надо верить, но этот сыскарь,
Начальник всех телохранителей,
В Пицунде свои проводил отпуска,
На Рице не раз его видели

Раздетого не на своём этаже.
Наслышан про женские подлости
И как подставляют достойных мужей
Известны ему все подробности.

Ему ли подвоха здесь не разглядеть?
Насильник, когда домогается,
Сперва умудряется жертву раздеть,
Потом уже сам раздевается.

Мошенница, входит когда в кабинет
С порочащим явно намереньем,
С себя всю одежду срывает в момент,
Потом уж кричит, что беременна.

А здесь оказались у бедной овцы
Прикрыты и зад, и передница.
Ей в воду свои не упрятать концы,
Впустую она ерепенится.

Но если поставлена жёнина честь
На карту, мужчина меняется…
За дам пострадавших по пальцам не счесть,
Их перечень лишь пополняется.

Синицей Иосиф в темницу влетел,
Томились где царские узники.
Так маленький Ося, что спать не хотел,
Сменил на баланду подгузники.

Из книги Лучше всех или завоевание Палестины, Бытие , гл 39 (Персональный сайт Валерия Белова http://www.belovbiblevirsh.ru/)