Альбом 1992-1999

Во мне горит отчаянья огонь,
Толкая на Великие Деянья,
Но я догадываюсь смутно,
Что будет всё не так уж плохо...
Мне это душу согревает
И я опять сижу без дела:
Зачем ещё бежать куда-то,-
Мир скоро сам сюда нагрянет.

* * *

Я напишу тебе письмо,
Я дом тебе посторю новый.
Мне хлебный нож воткнёшь меж рёбер,-
Я минуэт на нём сыграю.
Я подниму тебя до Солнца
И мир тебе открою новый,
А сам внизу сидеть останусь
И доживать остаток жизни.
Ты быстро обо мне забудешь.
И я решу взорвать всё это,
Я захочу тебя покинуть,
Но лишь себя покину вместо.
"...И полетит нашь дом по небу,
И полетит наш дом по снегу..."
А я оптическим прицелом
Ему во след смотреть
 не стану
Я разобью прицел о камни
И без него в себя промажу,
Но тут ты мне опять поможешь...

* * *

...И жажда кончилась сама,-
Тепло струится из веков,
И только добрая Луна
И тишина между столбов...

* * *

Ему так хочется любви!
Ему дают, кричат: "Бери!"
Он тонет, но так хочет пить,-
Ничто другим не заменить...
И всё же на восходе дня
Он выплывит и из ключа
Напьётся горькой, как полынь
Воды любви родных пустынь.

* * *

Мальчик принёс домой котёнка. У кого-то из родителей была астма и они отдали котёнка в институт на опыты. А мальчику сказали, что отдали знакомым.
Когда мальчик прожил жизнь и умер,- ему уже не было так одиноко.

* * *

Один человек никак не мог написать слово "УШИ", хотя все прочие слова он писал вполне нормально. Он был художником, и все думали, что эта странность как-то связана с Ван Гогом.
Однажды он всё же написал это слово и в тот же день оглох. После этого он совсем забросил живопись и занялся каллиграфией.
Почему-то однажды он написал ноты. Какие-то музыканты попробовали сыграть по ним музыку,- получился великолепный квартет.
После этого художник ослеп. Но какие он стал делать скрипки!!!

* * *

Какие необычные круги
Рождаются под циркулем твоим.

* * *

...И набежавшая волна
Торопится тобой умыться...

* * *

Гроза. Твой мальчик веселится,
И ты голодная идёшь.

* * *

Змея...
Змея шелестит по мраморной мозаике пола...

* * *

Не задевая за смычки
Пройдёшь ты Симфонический оркестр,
Но задевая за меня
Ты спишь тихонько и далёко.

* * *

Прости, не убеждай меня,
Что я хороший человек,
Ведь до сих пор надеюсь я,
Что ты опять меня полюбишь.

* * *

В этом городе я нахожусь лишь незримо:
Дуновением ветра, иль лаской дождя...
Здесь есть всё, что реально бывает
и мнимо
И, поэтому здесь места нет для меня.

* * *

...Настолько беззащитен пред тобою
Кроме меня лишь Он, чьё имя Бог...

* * *

Америку открыли слишком рано,
А форточку закрыли слишком поздно,
Так, что теперь и я на всё чихаю,
А что же будет дальше - неизвестно...

* * *

...Да призадумалась, а сыр она держала
Ну просто исключительно во рту!
И (Вот представьте западло!) на ту беду
Лиса совсем близёхонько бежала,
Заметьте: не сидела, не лежала,
А, прямо как объевшись белены
На праздник, что зовётся счас "Успенье"...
Короче,- в прехорошем настроении
Спешила она к куму на блины.

Плутовка враз увидела виденье,-
Лучистый Сыр! И аура! И столб!..
И с ним во рту та-ка-я тварь сидела!!!
Лиса-Краса на миг остолбенела,
Постичь не в состоянии сей облом.
Но, тут же принялась она за дело:
Восстановить она гармонию хотела
И начала, как говорится, прямо в лоб.

Она ходила под сосной, хвостом вертела,
Загадочно смотрела, сладко пела
О чём-то столь прекрасном… но былом
(От напряженья, бедная, вспотела),-
Ей не хотелось льстить вороне той,
Преобразить её ж она не в силах,
Иначе, как поверивши сама,
Что Та, Что Держит Сыр наделена
От Бога совершенствами такими,
Что некогда эдем обогатили
Симфонией красок, формою витой

(Теперь таких не встретишь и на виллах
Различных богатеев), что Она
Вся из себя,- Вершина Мирозданья,
Что приманить на миг её внимание
Достойно лишь удела серафимов,
Что бедная лиса обречена,
Что счастья ей не пережить приливов,
При виде той Божественной Красы,
И, обжигая о лучи усы,
Несчастная решила: «Будь, что будет!»
Раз всё равно ей, бедной, умирать
(За восемь бед – один ответ остался),-
Ей, на последок, сладость пенья услыхать!

И пусть над ней бы целый свет смеялся,-
Она попробует: а, вдруг, да повезёт?
(Бывает всё на этом белом свете)
И Райское Создание снизойдёт
И на её мольбу оно ответит…

И только звук, раздавшийся затем
Плутовку вывел из крутой нирваны.
Сыр вырвался, на землю полетел…
Не брать его, наверно, было б странным,-
Хоть этим способом гармонию вернуть
Божественному модному продукту,
А вовсе не за тем, что б после съесть

Лиса решила этот сыр унесть,
Вороне предъявив, подобно фрукту
Из пальцев сложенный магический предмет
(Была хоть это вовсе не расписка
И не мандат, и, даже, не…
Ну, словом, вообще не документ)
Она смоталась, и теперь кругом
Болтают все про лесть её и хитрость
На деле ж это – тяга к красоте!

Так обвиняются в грехе, порою, те,
Кто, видя данной вещи совершенство
И дисгармонию с хозяином её
(Имеющим по праву достояния,
И все же (а, быть может, от того)
Не уделяющем ей должного внимания,
Привыкшим к мысли: это, мол, моё!),-

Крадут её. Безбожно… но со вкусом
И эстетично, даже, кто порой,
Не в силах одолеть судьбы искуса,
Пренебрегая страхом и собой
Берут её у прежнего владельца,
Гармонию на свет возобновя,

А мы, что делаем всё только для себя
Не понимаем и клеймим умельца!

* * *

- Это Вы к чему?
- Да просто так…
- Тогда не марайте бумагу!

* * *

Официально маленький огонь,
Потерянный для всех возможных глаз
Так горячо и щедро источал любовь,
Хоть номинально,- он уже давно погас,
А объективно,- он, по сути, не горел,
Он лишь дымил, двумя третями голосов!

Но миль на двести лес кругом алел
И не было в нём страхов, змей и сов.

* * *

Всё в толк я не возьму – зачем Вам акварель?
Вы и водою пишите неплохо…

* * *

Змея…
Змея шелестит по мраморной мозаике пола…

* * *

Нет, ничего я не скажу Вам о любви,
Лишь постараюсь чем-то Вас утешить.
Несовершенен этот мир, и я в нём грешен,
Но, всё же клею я кораблики свои.

Я принесу Вам в пригоршнях воды,
В обёртках от конфет я принесу Вам Солнце
И разгоню от Вашего оконца,
Как комаров и ос предчувствия беды.

Я Вам построю замок на заре
И положу его Вам под подушку,
Как самую заветную игрушку,
Что б улыбнулась сладко ты во сне.

Твоя улыбка стоит всей Земли,
А ротик детский,- бесконечного пространства,
Изменчивости, тайн и постоянства!
…Нет, ничего я не скажу Вам о любви.

* * *

Меня обидел мальчик во дворе:
Он мне не дал играть с его щенком…
Я так обиделась, я стукнула его совком!
А он достал две жвачки в своём маленьком ведре
И отдал мне, хоть был мне не знаком.

* * *

Узнавший ВСЁ решил напиться чаю.
-Нет! Я его совсем не защищаю.

* * *

Он был прохвост. Но дурил он не налоговую полицию и не доверчивых молоденьких леди,- он надувал Нечто.
Сейчас он стоял под окнами родильного дома, в февральских сумерках, держа в пальцах веточку мимозы, и вода хлюпала, когда он переступал с ноги на ногу. Передачи уже не принимали. Может она таки откроет окно?
Она подошла к окну и показала ему жестами, что бы он перешёл к торцу здания, куда выходили окна лестницы. Ему не долго пришлось ждать.
Когда она отпирала верхний запор,- она вся залезла на подоконник. Совсем ещё девчонка. Такая, по-домашнему милая, в своей ночной рубашке. И, до отчаяния родная.
- Ну, что ты, глупый – простудишься!
- Смотри, сама не простудись,- голая совсем.
Они стояли и смотрели друг на друга.
- Ну, как вы?
- Да всё хорошо. Неудобно, конечно очень, что сидеть нельзя. Ну, да я уже говорила… Молока пока ещё нет. А дома?
- Да так же всё… Не получается у меня без тебя. Лови-ка.
Он подкидывает к её окну снежок с мимозой. Она чуть-чуть не дотягивается. Он ловит веточку и нагибается за новым снежком. Но уже пришла сестра (или ещё кто-то) и закрывает окно. Начало сердитой фразы обрывает звук рамы. Он переходит к окну палаты.
Они смотрят друг на друга. Она похудела и стала ещё смуглее и как-то мягче. Особенно взгляд. Она машет ему,- чтобы он уходил. А он улыбается в ответ. Потом она, на мгновение, отходит от окна, затем – подходит и неожиданно его открывает. Он успевает подбросить снежок, а она его поймать. Какое-то время её нет.
Она стоит с мимозой у лица и смотрит на него через стекло. Ему так хорошо. Но ей нельзя долго стоять. Он машет ей рукой и «уходит». Она долго смотрит ему вслед. Он когда она отходит от окна,- он возвращается и снова стоит под окном.

* * *

Он так ждал и так бешено боялся этого дня. Ведь он увидит и возьмёт на руки своего ребёнка! Он так боялся маленьких детей. А это его ребёнок,- его нельзя бояться. Его надо любить, взять на руки, умиляться и восхищаться им.
Но когда она передала ему дочку, а её мать крикнула: «Осторожней – не раздави!» (или что-то типа этого) он с удивлением обнаружил, что ужаса нет и в помине и что он действительно рад близости дочки никак не меньше, чем он рад близости её. И ещё,- что она не ожидает от него сюсюканья с дочкой, а, напротив, как бы ждёт подтверждения своего удивления. И он был так благодарен ей за это. И ещё за что-то…

* * *

Имей, обязательно имей свою тайну. Но, ни в коем случае не заставляй её лежать мёртвым грузом на дне каменоломни. Носи её с собой везде и всегда.

* * *

Упавший с неба рыцарь был злодей,
Хоть (безуспешно) и косил под Дон Кихота.

* * *

Он уносил в своих руках тепло,-
Зачем-то не прижилось здесь оно.
Возможно, снега талого вода,
Стекая с них, ещё согреет города,

А, может, - просто милый чей-то нос,
Что средь ресниц пушистых так замёрз.
А, может,- только ветер, меж ветвей,
Что позовёт его: «Бежим со мной, скорей!»

Но унесёт ли он в своих руках тепло,
Ведь здесь же всё замёрзнет без него?

* * *

И, вот, вонзилась мне в бедро стрела,
И пояс мой набедренный порвала.

* * *

…Опьянение словом…

* * *

Да. Можно нанести на бумагу массу хитросплетённых, изящно уложенных слов. Внести в них элемент недосказанности, трагизма и оригинальности. Не помешает одна – две доли цинизма и вот: напиток готов.
Им можно злоупотреблять по поводу и без повода. Можно. Поить им друзей, дабы вырасти в их глазах. Можно напоить им девушку, которую привёл в гости, дабы сделать её податливой и сговорчивой.
Можно, время от времени, принимать самому, по столовой ложке, натощак перед сном, что бы поправить нервишки, снять стресс и депрессивное состояние.
А можно просто сжечь. И почувствовать себя круче любого Герострата, ведь жжёшь своё.
Да, очень, очень полезно. Но мне кажется – я охладеваю к виноделию…
Или нет?

* * *

Я постараюсь больше не тянуться
Губами к облакам,
проплывающим мимо.

* * *

Огонь пожирал бумагу.
Нажрался,- и начал буянить.

* * *

От чая и язвы
       В желудке тепло, как от водки.
Не пялься, родная, на вечер,-
       Нам в койку пора!
А Ночь нас, конечно
       Накроет крылом, голубого пера,
И мы уплывём по широкой реке,
       В этой сказочной лодке.
Дракон золотой, перед сном
       Нам споёт: «Хари, Рама»
И сила всех Книг и Кристаллов
       В нас, вдруг, ломанётся,
И мы, просветлённые,
       Будто бы статуи в храмах,
Облитые миром,
       С лучами рассвета проснёмся.
Тот час всем, конечно, дадим
       По мешку Благодати
И мантры споём, медитации
       Мы не нарушив,
И фазу луны на расписке
       Поставим, заместо печати,
И будем часами
       Хлопки однорукие слушать.
Потом мы с тобою легонько
       Задвинемся «феном»
(Методика эта астральным беседам
       большое подспорье)
Моральные «ямы» - «ниямы»
       Обсудим с Айс Меном
И пару святых посетим
       На Тибетском нагорье…

* * *

Ты обо мне не молилась,
Не лила вёдрами слёзы,-
Ты просто меня попросила
Одеть твой шарф
       От мороза.

* * *

Девчонка, посмотри,
       Как ласковое Солнце
Играет на берёзовых листочках,
Как облака плывут на небе голубом
И как большое Счастье,
       По кусочкам
Спокойно ждёт
       За каждым за углом.
Гордеевы узлы
       Ложатся нитью
У наших ног
       И нет ни капли чуда,
Ведь если не навяжем мы болезней
Самим им не родиться
       Ниоткуда.

А магии и «тайные доктрины»
Помогут нам, как костыли танцорам
Не защитят от танков нас дубины,
А, вот, картины,- выступят заслоном.

А звуки флейты, в раз, очистят небо
И руки тёплые уберегут от ветра,
И не забиты грешниками недра,
И никогда никто наказан не был!

* * *

Я увидел Шиша случайно. По крайней мере, мне так тогда показалось.
Он сидел у моей правой ноги и дёргал меня за штанину. Я нагнулся,- хотел что-то спросить или сказать, но просто смотрел на него и всё. А он перестал дёргать и сказал: «Возьми меня на ручки!»
(Скажу кстати, что на вид он был достаточно страшный: весь корявый, в буквальном смысле, то есть как бы покрыт корой, в которой были трещины, щели, какие-то выросты и какие-то космы. А, в придачу, у него были большие и плотоядного вида зубы.)
«Ты что – боишься?» - догадался он.
«С какой стати?» - подумал я про себя и осторожно взял его руками.
Где-то на периферии своего «я» я искал прощальную записку от своей крыши.
«Ты будешь меня любить?» - дознавался у меня этот живой пенёк с зубами.
«Страстно!» - подумал я.
«Нет – нежно.» - поправил он.

* * *

 «Тебе будет хорошо со мной», - уверяла меня эта помесь мочалки с чурбаком, - «Я никому не дам тебя в обиду. Я так много знаю и умею, Если бы ты знал, как тяжело столько всего иметь в себе и не иметь, с кем этим поделиться. Ты научишься видеть баньшей и гоблинов, подружишься с ними. Ты сможешь видеть все тонкие, невидимые для людей нити, соединяющие всё вокруг…»
Я шёл по осеннему парку, шурша пахучими и красивыми листьями, щурясь на ласковое закатное солнце. Он уютно устроился между моей левой рукой (которой я его прижимал к себе) и плечом. Я уже не искал смысла. Я понимал, что всё так и должно быть.

* * *

Вышел из дому жираф,
Машет крыльями, как слон,
Что бы спрыгнуть – влез на шкаф,
Но летать не может он.
В целом свете лишь слоны
Для летания годны!
       Вот так-то.

* * *

Поверьте: я Вас вовсе не люблю –
Я лишь себе немного потакаю.

* * *

Опьянение словом…

* * *

Словом не разберёшь – откуда это приходит. Просто в фиолетовых сумерках вкусный и живой зимний ветер подлетает к тебе и заглядывает тебе вовнутрь.
А на белом снегу чёрные пятна веток, следов и ещё чего-то, мелкого, как порошок. И, кажется, что кто-то впустил тебя в гости, усадил и поит чаем. И, в то же время, ты на воле, между снегом и звёздами. И всё это твоё родное и заботливое, как мама в детстве, в тесной и уютной квартирке, укрывающая тебя розовым байковым одеялком и поющая песню добрую, приветливую и немного грустную.
И ты идёшь, полный этим холодным и ласковым ветром, пахнущим влажной корой, талым снегом и чем-то непередаваемо приятным и неуловимым, отчего начинаешь видеть другие жизни. Смотришь в окна и живёшь там, забираешься на пригорок и видишь, ощущаешь себя кем-то 30 или 40 лет назад. Или 20.
Ты вдыхаешь эту новую жизнь с ароматом ветра, но… вот ты уже подошёл к метро. Вот закружился хоровод, и только тень пробежала по сиреневому небу, чёрной кошкой, подмигнув тебе напоследок.

* * *

Я маму не слушался, папу обидел
И вот меня в угол поставили носом,
Что б кроме угла ничего я не видел
И думал, всё время, над важным вопросом:
«Как ведут себя дети, которые любят папу и маму?»

Стоял я, стоял, но не думалось что-то
О том, о чём нужно – я вспомнил Наташу
И то, как на роликах прыгали с досок,
Собачку я вспомнил по имени Лота,
Деревню и речку, и бабушку нашу,
И то, как машина свалилась с откоса.
И только собрался я в лес за грибами,
Как мама меня обняла и слезами
Меня намочила – мы плакала с нею
И папа нас обнял, любя и жалея.

* * *

В кармане неожиданно возник
Священный ключ! (и намочил штаны)

* * *

Над нами проплывают облака
(Для космонавтов это лишь циклоны),
А мы ж, открывши рты – балконы
Глядим на них, не грохнемся пока.

Метеорологи предсказывают дождь,
А Тайные Магистры – Просветленье,
Шаманы с Palaroid-ом - знаменья,
Того, что им подсказывает Вождь…

А мы, уж ошалевшие слегка,
Всё пялимся на них, не изучая
И ничего от них не получая –
Над нами проплывают ОБЛАКА!

* * *

Пергамент этот мне навяз в зубах –
Бульонный кубик даже не помог

* * *

Приснится же такое на рассвете,-
Как будто жил я только что и умер.
И ты была нежна, и музыка прекрасна,
И ветер ласков, и смеялись дети…
Наверное,- во сне я был безумен
Но не проснулся б ни за что на свете,
Когда бы знал, что стану так нормален,
Встав утром и поехав на работу.
Я позвоню тебе, спрошу про дочь
Ты мне про деньги скромно намекнёшь
И пригласишь зайти меня в субботу,
Чтоб рассказать мне про свои дела…
Вокруг такие блёклые тела.
Да, этот сон был просто гениален!

* * *

Волшебное пение мне приморгалось –
Кричала старуха с подбитым крылом,
Душа херувима из плена спасалась,
Круша небеса и несясь напролом.

Ведь грязные руки у этого бога
И вся чешуя провоняла треской,
Она же присела у лунного рога
И тысяча глаз разливалась тоской

Надежда на миг показалась с востока,
Сидели обнявшись у моря они,
Но тучная пашня разверзлась до срока
И вновь все на свете одни…

Есть остров на море – там встретимся все мы
И те, кто бежал - там от нас убегут…
Прибор сам в порядке – окислились клеммы,
Поэтому эти часы не идут.

И мы подождём с тобой вечность – другую,
Забудем про всё, про что можно забыть,
А я тебя бАлую (или балУю),
Тобою любуюсь, безбожно ревную,
Но, всё же тебя не намерен любить!

Тобой наградят победившего в споре,
Украсят тобою прекраснейший храм,
А я смастерю себе шуток из горя
И дальше пойду по делам…

* * *

Зачем ты мне воткнула в голову перо –
Неужто краше я с дырявой головой?

* * *

Ты входишь в комнату
И знаешь – для чего,
Ты как стрела – летишь не мимо цели
И все сюсюканья и прочая
Давно тебе уже до смерти надоели.
А теплота и прочая беда? –
Есть ванна, электричество и спальня
И вообще – мы здесь не навсегда,
Так, что трудитесь над познаньем, господа!
И углубляйте миропониманье.
Ну, что ж, малыш, - удачи не пути
А я здесь ни причём,
Меня, почти что нету.
«Ведь лили осенью сильнейшие дожди,
А озеро всё мелкое, при этом?»
И сколь из замка в замок не ходи…

* * *

Мы слишком много пели о делах,
Мы слишком мало пели о любви.
О ней не говорят в словах,
Её дала не кормят страх,
Но соловьи… Нет, лучше попроси
Бежать к тебе 120 миль –
Я пробегу их все, лишь только жди!
И по болотам, по лесам,
Сухим пустыням и горам,
Где медитируют индейские вожди…
В пути никто не зазовёт,
Не остановит, не убьёт
И все соблазны мира будут мне пустяк,
Но если ты не станешь ждать –
Придёт на облаке печать
И я исчезну, как оно… и мрак
Не соберётся вкруг тебя,
Не вспухнет небо от дождя,
Не перестанут птицы песни петь,
И будет Солнце землю греть,
Вожди останутся сидеть,
Лишь не спешит к тебе
Твой косолапый,
Твой толстокожий,
ТВОЙ медведь.

* * *

Ты поступила правильно –
Здесь нет сомненья.
Ты поступила правильно –
Не жди прощенья.
Здесь виноватых нет –
Виновен случай,
И не скучай, и не вини себя
Не мучай.
Тащить арканами любовь –
Смешное дело,
Об этом можешь анекдот придумать смело
И, посмеявшись в волю, может, всё забудешь ты.
…Лишь в вазе ждут тебя твои цветы.

* * *

Я начал с жажды
И пришёл к любви…
Я думал, что такого не бывает,
Но вот она!
Искрится и играет,
И брошу я её тебе – лови!
Она меня покрыла не бронёй, но плёнкой –
Защитой совершеннее брони
Искрящаяся плёнка для ребёнка
Не причинит вреда и охранит в пути,
Но ты не забывай, что ты теперь летаешь
И крылья уж не складывай теперь…
Но сложишь – я расправлю их, ты знаешь
Теперь уже не может быть потерь.

* * *

Я, конечно не Бог весть кто, но
Пока я отвечаю за этот кусочек неба –
Ему не упасть на землю
И этой звезде не гаснуть!