Обещание Лихорадки

(THE PROMISE OF FEVER)

В начале,
Окружённая ветрами и штормами,
Была великая черная ярость бесконечности,
Кричащая и обретающая форму.
И появились небеса,
Освещённые драгоценными камнями,
И потухнуть они могли лишь во имя власти
Веры, любви и великого престола.

И были там великие чудеса
Невидимо гниющие,
Рождённые из украденных
Отражений снов.

Материализуясь в кошмар
Для него, чьё место было уготовлено
Средь отсутствующих капризных звёзд, которые испортили
Всё сущее своей кражей.

Вначале было
Окрылённое и окольцованное зарей
Это обожаемое божество, очаровывавшее
Лебединой песнью тех, кто толпился на этом берегу
Вместе с Гавриилом и Михаилом.
Его глаза светились свирепым намерением
Во имя верности, их радости видеть
Как он возносит гимны посланникам небес.

Идеальные уста серафима,
Которые потом были жестоко разорваны,
(С помощью ловких пальцев на струнах гармонии)
Пели каждую ноту жуткого предзнаменования

Когда усмехающийся нимб оплёл
Украшенные арабеском башни
Во имя Его, пылающего небесной хвалой,
Предназначенной для ревнивого Бога.

Сияющим Ферюлисом
Блестящая стая падших духов
Наслаждаясь славой, летела
К озерам в священных высотах.

Благозвучная музыка окутывала бриз
Изогнутыми языками, которые выстилали  дорогу
Подобно густому туману в горах
Пока, наконец, они не пролетели жадные деревья

Он остановился, чтоб испить из запретных ручьёв,
Шептавших обещаниями сирен
Утолить его жажду  (указав на его ошибки)

Воды эти хранили секреты
Подобно раскрытым матрёшкам,
Где добро и зло
Разрывало и делило его душу.
И, опьянённый наслаждением рифмой первых слов
Вселенский груз
Соскользнул в суету.

Ужаса слишком много, чтобы его различить.
Гниение миров под властью червей.
И любовь – столь редкая и хрупкая расцветающая орхидея,
Задыхается под мрачным покровом лун

Сияющий Ферюлис,
Отражающийся в пресыщенных зеркалах,
Пытается выбраться из петли
Времени божественного рабства.

И таким образом странная новая мелодия
Воли и распутных фантазий,
Возбуждённая увиденными скрытыми местами,
Танцем сходила с его пепельных губ.
В алых лучах рассвета, серебряный крик
Правды и её стёртые части
Были подняты так высоко, что, казалось,
Бог затмил свои слова

(Те воды скрывали видения
Подобно убийцам на войне,
Извращая течения
Крови жизни навсегда…)
Вначале была
Красиво раскрашенная мягкими оттенками
И из равного количества спокойствия и невежества
Сшитая
Мраморная радуга из ангелов,
Поклявшихся утренней звезде
И разделивших его гордость и холод теней,
Глубоко внутри разбрасывающих свои карты.