Эпистолы

1. Декабрьская

     ... Из тихого декабрьского города пишу тебе под мягкий треск свечи.
     Здесь небо вьюгой надвое распорото и стаи снега – стаи саранчи. Стемнело, фонари лишь обозначены – пунктирно рассыпают тусклый свет. Здесь всё сегодня так переиначено, что смысла говорить об этом нет. За окнами сутулятся прохожие. Трамваи проморожены насквозь, бездомные, немые, краснокожие, куда-то уползают на авось.
     Здесь в комнате угрюмой и нетопленной викторию справляют сквозняки. И мир мой снегопадом засугробленный сегодня полон страхов и тоски. Здесь зябнут пальцы, и строка неровная ложится на раскрытую тетрадь, но мысль невероятно теплокровная стремится повернуть отсюда вспять – к тебе в ладони жаркие и жадные, к губам, что согревали всякий раз мои – такие детские, нескладные, готовые откликнуться тотчас на ласку. В наше лето, в осень-золото, в сентябрь с медовым вкусом алычи …
     ... Из тихого декабрьского города пишу тебе под мягкий треск свечи ...
16.12.09.

2. Воспоминание

  … Забыл твои шаги мой старый дом, тепла ступней не помнят половицы, и ходики, идущие с трудом, лепечут неразборчиво, как птицы, о лучших из случившихся времён, о тех, когда с тобой мы были рядом,  когда был город не посеребрён идущим бесконечно снегопадом.
     Когда в окошки с раннего утра заглядывали бронзовые сосны, а пьяные июльские ветра играли тонким тюлем грациозно, и шустрый луч спускался по стене к постели нашей, как сороконожка, а ты губами тёплыми на мне прокладывал забавные дорожки, целуя мягко каждый позвонок, надолго застывая у лопаток. Потявкивал проснувшийся щенок, и всякий миг был счастлив, долог, сладок …
     Горячий кофе в кухоньке, багет, черешня, золотые абрикосы, шуршание прочитанных газет, гудящие над плошкой с мёдом осы. …
     И наши дни, и наши вечера, и ночи с располневшею луною – всё это было словно бы вчера, всё это было словно не со мною…
     … Забыл тебя мой дом, совсем не те в нём запахи, движения и звуки, но я, … я в этой зимней мерзлоте, всё помню смех твой, голос, взгляд и руки …
17.12.09.

3. Insomnia

     … Опять пишу тебе из холодов, за окнами скрипуче и морозно, прости, что из-под ручки стайки слов порхают не совсем уж грациозно, в квартире плюс пятнадцать и рука не слушается, двигается еле. Тоска, какая здесь теперь тоска, и что ни день –  колючие метели …
     Ты знаешь, я ночами сплю едва, не то что бы мешают вьюги всхлипы, нет, нет, мне снится мягкая трава, и мы в тени огромной старой липы – плечом к плечу. … И запах медуниц, и птиц весёлый хохот в пышной кроне, и лучики на кончиках ресниц, и ты в венке, как будто бы в короне …
     Забавно, ощущаю вкус и цвет мгновений тех и неба кружевного, и маленький фиалковый букет, тобой преподнесённый. Снова, снова я вижу всё как будто наяву: снижающихся ласточек, … громады лиловых туч, зависших на плаву над маковками грушевого сада. Я чувствую холодных капель стук, я вижу нас, укрывшихся под пледом, и молнию, разрезавшую луг, и водопад воды, рванувший следом.
     Мгновенно размываются черты твои потоком, сердце бьётся резко, и просыпаюсь я, … из темноты портрет твой проступает. Занавеска качается холодным сквозняком, но пахнет отчего-то ярко летом, фиалками лиловыми, венком. …
     … И я встаю, пишу тебе об этом …
18.12.09.

4. Сиреневая

     … Вновь я с очередным тебе письмом. Не спится, как обычно, всё по кругу. И вьюга растопыренным крылом стучится заполошно во фрамугу. А дом не согревается никак, и вкривь и вкось лиловые чернила ложатся на бумагу. Зимний мрак разбавили фонарные белила.
     Огни, огни. А я совсем одна. Хотя, неправда, ты во мне, конечно. Во мне – озябшей – вечная весна, сиренями цветущая беспечно. И ливня разноцветное зерно, и наши лица/губы тесно-тесно, и нам так сумасбродно и хмельно, и нам так бессловесно бестелесно!
     Все капельки на кончиках ресниц – твоих/моих прозрачно неделимы, мы, словно пара бабочек ли, птиц, в изысканности чувств неутомимы. … Незримы для похожих и зевак в лиловой пене вымокшей сирени…
     Но, стоп … воспоминанья!
     … Холод. Мрак. И нет тебя, по комнате лишь тени слоняются, печатая шаги, заглядывая в лист глазами сонно на беглость замерзающей строки, стремящейся к тебе неугомонно …
22.12.09.

5. Муравная

     … Замедленно кружится снег в окне, стекло покрыто пышной муравою, такой, как в предоктябрьском тёплом дне, когда, к тебе прижавшись головою, лежала на поляне я в лесу, любуясь криптограммой паутины, дрожащей еле-еле на весу на ветках багровеющей осины.
     Ты пах сосновой хвоей, табаком, и было ощущение покоя.  Я весело катала языком брусничину за правою щекою. Ты целовал мою макушку так, как будто наслаждался каждой прядкой…. Ажурный лист срывался, и, зигзаг проделав, опускался вдруг заплаткой тебе на грудь, я гладила едва его прожилки маленькой ладошкой, нашёптывая тихие слова, мурлыкая тебе довольной кошкой о нежности, о всяких пустяках. … Теснее прижимались мы друг к другу, а сверху в перелётных облаках летели птицы медленные к югу …
     В сторонке точно так же, как и мы, устроились две полные корзины. Казалось, что не будет ни зимы, ни расставанья. С шелестом осины  нам ветер пел о счастье, о тепле, сулил его, как водится с лихвою, … и так же – как сегодня на стекле – день прорастал пушистой муравою …
23.12.09.

6. Земляничная

    … Как страшно завывает вдоль стены – зима влезает в спящий дом сквозь щели, меня опять волнующие сны подняли в неурочный час с постели. Метели нет конца – всё снег и снег – она вросла корнями в крыши эти.
     Пишу тебе, родной мой человек, ты так далёк, а я,  … я снова в лете, где ласточки «над пропастью во ржи»,  где ветром заплетаются колосья в тугие гривы-косы у межи, где нежной тишины многоголосье. Где мы вдвоём смешливы и смуглы, неторопливо счастливы и б`осы. Опушка леса, белые стволы берёз, … неугомонные стрекозы …
     Кукушки отдалённый тихий плач: «один, два, три…»  –  «не верь, всё это глупо!». С твоей ладони ягодный кумач душистой земляники мягко губы мои берут – так сладко в глубине, твой поцелуй – не в силах устоять я, горячие ладони на спине, отброшенное ситцевое платье… Нарушивший блаженство коростель заливистой тревожащею дробью…
     Метель, затушевала всё метель холодной белоснежной липкой кровью …
     Расправлена постель, не спится, нет. Вдоль стенки вой, рассыпчатые блики –  фонарный мутноватый синий свет. …
     ... А на губах … вкус спелой земляники …
24.12.09.

7. Постновогодняя

      … Прости, я не писала так давно, ждала ответ, но нет и нет ответа.
     По-прежнему у нас занесено снегами всё – почти не видно света. И Новый год прошёл, и Рождество, настал и Старый Новый только-только, а я всё жду – свершится волшебство – вернёшься ты, да видно мало толка от этих ожиданий. Видно зря питаю я наивные надежды, мечтами в середине января летая в наше время – там, как прежде: река, туман и проблески зари, две удочки над тихою водою, немой камыш, крик уток, пескари, каурый конь, пришедший к водопою …
     Вода теплей парного молока, зовёт шагнуть в её тугое лоно.
     Ты куришь, мягкий запах табака, горчинку твоего одеколона вдыхаю я с улыбкой озорной; в глазах твоих желанье так знакомо – любуешься, забыв рыбалку, мной, касаешься дыханьем невесомо …
     Плотва клюёт, ржёт конь у ивняка. Нас нет, мы тонем медленно друг в друге …
     Ты помнишь это всё, наверняка, как я, хотя теперь морозы, вьюги. Смотрю в окно  – узоры на стекле – выдумываю речки очертанья…. Бумаги лист белеет на столе – неровность строчек, грусть воспоминанья …
     … В углу мерцают шарики с дождём – постпраздничная  маленькая ёлка – мы с нею ждём и ждём тебя вдвоём …. Да в ожиданьях видно мало толка …
14.01.10.

8. Cauchemar

     … Я сегодня проснулась в холодном поту, дорогой, в стёкла билось пернатое белое тулово вьюги, пахло в комнате остро нугой, но не сладкой – другой, у которой прогорклый и вяжущий привкус разлуки …
     Отчего-то безумно и хрипло стучалось внутри, словно сердце готово наружу рвануть, будто кокон тонких рёбер стал тесен ему.
     Растеклись фонари за полотнищем инеем тронутых вымерзших окон …
     Ужас цепко сжимал до прозрачного хруста гортань и давила на плечи незримо огромная глыба, мне казалось – из сна, я ступила за тонкую грань, и упала, и воздух глотала беззвучно, как рыба. … Боль до пят распирала, как будто росли плавники, разрывая на части костистой основой хребтину; а паучьи хитинные липкие лапки тоски погружали меня беспрестанно в свою паутину …
     … Если только бы в это мгновение рядом был ты, как и прежде, … обняв меня крепко, прижавшись губами, не давая ступить за пределы опасной черты, к страшным тварям с глазницами чёрными, ртами, горбами! …
     Отчего я пишу это всё, поверяя листу, отдышавшись едва, отряхнувшись от страха и мрака, за плечом ощущая всей сутью своей пустоту, истеричность секундного неумолимого шага? … Я не знаю, … мне просто так нужен твой голос, твой взгляд, и пускай, ты далёк, через письма – ты близко, со мною …
     … Это ты из кошмаров ночных возвращаешь назад,  это ты бережёшь меня тёмной порою ночною …
28.01.10.

9. Масленичная

          … Привет ...
          И снова я ….
          От февраля уже пошла практически декада, тетенькают синицы: «соль-си-ля!» в надежде, что глухие снегопады сойдут на нет, … окончатся вот-вот, морозы помягчают непременно, ручьями обратится гололёд …. Ах, как они звенят самозабвенно!
          Как в день, когда спешили мы с тобой на масленицу с пышными блинами, был мир какой-то рыже-голубой – случается такое временами – почти весенний, солнечный, сквозной, … запахший восьмимартовской мимозой! … Безумно сочный, яркий – расписной! … Ты помнишь: пробегая под берёзой, за ветку дёрнул; снежный шквал на нас посыпался…  – от пяток до макушек мы стали /это вижу, как сейчас/ в искристом многоточии веснушек! Нам сделалось ребячески-смешно, и жарко, как внутри, так и снаружи! Меня ты целовал, и заодно кружил по мостовой! … И не до стужи нам было в этот миг, не до зевак нахмурившихся, дескать: « Вот же дети!» …
          На небе солнца чищенный пятак сиял ….  Но расплетало время сети, … чтоб нас разъединить. … И вот теперь с тобою я лишь в письмах кратких рядом, ты не придёшь, не скрипнет тихо дверь в прихожей.
          За окошком снегопадом, пошедшим густо вдруг, удручены недавно щебетавшие синички …
          Сегодня я пекла тебе блины …
          Зачем? Сама не знаю ….
          По привычке …
10.02.10.

10. Paroxysme

          … Никак не отпускаешь ты меня, и тянется рука опять к тетрадке –  писать, писать тебе.… День ото дня … сильнее эти странные припадки …
          Казалось бы, какая чепуха: слова о сновиденьях, вьюгах, стыни, но вот бежит, торопится строка … к тебе, как по заснеженной равнине, запутанно печатающий след, бежит беляк от лающей лисицы. … И пусть, наверно, это жуткий бред – усердно изводить листы, страницы. Ночами вспоминать былое, … пусть, … – так легче коротать часы разлуки, на время отступают боль и грусть, меняются предметы, время, звуки. … Мне чудится, что мы опять близки, что ты вот-вот вернёшься, и с порога ладонями сожмёшь мои виски; губами, горьковатыми немного – табачными – прильнёшь к моим губам … и станет всё, как прежде было с нами: на кухне чай, коньячные сто грамм, и радости безудержной цунами! …
         Но комната моя пуста, … темна, дверной звонок молчит, молчит сурово.
          … Сегодня засижусь я допоздна – тетрадка ждёт, к признаниям готова …
11.02.10.


11. Памятная

          … Прости, что не писала, дорогой. … Окончилась зима, … начало мая. А мне бы не в него, а в день другой, где улица усталая немая, прохожие встречаются едва, пустынные – зияют подворотни, порхает тополиная листва, которой нет пока ещё сегодня. …
          … Наш шаг по мостовой не слишком скор, и шаг теней – задумчивый – синхронный. … Ты  знаешь, я всё помню до сих пор: прогретый пыльный воздух Малой Бронной, полуденное солнце, синева, миз`ерность расстоянья между нами, твои глаза, движения, слова и «соприкосновенье рукавами» …
          … Излюбленный маршрут – к воде – туда, где утки мандаринки, их семейки, где детская и птичья суета проста; где аккуратные скамейки и парочки на них – всё как в кино – спокойный пруд, у кромки рыбьи спины, … возникших чувств незримое зерно во мне к тебе, … они ещё невинны. ….
          … Кто знал тогда, что нам не суждено быть вместе – всё решается судьбою, … но память не отнять – я всё равно частенько в этом светлом дне с тобою …
          … Прости, что не писала так давно …

30.04.2010