На мотив Раскольникова

Так скажите мне что-то, чугунные падлы,
За стеной терзающие грог,
Достоин ли я вашей хмурой лопаты,
Или случайная тварь распростертых дорог?

Я вас ненавижу кровью сына Адама
за всю ложь, за монашеский стон,
Вы все забыли, что у меня есть мама,
Что я сын, брошенный в самый последний вагон.

Надо польстить вам, труся веером ливера,
Слизь выжимать чванливых носов.
В кедах хожу по промозглому Питеру
и легко не раздену медь души до трусов.

Презираю тела, что щебечут по-птичьи.
Ясно и так: за рванью имен
Мерещится мясо любовей, добыча,
Либеральное свинство – шифровать небосклон

Вместилищем бога, колыбелью прощений.
Не простите ж, когда распорю
Шкуру дивана ключицами гения
И копчиком ласточки "беломор" прикурю.

В желтом дыме пещер - караваны чудовищ,
Никто не скажет: бог – моя шерсть,
Что, мол, чертозвери, хлебаем щи крови,
В оркестровой яме ад алой глоткой отверст.

Слов плоть мертвеет в молитвах и протоколах,
Пиршество гнили – ахнуть грозе!
Я рока червяк, гастарбайтер раскола,
Мне ли, портному любви, захлебнуться в слезе?

Пятью хлебами не обойтись, заоконно
Орда урчит многоногих стай,
О Соня, супруга церковного звона,
Дам Тебе космоса вечно летучий трамвай.

Нежная, вижу Тебя в чертовщине цирка –
Это черни очертили круг;
Кричите, орудуйте, твари, в пробирках,
Ложками глаз соскребая мостовой икру.

Я подозревал, что рыбы муть - это утро,
Так пришепетывали уста.
В зеркале канала умри, проститутка,
Над тихой водой поплачешь в жилетку моста.

Плоть от плоти если навек отколоть, сестра,
Стало б мне легче и все равно, –
Как холодному сфинксу, забывшему Ра,
Как мудрецу, за которым не едет Харон?

Нет ответа. До всего добираешься сам.
Зуб ломаешь о черствый расчет.
-измы богов – булыжники брюх на весах.
Ворча, лохматая кровь черной речкой течет.

Так чем хуже я луж, набитых пухлостью лун,
Хуже повелителей тел у моста?
Dixi, стыди меня, тертых перил чугун,
Моя совесть, будто ядерный выстрел, чиста…

Чиста?..