О тех, которых ты любила...

Я тридцать светлых лет прожил с женою,
Как миг один, как ветер пронеслись,
Одним обижен был сейчас судьбою,
Что без неё теперь плетётся жизнь.

Сквозь чащу долгих лет я пробираюсь тихо,
И солнца свет иль дождика нытьё,
И чаще светлое мы помним, а не лихо,
Как с нами жило, например, зверьё…

И кот Фома, дружок твой серебристый,
Который мне не напрудил в сапог,
Что я снимал, придя, не очень чистый,
Так как другим, ступившим за порог.

Не очень густо было в Ярославле,
И очень уважал он мой рюкзак,
И напевал он,  словно меня славя,
Пока с дороги я снимал пиджак.

Фома ушел, за ним на смену Феня,
Когда я Вас в Москву к себе повёз,
Та на моём плече сидела, верно,
Под рёв мотора, пение колёс.

Рожались у неё толпой котята,
И в министерстве были нарасхват,
Где клерком ты работала когда-то,
Котёнку каждый был, конечно, рад.

Но слишком ей гулять по нраву было,
Гулёна та ещё весной была,
Недаром так цветы она  любила,
И как-то в марте так и не пришла.

Не раз ещё жена её встречала,
И приглашала за собой домой,
А та поест, приход свой отмечала,
И снова на гулянку за игрой.

Сынок у Фени – шустрый, Леопольдик,
Его брат Игорь, искренно любил,
Болея раком, как прилежный школьник,
Его на шее, как рюкзак носил.

Котёнка вместе с внучкой покупали,
Просила ты, назвали, чтоб Фомой,
Но и его тогда не удержали,
Ушёл от нас осеннею порой.

И рады были внучке мы подарку,
Щеночку колли, вместе рос с Фомой,
И вырос тот в шотландскую овчарку,
Котёнок – кот, красивый и большой.

На год в Киргизию уедет дочка,
И Дарну с внучкой вместе увезёт,
Тоскуя, кот рассердится и точка,
Из дому, как протест, тотчас уйдёт.

И нашу жизнь, в этапы разбивая,
Мы по зверям всё метили её,
Когда пришла к нам Дарна, вспоминая,
Или как кот какой, когда …того.

Вот первых десять лет с женою итого..

И время тяжкое однажды мы узнали,
Развал страны, и голод, и «комки»,
Котов из дома люди в голод выгоняли,
В кустах пищали, брошены, щенки…

И как-то мы с женой по магазинам,
И увидали мы в одном кота,
Был рыжий с белым сибиряк – детина,
Светились изумрудные глаза.

Ходил хозяином, так уверенно,
А продавец шугнула вдруг его,
Жену я тоже – толк, намеренно,
Да забираем мы его легко!

А дома нас все радостно встречали:
И обнимали,  холили кота,
Но имя мы ему не примечали,
Не стал он отзываться, как Фома.

Но вот однажды, и перед ужином,
Сказала дочь: «Кузюнечка, куда?»
Он встрепенулся, как будто узнанный,
И знать Кузьмою звали так тогда!

Откормлен кот, котяра наш красавец,
Ходил на улицу гулять ещё,
И завершал обычный  «грязный»  танец,
Дверь нашу, узнавая хорошо.

Зверьё любило нашу, в общем,  дачу,
Они рвались с надеждою всегда,
Считали те всегда большой удачей,
Когда мы отправлялись все туда.

Мог рядом с тыквой Кузя спать часами,
И в георгинах  тоже полежать,
И на прогулке был он вместе с нами,
Да и с работы мог меня встречать.

С женою больше мы зверей не заводили,
Лишь дочка продолжала приводить,
Их череда ещё пришла без шума, пыли,
Жены хватало, чтобы всех любить.

Была ещё в то время и ротвейлер,
Анес – мы Нюсей стали звать её,
Таких зверей наш жизненный конвейер
Доставил в наше скромное жильё.

Я помню, сильно ты кота любила,
За ум и верность, да и доброту,
Барон двора,  так кликала умильно,
Собак не обходил он за версту.

Ходил наш кот к собакам на площадку,
У Дарны с Нюсей строго за плечом,
Не разгадали эту мы загадку,
За что его любили горячо.

Котёнок к нам пришёл потом примерный,
И с родословной длинною, он - перс,
За дымчатость,  и пух его, наверно,
Нафаней, точно прозван был в присест.

Он нежен был и кроток, словно ангел,
Проказ любых не мог бы совершать,
Как кот, он совершенно был не наглый,
И никого не смог бы обижать.

Несправедлива жизнь – уходят наши звери,
Их век раз в десять менее чем наш,
И вот уже открылись настежь смерти двери,
И грустный продолжался ералаш.

А Кузю во дворе тогда убили,
Хотя ошейник был на нём одет,
Мальчишки это сразу заявили,
Что кот Ваш, кем-то сброшенный в кювет.

Ушел из жизни грустный кот Нафаня,
Он после Кузи – через сорок дней,
И от тоски по Кузе просто таял,
А корм сухой, отравы был сильней.

А дочь искала всё кота британца,
Впервые чёрный появился кот,
Такого я не видывал красавца,
И для «МяУ» лишь, открывал он рот.

По родословной длинной звали Анджей,
Как ангел к нам спустился он с небес,
Чтоб нас утешить, и назвали Анжик,
Хотя и чёрный, правда, словно бес.

Со всеми ладил: с Нюсей он и Дашей,
В последний путь их провожать пришлось,
К тому же гордостью тогда стал нашей,
Что говорящий, знать нам довелось.

Как умерла на даче Дарна – Даша,
Причина – старость, сахар, диабет,
И похоронена собака наша,
Среди берёз, подход где людям нет.

И так прошли вторые десять лет.

Однажды в поздний час, ночной порою,
«Давай!» - он очень громко завопил,
И мы тогда испуганной толпою
На крик подались: кот заговорил!

Потом освоил он ещё словечки:
«Вставай», «наррод» и «открывай»,
И словно мы покорные овечки
Кормили, сон, хотя нам ночью рай.

А днём молчал, не говорил ни слова,
Но, правда: «Мама!», когда есть просил,
Верёвки мог из дам всех вить он снова,
По-ангельски бывал чертовски мил!

Щенка купила дочка, звали Лакки,
Худой, хромой, наружи позвонки,
Большой, красивой вырос он собакой,
Движенья его мощны и легки.

И – зенненхунд, овчарка он из Берна,
Из самых редких в мире он пород,
По родословной, я скажу, наверно,
Такой же важный, как английский лорд!

По родословной его звали Гарфилд,
Мы по-простому Гариком зовём,
Медали  с выставок не нужны на фиг,
И так заботимся мы все о нём.

В Швейцарии возил бы он тележку,
А здесь живёт он, словно сибарит,
Там зенненхунды все в труде прилежны,
А Гарик на диване всё лежит.

А Нюся над овчаркой взяла шефство,
Как гувернантка верная следит,
Проходит под контролем его детство,
И даже плавать в речке запретит.

А Нюся деток много нарожала,
И разошлись все по друзьям в момент,
И счастья все увидели немало,
Как среди старых, помню  кинолент.

Ушла одной весною наша Нюся,
А Гарику годочков было с два,
И ею был воспитан, не боюсь я,
Что Вам сказал неверные слова.

В апреле вскоре к нам пришёл котёнок,
Его сначала даже отогнал,
Мол, есть у нас котяра, мой милёнок,
А у тебя, наверно, есть подвал.

Настырная – через забор, на дачу,
Нарциссы где давно уже цвели,
И к дочке, та Есенией, удачно
НазвАла, ту оставив у семьи.

И воспитателем стал для ней Анжик,
Хотя болел, старался из всех сил,
Как на деревья залезать бы даже,
Мог показать, и что-то ей бубнил.

И подросла зимой котёнок-кошка,
Всё тельце в поперечных полосах,
Подведены глаза чертой немножко,
И вроде даже в чёрных сапогах.

И в то же лето Анжик наш скончался,
И в ноябре дочь кошку привела,
Котёнок рыжий с чёрным оказался,
И Соня Сене, как сестра была.

И обе так бесцеремонны с Гарри,
Тем добродушным и весёлым псом,
И тот внимание с усердьем дарит,
Вылизывая попы языком.

Прощает даже мелкие им шкоды,
Могли верхом они на нём сидеть,
Крутить хвостом у самой его морды,
По-наглому и в миске побалдеть.

Жена скончалась в роковой Сочельник,
Тоскуем мы и Гарик наш в ответ,
Тоски безумной стал тотчас он пленник,
И месяц - он ушёл к ней на тот свет.

Закончились с ней наши тридцать лет!

О, если бы писал я о тебе поэму,
Её бы не закончил никогда,
Твоё движенье каждое мне было б в тему,
Ушли б на это многие года.

И наши  звери очень все тебя  любили,
И это долг мой, всё о них сказать,
Я верю, говорила - это дети были,
Что не смогли с тобою нарожать.

10.02.2010г.

Фома 1 - февраль 1972г. -ноябрь 1980г.
Феня - 15 июня 1981г - 1983г.
Леопольд - 1983г. - 1985г
Фома 2 - январь 1986г. - осень 1990г.
Дарна(Даша) - 4 октября 1988г. - 31 мая1999г.
Кузя - декабрь 1991г. - апрель 1997г.
Анес(Нюся) - ноябрь 1993г. - 31марта2004г.
Нафаня - август 1994 - май 1997г.
Анджей(Анжик) - ноябрь 1997г. - 5 августа2006г.
Гарфилд(Гарри, Гарик) - июнб 2002г. - 6февраля 2010г.
Есения(Сеня) - 37 апреля 2006г.
София(Софа) - 23 ноября 2006г.