Пророк Ерема

Год девяностый тогда проходил из двадцатого века,
Ярко бурлила, цвела хренотой перестройка,
Ну и однажды, вполне соблюдая регламент,
Из океана журнального новая вышла “Аврора”.
Там, как всегда, дилетантом прикинулся старый,
Но не остывший еще прогрессивный писатель Житинский,
И учудил неожиданно конкурс магнитоальбомов.
А присылали ему этих самых альбомов мешками
Со всех концов забродившего, блин, эсэсера,
Разные там, как считали они, музыканты.
Были средь них и вполне всем известные люди
Типа БГ, Шевчука или прочих законных героев,
Но, кроме них, много было совсем еще перцев зеленых
(И не по цвету купюр, ибо доллара люди не знали).
Там и попало в глаза мне однажды название группы -
Слово “Хроноп”, что досель непонятно простому народу.
Диск их, как помню, там “Здесь и сейчас” назывался.
Самое странное, что в беспонтовом Союзе,
Вскоре отшлепали на охренительной фирме “Мелодья”
В энном количестве, жутко сказать - грампластинки
С этим альбомом, и сразу же он в мои руки попался.
Тут же я дома поставил его на вертушку по имени Вега.
Как рассказать поколению новому, что в оцифрованном мире
Бодро качает в запале одно и другое из сети,
Не разбирая, подряд все, что под руку как-нибудь ляжет,
Что не сравнится вовеки со свежим шипеньем винила
Ни эмпэтри, ни ему преподобные разные файлы.
Помнится, диск этот черный имел даже собственный запах…
Впрочем, о чем я? Ах да, о Хронопе, прекраснейшей группе.
Песня под номером два поразила меня моментально.
Там волоокий Хроноп – молодой, непонятный, кудрявый
Пел про пророка Ерему из давешней притчи,
Флейта ему подпевала и разные прочие звуки
Нежно лились, и сплетались, и снова взмывали куда-то,
Время терялось в догадках и вдаль раздвигалось пространство,
Чтобы космический ветер обжег обреченные лица…
Пауза длилась и длилась, и жаждало сердце повтора…

…Ведь то, что пили мы, нынче уже и не вспомнить…

Много прошло всяких лет, перемен, да и прочего разного хлама,
И, не прощаясь, ушли от нас те, кто, казалось, всегда будут рядом.
Славный Хроноп не изчез, иногда проявляясь вживую
Где-нибудь на берегах знаменитой Камчатки.
Он не поет про Ерему, создав много новых шедевров,
(Слава тебе, Каллиопа, поэзии мудрая муза)
И неофитов пришедших нестройные жидкие хоры
Им подпевают негромко, вливая живейшее пиво
Для поддержания радости внутрь своего разговора…

Что до морали, то это, пожалуй, излишне.
Музыка вечна, а мы ее только теряем.