Маринка

Маринка проснулась в чужом доме.  Даже не открывая глаз, она была в этом чётко уверенна. Не может в её доме быть такой запах! А пахло старостью и сыростью, камфарой и нафталином.
«Странно.  Голова болит, а сознание такое ясное словно и не пила вчера» Вчера… вчера был день рождения Бори – Бориславчика. Именно Бориславом требовал называть себя этот начавший лысеть тракторист с местной птицефабрики. Впрочем, Боря мог позволить себе водить Маринку в рестораны, был обходителен, вежлив и всего лишь морщил нос, когда она выходила покурить, за это можно было простить человеку его «тараканов» в голове. У каждого они свои. Рестораны были заняты, пришлось идти в дешевое кафе, где переборки были украшены смешными кляксами- наклейками. Только потом, упав на переборку, Маринка поняла, кляксы скрывали пробитые предыдущими посетителями дыры.   Они пили водку «Звёздный путь» закусывали мясной нарезкой, танцевали под старые медляки, потом снова пили, смеялись, а после вызвали такси и поехали к имениннику.
«Вот какая я умница, почти всё и вспомнила» Маринка пошевелилась. Скрипнул под боком старый диван.
«Жесткий какой! Черт побери, неужели Борька не может купить нормальную двуспальную кровать? Жмот, блин! И не стыдно приглашать  девушку на такой диван?»
Вот в этом месте Маринка, пожалуй, польстила себе. Назвать девушкой потрепанную жизнью женщину сорока лет, решиться не каждый. Не спасало положение ни короткая юбка, ни приталенная одежда, ни высокие каблуки, ни хорошая отечественная косметика. Кожа в «куриных лапках», глаза ввалились, под ними темные мешки, морщинистая шея и синие прожилки на носу.
«И всё равно девушка! Уже не замужняя и вполне привлекательная. Да, да, да и не чего ехидно улыбаться! Всё. Подъём. Хватит нежиться, пора прощаться с Борькой и ехать домой. Как говориться титьки в охапку…»
Маринка открыла глаза и со стоном поднялась с дивана.  «Темно. Можно запнуться и растянуться на полу»
-Боря, Борислав, - прохрипела Маринка. В ответ раздалось шуршание мышей. Маринке стало страшно, словно из темноты на нее кто-то пристально  смотрел.
- Борька! Прекрати шутить. Включи свет.
«Ни чего, ни чего вот я выберусь из комнаты, тогда ты у меня поплатишься за это, игрун»
Маринка маленькими шагами продвигалась, как ей казалось, в одном направлении и вскоре наткнулась на стену.
«Всё - всё, теперь точно выйду и тогда тебе не жить лысеющий ловелас» Ручку двери Маринка нашла почти сразу, повернула её и вылетела в полутемный коридор. «Да, это не айс» почему-то вспомнилось ей. Открывшаяся её глазам картина действительно не радовала. Маринка стояла в коридоре с множеством дверей. Под потолком висела лампочка, засиженная мухами. Света она давала мало, словно светилась в полнакала, но даже её света хватало, чтобы понять – это старое, обшарпанное студенческое общежитие со всеми полагающимися надписями и запахами. Метров через десять этот коридор заканчивался стеной, на которой висела покосившаяся доска объявлений, был ли дальше поворот или это был тупик, Маринка рассмотреть не смогла.
-Вот так сюрпрайз, - присвистнула Маринка, - значится, не всё помню из того, что было вчера. В голове всё поплыло, мелькнули какие-то лица, на душе стало муторно. Маринка привалилась плечом к стене и стояла так минут десять, после дернулась и неуверенно, словно марионетка зашагала по коридору. Она шла, опираясь одной рукой на стену, словно только эта странного грязного цвета стена была единственной реальностью в это утро. Рука скользила по стене, по двери с надписью «Войдёшь без стука – вылетишь без звука» Именно эта надпись сработала, как детонатор. Маринка вспомнила точно такую же дверь в своей общаге. Тогда она была совсем юной и сама, гуашью, под новый год, старательно, как школьница, выводила на двери эти буквы. Воспоминания нахлынули на Маринку. Знакомые лица, поклонники, цветы, прогулки по городу, студенческие вечеринки, подружки. Эти годы были самыми беззаботными и потому счастливыми в её жизни. Увлёкшись воспоминаниями, Маринка сильно надавила на дверь и та стала открываться.
-А почему и не зайти? – решила Маринка,- Надо же узнать, где я.
Полутемная комнатка, в которую вошла Маринка, была выкрашена в холодный голубой цвет. Три кровати, привалившийся к стене шифоньер с покосившимися дверками, стол с остатками ужина и хлебными крошками. Автоматически Маринка протянула руку и нажала выключатель. Комната мгновенно осветилась ярким режущим глаза светом. Маринка зажмурилась.
- Открой глаза, то бесстыжие!  Стыдно тебе стало! А когда мать позорила, значит, стыдно не было?
- Мама, - Маринка приоткрыла глаза. Перед ней стояла мать, в стареньком ситцевом халате и переднике. Мать была молодой, с косой собранной на затылке шпильками.  Маринка уже не помнила её такой.
-  Заладила мама, мама, ты, когда велосипед у соседа крала, маму то не вспоминала! Мать замахнулась полотенцем, и Маринка прикрыла лицо рукой. Эту сцену своей жизни Маринка помнила хорошо. Соседскому мальчику Андрею купили велосипед на день рождения. Маринка не хотела его воровать просто взяла подержать, а как он оказался дома смутно помнила. Ей было всего шесть лет, но досталось ей тогда сильно. Мать колотила её, пока и сама не начала плакать
- Сдохну, сдохну, я с тобой,- всхлипывала она, и это для Маринки было страшнее побоев.
-Я же маленькая была, маленькая, - прошептала Маринка.
- И не чего прикидываться, невинной овечкой, Смирнова! Ты в глаза посмотри своим товарищам. Ни одно из взятых обязательств не выполнила. Двоечница! Приспособленка! Такие люди, как ты, Смирнова нашему социалистическому обществу не нужны!
Маринка бесстрашно открыла глаза. Сейчас, когда ей сорок она уже точно знала, что весь этот коммунистический бред не имеет ни чего общего с реальной жизнью. А вот их классный руководитель, старая дева в строгих синих костюмах мужского покроя, действительно оказалась ни кому не нужна.
- Видите, Тамара Сергеевна, не вышло так, как вы сказали, оказалось нужна, еще как нужна этому обществу. По телу Тамары Сергеевны пошла мелкая рябь, словно сбилась настройка телевизионного канала. - Нужна!
-Да кому ты нужна, пьянь подзаборная? Мне? Своим опившимся родителям? Какая ты жена, алкоголичка обкурившаяся? 
Маринка резко повернулась. В глазах потемнело. Над ней высился бывший муж.
-Убирайся,- кричал он, выпучив ставшие красными глаза,- убирайся от сюда вон и вы****ка своего забери.
Маринка не боялась мужа и его истеричных припадков. Просто иногда ей казалось, что правда за ним и тогда становилось тоскливо от безысходности, накатывала тоска, и хотелось, очень сильно хотелось напиться. Чаще всего так и случалось. Скандал, пьянка, опять скандал и так до развода, после которого Маринке досталась комната в их квартире и сын Михаил.
-Мама я решил жить с отцом.
- Нет. Нееет,- закричала Маринка и, закрыв уши руками, рванулась к выходу из комнаты. С громким хлопком закрылась за ней дверь. Маринка прислонилась к стене.
-Нет, нет, такого не было и никогда не будет. Маринка съехала по стене на пол и заплакала. Не было такого  и никогда не будет, не будет, - причитала она. Слёзы текли ручьями, размазывая по щекам косметику. Сколько эта истерика продолжалась Маринка сказать не смогла бы, но когда успокоилась, внутри неё образовалась пустота.
-Дура, какая же я дура. Я сплю, мне всё это сниться. Вот проснусь и посмеюсь над собой. Так бывает, спишь и думаешь, что всё это правда. Нужно просто успокоиться, закрыть глаза и проснуться.
Маринка обхватила руками коленки, положила на них голову, закрыла глаза и действительно уснула. Пробуждение было ещё хуже предыдущего. Спина и ноги затекли, хотелось пить, а перед глазами были те же стены с черными следами обуви на стенах.
«Я знаю точно, растает лёд,
В тиши полночной иволга запоёт
И рыжею девчонкой, теплою ото сна
В озябший мир придёт весна…»
Эту песню Маринка любила и по праздникам заказывала её на местном радио. Сейчас она раздавалась из-за двери напротив. «Не пойду, ни за что туда не пойду» и всё же любопытство победило. Очень тихо Маринка подползла к двери и заглянула в замочную скважину. Ни чего страшного в этой комнате не было. Старенькое радио, два стола, газовая плита и девушка, суетившаяся между ними. Девушка была худенькой, в халатике аляповатой расцветки, в вязаных носках на ногах. Она стояла спиной к Маринке, у газа. На плите кипели кастрюли с водой, что-то булькало в тазике. На одном столе стояли банки, на другом горкой высились огурцы, помидоры, кабачки, зелень. Девушка была королевой в этом царстве заготовок. Маринка тоже любила готовить. В её доме всегда было чем удивить и побаловать гостей. Маринованные огурчики и помидоры, лечо, салаты, капуста, грибочки, кабачковая икра, заготовки на супы и борщи, моченые яблоки с брусникой, клюква, варение всех известных и ею придуманных сортов. Было. Всё это у неё когда-то было, а потом стало ни кому не нужным, бесполезным. Гости не приходили, муж ворчал, сын не ел. На плите подкидывая крышку, загрохотала очередная, закипевшая кастрюля. Девушка сбросила крышку на стол, прижала обожженные пальцы к мочке уха, подхватила аккуратно кастрюлю полотенцем и повернулась к столу с банками. Стоп кадр. Всё замерло по обе стороны двери. С одной Маринка на коленках стоящая у двери, с другой тоже Маринка с кастрюлькой кипятка в руках.
«Я знаю точно, растает лёд…» - звук ворвался в этот замерший мир, и всё снова ожило, взорвалось Маринкиным криком и стало двигаться быстрее и быстрее. Девушка лила воду в казавшуюся бездонной банку, Маринка бежала по коридору, крича не своим голосом. Маринка бежала и бежала, а ни  что в этом сером мире не двигалось. Та же стена, та же лампочка, над головой, та же дверь. И чем быстрее она бежала, тем ярче становился свет. Когда кричать и бежать не стало сил, Маринка остановилась. Пот тек по лбу, стекал с подбородка, красивое вечернее платье висело на ней, как половая тряпка мокрая и пыльная, колготки порвались и только стразы на туфлях подмигивали Маринке фальшивыми глазами.
«Стоп. Стоять Смирнова, стоять и думать» руки у Маринки тряслись, хотелось курить. «Отставить курить. Думать. Выход есть всегда и зачастую он там же где вход. А где вход?»
Не спеша Маринка двинулась вдоль дверей. Все они были одинаковые, без номеров, с облупившейся краской на ручках.
«Эх, надо было поцарапать ту, первую дверь» Сейчас, когда к Маринке вернулся, присущий ей оптимизм она уже посмеивалась над собой.
«Так бежать только из-за того, что увидела девушку похожую на меня это глупо. А вдруг это мой близнец? Чем, чёрт не шутит? А я как сумасшедшая побежала, заорала. Ну, дура и есть!» Маринка, не замечая, разговаривала вслух сама с собой.
«Ну, а как ты первую комнату объяснишь умница-разумница? Думаешь, она тебе приснилась? Такое присниться не может»
«А может меня, похитили инопланетяне и ставят на мне свои эксперименты? Вот вернусь домой. Буду давать интервью журналистам. Стану знаменитой. А, что? Маринка Смирнова это вам не хухер-мухер, это звучит гордо!»
Про инопланетян Маринка знала много, потому что любила читать фантастику. Увлечение её началось с фильма Тарковского «Солярис», который она смотрела ещё школьницей. Позже, учась в техникуме, у Маринки появились знакомые в студенческой библиотеке, и доступ к этой литературе для неё стал открытым.  Антология зарубежной фантастики, журналы «Наука и техника», «Искатель», позже  «Подвиг», «Приключения и Фантастика» стали её увлечением на долгие годы. В девяностые на российские рынки хлынули потоки всевозможной литературы, и вот тогда Маринка научилась выбирать из фантастики только то, что ей нравилось, появились любимые авторы.
 «Точно. У Станислава Лема в «Солярисе» разумный океан подсовывал не состоявшимся исследователям разных, даже умерших, людей. Значит и всего-то делов: успокоится, настроится доброжелательно и здравствуй родной дом» С этими рассуждениями и разговорами Маринка едва не проскочила открытую настежь дверь.
-Чего стоишь на пороге расхлебянив двери? Проходи, проходи, не пускай мух, сорока.
Вы когда-нибудь испытывали страх и радость одновременно? Именно эти противоречивые чувства раздирали Маринку. Радость от такой неожиданной встречи с единственным человеком на этой планете, которому Маринкина судьба была не безразлична и панический страх – не было этого человека больше в живых. Бабушка Маринки, Анна Алексеевна умерла двадцать лет назад. Вместе с ней умерла и часть Маринки, сломался тот мостик, что позволял ей удержаться от неверных решений. Маринка оказалась брошенной в океане житейской смуты. Её, как щепку швыряло из одной крайности в другую, раскручивало по новому кругу и опять, с ещё большим ожесточением било о встречные камни. Иногда Маринке казалось, что именно бабушка была тем берегом, на котором ждут тебя и с победой и с поражением. Ждут и любят просто потому, что ты есть в этом мире.
-Да заходи непутёха. Долго ещё уговаривать буду, у? Проходи, садись вона там на табуретку. У меня уже всё готово.
На столе, словно по взмаху волшебной палочки появились сметана, мёд, варенье и тарелка с горячими блинами. Только её бабушка умела готовить такие вкусные дрожжевые блины. Блины дразнили своим сладким хлебным ароматом давно ушедшего детства. Маринка ела блины, не спеша, а бабушка сидела напротив, уперев крепкий кулачок в подбородок. Когда Маринке стало казаться, что ещё один блин, и она лопнет, Анна Алексеевна, вдруг заговорила.
-А что Маринк, тяжело тебе стало? Совсем невмочь?
- О чем ты баб?
-Ну, буде, буде мне-то чего врать? Зачем обманывать? Рассказывай сорока, всё как есть.
-Неудачница я баб. Всегда такой была. Судьба наверно такая.
-Так али кто виноват в твоих неудачах?
Маринка задумалась надолго. Был ли кто виноват в её не сложившейся судьбе? Были виновники, были. Муж, например, который ценил только показное, жена на показ, достаток на показ. Смотрите, какая жена у меня хозяйка, сын отличник, машина крутая. Были подруги, которые втихомолку курили с ней за гаражами, пили вместе, а просыпалась Маринка в вытрезвителе одна. Были сотни людей, которым Маринкин вспыльчивый, заводной и неуправляемый характер не нравился. Из-за них Маринкина трудовая книжка полнилась многочисленными записями о смене работы.
-Да ты не молчи, сорока, говори всё, как есть. Ты рассказывай, а там разберемся.
-А чего расскажешь? С мужем развелись, сын не любит, годы идут, и я не молодею…
-Не молодеешь… только и до старости далеко, ещё всяко будет.
-Нет, баб, ни чего у меня больше не будет, ни-че-го!
-Ну-ну зарекалась ворона…,- Анна Алексеевна усмехнулась, встала и неспешно начала убирать со стола. Маринка, как когда-то в детстве положила голову на стол, закрыла глаза и замелькали перед ней картинки её жизни. Детство, школа, училище, замужество, рождение сына.
-Я всё поняла. Я умираю. Просто умираю, а может и уже того…
-Глупая сорока, трещишь о том, чего сама не знаешь. Вставай уж, хватит на столе лежать, пора тебе. Иди с Богом.
 Бабушка подняла на ноги Маринку и подтолкнула к дверям. На прощание перекрестила и, всхлипнув, отвернулась. Маринке захотелось утешить её, она резко обернулась, но дверь была закрыта. Сначала Маринка пыталась открыть дверь, стучала в неё, а потом побрела дальше. Как то незаметно для себя Маринка оказалась у стены с доской объявлений. Стоя здесь она уже видела, что дальше вправо и влево идут два ответвления. В тех коридорах было абсолютно темно, но и вправо, и влево уходило по цепочке следов.
-Боже! Да за что же мне это? Господи помоги,- Маринка не плакала, у неё не было на это сил. Остекленевшими, безумными глазами Маринка смотрела на стену перед собой. Сколоченная из ДВП доска объявлений была старой. Новые, написанные от руки на листке в клеточку, объявления крепились на этой доске одно поверх другого. Кое-где вся эта макулатура была сорвана и через остатки бумаги, ошметки клея можно было увидеть рожицы нарисованные маркером.  «Сниму… только одну неделю…ЦИРК!... скидки… ждем по адресу…» Маринка мельком прочитывала эти, во многих местах оборванные рекламки.    «Сегодня 9 ноября 2009 года по земному летоисчислению «Пристанище» посетила Смирнова Марина Анатольевна 1969 года рождения. Русская, разведена. Цель посещения – знакомство» Маринка протянула руку, что бы сорвать, смять, выбросить  этот листок, но так и не дотянулась до него.
-Маринель, что же ты так? Мы здесь не одни. Имей терпение,- вместе с голосом Бори вернулись привычные звуки и запахи. Маринка очнулась в такси. За окном мелькали огоньки фонарей, многоэтажки, хилые деревья на обочинах.
-Боря. Останови машину, я хочу домой.
Такси затормозило, Маринка выскочила из машины. Ей в след что-то гневно кричал обиженный именинник, а Маринка бежала к своему дому, сжимая в руке обрывок белой бумаги. В свете фонарей подмигивали прохожим фальшивыми глазами стразы на модных туфлях.
2.11.2009.
Хельга Булкина