Сломанные строчки

Было это так давно,
что даже самые старые стекла
домов не упомнят.
Но только там, где океан тишины
разбился о камни, капли
взмыли вверх и, замерзая, стали звездами.
И так давно смотрят они сверху на нас,
красивые, но холодные. А я
смотрю на них, раскрыв грудную клетку,
выскоблив дочиста замерзшее нутро,
чтобы только кофеин и никотин.
И пол
под ногами
в кровавых льдинках.
Ребра нараспашку - кровавый орел,
ожидание весны.

***

Анчар в пустыне
из бетонных плит
(конечно же,
и в чахлой и в скупой)
пьет кофе,
куривом чадит.
И разговаривая
с бывшею женой,
он признается сам себе
- саднит,
но не внутри,
а так, снаружи.
Кожу.
Просто постель холодная
- гранит,
и лик
распятый
будто корчит рожу,
и стигмами кровавыми
рисует
над головою звуки
колыбельной.
Но все же хватит,
деревяшка, 
всуе
его тревожить
мыслею
бездельной.

***

За прошлым не угнаться, от настоящего не убежать. А в моем настоящем
холодно.
Наверное поэтому так приятно, смотреть в окно, ощущая коленями тепло
батарей.
Там, за окном, тоже холодно. Наверное, даже слишком. Что это на земле?
Кровь,
похожая на багряные пастилки от кашля? Нет. Просто раздавленные гроздья
рябины. 

***

Порою хочется -
не помнить ничего.
Ни рук, ни губ,
ни слов, ни происшествий;
ни утренних экстазов,
ни ночных кошмаров,
ни взглядов, ни  улыбок.
Ни-че-го.
Без имени, без прошлого,
без мыслей
о том, что не простил,
и что прощал зазря.
Без сердца,
зараженного осеннею заразой
еще весной - когда было теплей.
Без верности, неверных,
без замерзших,
не отогревшихся,
сгоревших в холода,
оглохших в тишине
и в темноте ослепших.
Так хочется порой
смотреть назад
и видеть девственное,
чистое ничто.
Внутри, снаружи, вширь и вглубь
- ничто.
Приятно удивлять,
когда ты помнишь,
да, не спорю.
Приятней самому
- когда забыл.

***

Каждый запомнит
по-своему,
каждое сказанное слово,

даже не найдя
достойного
ответа.
Но это - не ново,
а потому - простительно.

Ведь каждый по-своему правый:

возвышенно или уничижительно
держаться соло
или стаи, -
это выбор
отдельной единицы,

боящейся стать нулем
единицы биологического
вида.

Не важно, что будет потом,
главное - сейчас хорошо, понятно.
Позже
каждый, по-своему,
обернется
назад, попытается разглядеть
упущенное, по подскользнется

(выбрал, так надо вперед смотреть)
и упадет
в безальтернативном,
преимущественно больном
"сегодня".

Потому что, как ни противно -
мы всегда жалеем
о той дороге,
которую выбрали
сами однажды,

породив новые иллюстрации
к комедии человеческой важности -

точке
собственной
бифуркации.