Misty

(маленькая поэма)

Навеяно одноименной джазовой пьесой
Эрола Гарнера в исполнении
Олега Курныкина – фортепиано и
Йоханны Кортус – флейта.



Сам Гарнер будто сел за фортепьяно,
и «Misty» из-под клавиш поплылО.
Сегодня в Городе с утра туманно:
лежит, укрытый матовым стеклом.

Шагают мимо пешеходов тени,
как призраки видений или снов,
и, кажется, всего одно мгновенье,
и нам навстречу выйдет Гумилёв.

Пройдёт с Ахматовой под руку, чинно
отвесит светский (нам с тобой) поклон…
Ты вслед ему прошепчешь: «Вот мужчина!..»,
но шаг-другой в тумане скрылся он.

И тут же к нам из пелены тумана
(наверно, он волшебник – тот туман!)
появится вся в белом Донна Анна
и спросит: «Не встречался вам Гуан?»

– Уж вы простите, право, не встречали…
А что, он где-то рядом проходил?.. –
Она исчезнет в грусти и в печали,
и ей навстречу выйдет господин,

Но кто такой? Цилиндр и плащ крылатый,
густые бакенбарды по щекам…
– Вы не видали тёзку?.. Впрочем, брата…
Кузмин сказал мне, Блок, мол, где-то там…

Сказав, исчез в тумане одинокий…
Не пролетело нескольких минут,
как вышли из тумана два высоких,
и речь свою негромкую ведут:

– Корней Иваныч? – Что, Владим Владимыч?
– Как ваш там поживает УитмАн?
– Порою хорошо, порой – хоть вымучь…
И этих тоже поглотил туман.

Туман стоит слегка белесоватый,
немного серый, чуточку цветной…
Вот Агнивцев, вздыхая виновато,
спешит на встречу с Псишей городской.

не сделав юридической карьеры,
зато поэтом став – вот он каков! –
шагает Мандельштам, ему курьеры
навстречь спешат и с Носом – Хлестаков.

Мгновенье и опять в тумане белом
растаяли, исчезли навсегда…
Походкой тихой, нежною, несмелой
подходит Незнакомка… – Господа!

Простите, мне неловко, право слово,
но для того явилась я сюда,
с Одоевцевой встретить ИванОва…
Ах, он – ИвАнов?.. право, господа

простите мне невежество, не знала,
как ударять фамилию его… –
Ланиты сменят белый цвет на алый,
ещё раз «Ах!», и снова никого.

А мы по городу в тумане крУжим,
как в туре вальса слились, не разнять…
И в кринолине из брабантских кружев
идёт графиня Германна встречать…

А это кто?.. Пардон, неужто вы ли,
чтобы развеять смертную печаль
в Россию из Америки приплыли
и Пушкина хотели повстречать?

Недавно проходил… Куда? не знаем…
Всё путает туман, как озорник…
Откуда-то несётся звон трамвая,
в нём едет Гоголь, высунув язык.

Ах… Гарнер всё наяривает «Misty»…
Туман, туман и нет ему конца…
Чудак – Евгений влез, порфиру чистит
Великого Петра – страны отца.

А тот сидит, не двигается с места,
топочет змия вот уж третий век…
Идёт девица в белом, как невеста.
Навстречу ей какой-то человек.

– Василь Василич? – Что же, угадали…
– Василь Василич! Правда, это вы…
Под партой книги ваши мы читали…
Скажите, вы в них искренни, правЫ?

– Да как сказать? Писать старался честно,
старался в мыслях не кривить душой…
А вы, простите, чья-нибудь невеста?..
– Да, мой жених – полковник Трубецкой.

– Какой, простите, тот, что на Сенатской?
Хотя… он не явился… не пришёл…
Любовь – в преодолении препятствий.
И это, в общем, даже хорошо.

А Гарнер всё звучит. Звучит «Туманно»,
и в руки Дод взял верный флюгельгорн.
Тот зазвучал дуэтом с фортепьяно
меж зданиями, как в теснинах гор.

Как будто повинуясь этим звукам,
Некрасов вышел вдруг из-за угла…
Какая-то непознанная мука
болезнью на лицо его легла.

Ноздрёв навстречу: – Здравствуй, Николаша!
Ну, что ты не заходишь, дорогой?
Намедни сука ощенилась наша…
Ну, так и быть, один щеночек твой! –

И снова их туман укрыл от взгляда,
а «Misty» под скрипичною струной
летит, летит над сонным Петроградом,
пардон, над Петербургом, милый мой!

Аккорд финальный, и туман развеян…
Крылатый плащ мелькает за углом…
В погоню… что за глупая затея;
там никого, конечно, не найдём.

2001