От Юго-Западной до Пушкинской длинной в 10 лет

«От Юго-Западной до Пушкинской 10 лет»

Проснулся рано и опять суетить на работу.
И нет возможности  избавиться от этой тюрьмы.
Трясусь в вагоне, вспоминая ушедшие годы,
Не улыбаясь, ну в кого превратились мы?

Вы где, ребята? Бытовая замотала вата?
Гудки короткие, и сердце щемит в груди.
Как жаль, что «Шатл» так  и не запустил свой шатл,
Ведет баталии с компьютером. Один?
                Один!

Моя Одесса, жаль, мы вряд ли увидимся снова.
Ты поменял пароли, явки теперь – Россия!
Забудь Украину свою,
                Слышишь, Иванова?
Деревья вторят тебе имя – Анастасия.

Мы научились покорять с трудом  овраги,
Через тернистый сложный путь, плодя ошибки.
Вот уже целый пятый год мы не живем в общаге,
А я как десять лет назад помню ваши улыбки.

Ваши влюбленные глаза, милые подруги.
Как вы умело наши ссоры  заметали хвостом,
Теперь вы стали восхитительные супруги!
У Ворожейкиной - красавчик Сергей,
                У Воротнюк - красавчик Антон

Печально слышать, что супруга вдруг стала занозой.
А кто с любовью тебя дома как Мать встречает?
Корпоративная любовница, сто одна роза,
Степанова, я бесконечно по тебе скучаю.

Картинки памяти рождаются снова и снова,
Вся моя верность это - сбитые руки в крови.
Тыдыкова, Калашник, Пальчикова, Аверьянова, Ермилова, Герасева,
Где ж вы теперь, любимые сестры мои?
 
И, как всегда, с трудом перебирая струны, 
Я прячу в золотой обертке гордый страх.
Что перестанет биться братское сердце Туны,
И что  по большей части Марли на костылях.

Вернула к жизни череда безутешных событий,
Подвохи чувствуем отлично теперь за версту.
Все реже, глупые мы, вспоминаем родителей,
А у Арбуза и Захара сыновья растут.

И что на каждой остановке проход свободен,
И что по памяти не бьет алкоголем уже.
И  я в свои, пусть не семнадцать, вполне свободен.
Только действительно, а что остается в душе?

Проснулся поздно, выходной и битком холодильник.
Достал продукты и пустился готовить обед.
У Сани Савинова занял  рублей полтинник,
Он занимает мне его вот уже десять лет.

Звонить не стану, не хочу откровенно слушать,
Что чья-то жизнь - бесконечная пытка в аду.
На годовщину свадьбы к брату,
                Чтобы покушать?
На годовщину  я  из принципа не пойду. 

Мы перестали выпивать все подряд без меры,
И жизнь становится потребно размеренно странной.
В тумане медленно исчезли мечты-химеры
Такой, казалось не далекой, моей Купавны.

У всех построен на неделю график четкий.
Чтобы собраться, пишешь сто sms телеграмм.
Колян, Данила и конечно бессмертный Кухоткин,
Всем остальным я даже близко руки не подам.

Кто потушил десять тысяч смертельных пожаров?
Кто сдернул ноги мои с сотен  подоконников?
Это был преданный и верный Александр Захаров, 
И некто Игорь, с фамилией Шелковников.

Сменил работу, снова близких людей провожаю.
Их было много, а теперь я их в копилке коплю.
Смоленскую помладше, я безумно в душе обожаю,
А старшую, я просто-напросто, тупо люблю.

Я вспоминаю о друзьях, что я оставил дома,
О временах, таких веселых и беззаботных.
Татаркин и Тренин, два брата, и два Антона,
Один – секьюрити, другой – ангел бездомных животных.

Мы почему-то перестали понимать совсем
Друг друга мысли, интересов разорвался круг.
Ведь мы становимся мудрее, нам по двадцать семь,
А может быть, просто я непутевый друг?

Спешащий в гости покупает теперь погремушки,
А алкоголь с собой сегодня приносить нельзя.
Но будет пятница, и я вас буду ждать на Пушке,
Ведь нынче Пушкинская стала моя станция.

Я так мечтаю, что однажды откроются двери,
И на перроне дружбы без цепей и оков
Мы будем звонко, собственным ушам не веря,
Смеяться  вместе все под крышей из облаков.

                27.01.2010 г.