Последний взгляд в прошлое. Предпоследняя часть

Вообще-то, Он уже уходил таким образом и всегда возвращался ко мне. Мне было плохо, я едва могла думать о чём-то другом и в то же время чувствовала, что Он вернется. Он пропадал на месяц, на два, но всегда, всегда возвращался, улыбался своей милой смущенной улыбкой, шутливо обнимал меня и всё снова было хорошо. Я пребывала в эйфории, на семьдесят седьмом небе. Мне было неважно, был ли у Него кто-то, хотя знаю, что не было (я бы почувствовала).

Такие странные отношения длились около года, день ото дня становясь всё ближе (но только до определенной степени). Мы никогда не переступали крайнюю черту, не чувствовали в этом надобности. А потом Он исчез на шесть месяцев – долгих, тоскливых, мучительных. Сначала я ждала, затем изнывала, потом страдала, позднее – злилась и, в конце концов, более-менее успокоилась, начала отучаться от всего этого. Как раз вовремя появился новый знакомый – очень интересная, неординарная личность, – который меня поразил до глубины моей мелкой души буквально всем. Мне безумно хотелось общения с ним. Чем больше я его узнавала, тем больше восхищалась и тем больше жаждала его общества. И мне было плевать, ЧТО о нем говорят другие. Для меня он был особенным человеком. Я очень быстро привыкла к нему, так что он стал моим новым наркотиком. Я сознавала, что моё прежнее увлечение (назову хоть так, что ли) не совсем прошло, и не обманывала себя в этом отношении. Я прекрасно знала, что, вернись Он, мне даже нечего будет прощать Ему. Так и случилось.

Через те самые шесть месяцев, жутких и прекрасных одновременно, открыв калитку на звонок, я увидела Его. Мой наркотик вернулся… поскольку я не могла послать Его на все четыре стороны одновременно, то у меня получилась замечательная ситуация: вместо одного наркотика – целых два, причем совершенно разных… Началась «веселая жизнь». Я думала, что нельзя стать более злостной наркоманкой, чем я была раньше, но errare humanum est. Теперь я знаю: этому нет предела. Это настоящими наркотиками можно убить себя, получив передозировку, а в данном случае ты просто получаешь больше удовольствия, упиваясь каждой каплей общения. Ты спиваешься, как алкоголик, в том смысле, что хочется еще и еще, все больше и больше, но ты не доводишь себя до белой горячки, не деградируешь, да и с координацией движений и реакцией всё в порядке.

Итак, Он вернулся… Вскоре я почувствовала, что Он уже не совсем тот, кого я знала. Его выдал поцелуй и руки: в них было то, чего не было раньше – уверенность, которая приходит лишь с опытом. У Него кто-то был. И, скорее всего, не один... Но не мне беспокоиться об этих пустяках – это меня не касается. И всё же меня разбирало любопытство (это качество моего характера не раз доставляло множество проблем и противную головную боль). Я аккуратно, ненавязчиво поинтересовалась Его жизнью за эти месяцы и получила расплывчатый ответ с оттенком стыда, горечи и вины. Вот как! Он считает себя виноватым за образ жизни, который вел во время отсутствия. Глупый. Это меня не волновало. Меня беспокоило только то, что Он не появлялся. Мне всего лишь было интересно, что такого Он делал, что стыдно рассказать мне? Этого я так и не узнала и больше к скользкой теме не возвращалась, хоть любопытство во мне не унималось (оно и сейчас еще требует ответа, а его, как обычно, нет).

Еще один вопрос, не дававший мне покоя, касался причин Его исчезновения. Последний наш вечер вместе не предвещал ничего плохого. Скорее наоборот. Казалось, мы понимали друг друга с полуслова и даже без единого слова вообще. Каждый взгляд был как легкая сладкая дымка, ласково обволакивающая нас. Каждый вздох был как нежный теплый бриз с предзакатного моря, такой свежий и такой желанный. Каждое прикосновение было как долгожданное откровение. Возникало ощущение, что мы соприкасаемся не руками и губами, а чем-то, что глубоко внутри, – душами. Я таяла в Его руках, Он таял от моих поцелуев, мы таяли и сливались в одно целое… Мы отдавали себя друг другу целиком и полностью, наслаждались взаимной гармонией и равновесием душ. Именно душ, ибо мы никогда не обладали друг другом физически.

Это был незабываемый вечер. Дома я еще долго не спала (в мыслях я была еще с Ним) и лишь под утро уснула, почти физически ощущая себя в Его объятиях – таких сильных и таких нежных. Это сочетание всегда восхищало меня и – сводило с ума. В Его силе всегда чувствовалась всепоглощающая нежность, а в нежности – спокойная сила. Переплетающиеся нежность и сила были неотъемлемой частью целого – Его.

Два дня я ходила опьяненная тем вечером, страстно желая новой встречи. Но её не было. Сначала он сказал по телефону, что очень занят, а потом и вовсе пропал. Приближался Новый год, и я надеялась, что, верный своей привычке, Он по обыкновению явится в самый канун – где-то за час до боя часов, – или незадолго до первого рассвета, или в первый вечер нового года. Но Его не было. Я как-то отправила несколько сообщений, но ответа не получила. Мне было больно, обидно, горько и даже страшно, но что я могла сделать?

С днем рождения (в феврале) я его решила не поздравлять из нескольких соображений:
а) Если Он не хочет меня видеть и слышать, зачем навязываться?
б) Если я Ему не нужна, зачем мне стараться для Него?
в) Если я позвоню, Он решит, что я за Ним бегаю.
г) Если не получит от меня поздравления, это его может задеть за живое.

Не будучи ни в чем уверенной, я просто молча страдала (До чего же пошло это звучит! Тьфу, какая гадость!) и пыталась выкинуть его из головы. Я добилась частичного успеха благодаря новому наркотику чисто личностного, дружеского характера. Тем не менее, меня мучило два вопроса: «Почему Он исчез?» и «Зачем Он исчез?». Ответа, по традиции, не находилось. Поэтому время проходило в тренировках силы воли и способности философствовать, в чём я не очень-то преуспела. Я вырастила собственную ветвистую систему вероятных причин и обстоятельств Его исчезновения, которая, ввиду бушующей весны, явно была намерена процветать. Заморозки, то есть Он, нагрянули внезапно, при этом усиленно силясь сделать вид, что это в порядке вещей. Чего-чего, а порядок как раз и пострадал больше всего: от такой наглости и бесцеремонности разом перемешались все мысли, чувства, желания.

Всё началось сызнова – как новый виток пружины: всё то же, только на другом уровне. Я не могла перекусить злосчастную пружину: она стала бы слишком короткой, недостаточно длинной для моей тогдашней жизни. У меня не было сил (да и желания) отказаться от тех удовольствий, которые уверительно обещала перспектива возобновления нашего общения. Всё стало на свои места, среди которых нагло затесался новый противный вопрос: «Почему и зачем Он вернулся?» К нему пристроился еще один, очень настырный: «Чем Он занимался всё это время?» Ни на один из них, как легко догадаться по прецедентам, ответов так и не нашлось по сей день.

Начало http://www.stihi.ru/2010/01/19/8871
Часть 2 http://www.stihi.ru/2010/01/20/8919
Предыдущая часть http://www.stihi.ru/2010/01/24/3171
Окончание http://www.stihi.ru/2010/02/06/3311