А нынче пьют из Невки, из Невы

"А нынче пьют из Невки, из Невы,
Метровый лед коли хоть ледоколом,
Обмерзшие до синевы,
Обмениваясь шуткой невеселой,
Что уж на что, мол, невская вода.
Да и за нею очередь куда.
А тут еще какой-то испоганил
Всю прорубь керосиновым ведром,
И все, стуча от холода зубами,
Владельца поминают не добром:
- Чтоб он сгорел в аду,
- Чтоб он ослеп,
- Чтоб потерял он карточки на хлеб..."

 Автор неизвестен.

"Умирать-то умирай, только карточки отдай".
1941 Печальное обращение к умершему: «Умирать-то умирай, только карточки отдай».

Осенью 1941 года город казался обречённым. Хлебный паёк, катастрофически уменьшаясь, дошёл до трагических 125 грамм «с огнём и кровью пополам». Эта формула, найденная тогда же Ольгой Берггольц, навсегда запечатлела трагедию страшной зимы 41-42 годов. Кровью расплачивались те, кто сквозь огонь доставлял хлеб в Ленинград. Стынущей в жилах кровью платили те, у кого не оставалось сил дойти до хлебной раздачи и съесть этот голодный паёк. По свидетельству современников, мысли о еде не давали ни бодрствовать, ни спать, уже сами по себе парализуя иссякающие силы.
В то же время смерть приручила к себе, стала обыденностью до такой степени, что люди удивлялись не столько тому, что не боятся покойников, сколько тому, что раньше, в мирное время, холодели от страха в тёмных подъездах, боялись безлюдных улиц, вздрагивали от неожиданного скрипа дверей. Трупы не успевали выносить из опустевших квартир, убирать с заледенелых тротуаров, хоронить на кладбищах. В иные дни число трупов переваливало за чудовищную отметку в 11 тысяч.
В этих условиях подвигом было не только выстоять, но и просто выжить. В эту страшную блокадную зиму стало обыденным, когда, терзаемые голодом, люди обшаривали негнущимися, истощенными пальцами карманы мертвецов в поисках спасительных и уже не нужных владельцу карточек. Имеем ли мы право с «высоты» нашей сытости осуждать их?
Что можно добавить к тому, что написано о ленинградской блокаде? Воспоминания и очерки, дневники и письма, стихи и романы, редкие фотографии и еще более редкие кинокадры, звукозапись и живопись, предметы блокадного быта и послевоенные памятники... Что можно добавить еще? Городской фольклор! Редкий, едва ли не случайный, чудом сохранившийся. Правда, в Ленинграде и во время блокады издавались сборники частушек, исполняемых профессиональными и самодеятельными артистами перед воинами Ленинградского фронта. Но они, как правило, имели авторскую принадлежность и отражали взгляд на блокадную жизнь извне, со стороны.
Остаётся только сожалеть, что образцов блокадного фольклора досадно мало. Во всяком случае, литературные материалы по блокаде в этом смысле непростительно бедны.

 

"Легенды и мифы Санкт-Петербурга"