Февраль девяностых

        В полях бескрайних мы февраль встречали.
        Под солнечными теплыми лучами
        Холодный воздух лился и дрожал,
        И дальние предметы приближал,
        Равнину изогнув волшебной чашей;
                И звонким голосам и лыжам нашим,
                Казалось, целый мир принадлежал,
                Весь океан снегов, где ни следа,
                Ни метины - сюда никто не ходит,
                Покуда здесь метели колобродят
                И тонкий лед сверкает, как слюда,
                И царствует прозрачнейший февраль,
                Волшебная страна для всех закрыта.
        Лиловая космическая даль
        Смотрела вниз в проталину зенита,
        Чудесной неизвестностью дразня;
        До горизонта ниточка-лыжня,
        Как речка, прихотливо извивалась;
                В пустынных дачах эхо отдавалось,
                Да так, что пес наш, обалдуй и плут,
                Бежал бочком не на голос - на эхо,
                Недоуменно глядя - что же это,
                И где те люди, что его зовут?
        А я на солнце щурила ресницы,
        И в них дрожали радуги тогда,
        И были лед, и солнце, и вода,
        И все, что только в светлом сне приснится.
                Так день прошел, и близилась заката
                Малиновая тихая пора,
                Когда мой сын взглянул назад куда-то
                И произнес:"Горит!"- и два костра
                Мы, обернувшись, увидали сзади.
        Пылая средь вечерней темноты,
        На чьих-то сотках, политых слезами,
        Цвели пожара страшные цветы,
        И дым по небу тек черно и смрадно.
        И стали нам пусты и безотрадны
        Закат, февраль и снега пелена...
                Сын безнадежно повторил:"Шпана..."
                И путь продолжил. Он уже сполна
                Успел узнать незыблемость страданья,
                И с нею - иллюзорность обладанья
                Хоть чем-нибудь, и изначальность зла.
        ...И прогорел закат, и ночь пришла.
1992