Затянувшейся миг отчаянья отрывок

                И снова мозг пронзают иглы
                Тупого и свинцового бессилия,
                А солнце уходящие за крыши
                Кидает вниз на землю молнии
                Бес душного звериного насилия
                Я слышу со двора людские стоны
                И алый конь копытом в землю бьет.
                Ушла любовь, закисли помидоры.
                Во мне сверлом засел коловорот.
                В груди дыра и нету состраданья,
                На город опускается луна.
                И люди корчатся, и день в ночи сгорает
                Но вместе с этим воскресаю я.
                Я как дерево с прогнивший сердцевиной,
                По волокнам вверх несется спорынья,
                Я корнями держусь за небо,
                Я разъевшая  лед полынья,
                Я змея за теплым камнем,
                Я выжженная вами земля -
                Костями из кирпича и бетона,
                Я скелет убитого журавля.
                Поднебесная багровая речка
                И окровленный рубахи рукав...
                Из окна сквозняк, гаснет свечка;
                Исчезает дома стена.
                Я лечу над городом сонным,
                Серебрится на крышах жесть,
                Ветер носит осенние листья,
                Как дурную известную весть.
                Ты давно обо всем уже знаешь,
                Но боишься услышать в слух.
                Звук до боли знакомый с детства -
                Новых мастерских оплеух.
                Я уже не лечу, а шагаю
                По тропинки корявой правды,
                Как актер ушедший с эстрады,
                Надоело ему все до досады...
                Я иду по осенним лужам,
                Голова опустилась на грудь,
                Завтра утром я буду простужен,
                Впрочем в лужи не утонуть.
                Я пастушья свирель в пустом поле,
                Где не слышно овечьего мя,
                Я стою на пустом пероне,
                Я упавшая капля дождя.
                В сухую истлевшею почву
                Вчерашних и завтрашних дней.
                Где в центре мирской преисподней,
                Не растет зеленый шалфей.
                Здесь привыкли ковать кинжалы,
                Лепестки здесь тверды, как сталь,
                Смело жаль и не прячь свое жало!
                Вам давно ни кого не жаль!!
                А с набережной в коридоры улиц,
                Сквозит сквозняк пальто мне теребя,
                Но мне уже совсем не холодно,
                Я весь собрался и ушел в себя.
                Я докурил бычек дымя в ночную мглу,
                А может плюнуть мне на все и как коту -
                Ходить по лабиринтам крыш
                Хитросплетеньям чердаков -
                Не слышать снизу человечьих голосов:
                - Он лубатряс, он лицидей,
                Да он ведь насмехается злодей!
                Глядите разноцветный какаду!
                Да он же корень бед,
                Ату его! Ату!!
                Он это - гордость, бедность, злость;
                Он словно в нашем горле кость!
                На кол его, на гильотину, на костер!
                Он шарлатан, паяц, он наш позор!!
                Стереть нахала в порошек,
                Пускай проглотит свой смешок!!!
                ... Так, значит? Ни чего не слышать,
                Ни кого не узнавать...
                Мурлыкать с кошками,
                Ворон пугать?
                Короче хватит синтементов
                И ни кому не нужных слов!
                Пронзенный пикой падает на землю,
                Стокрылый демон самых жутких снов -
                То демон глубочайшего отчаянья,
                В лохмотьях валится в кусты.
                Гремит труба, трещит фундамент здания,
                Сгорают подожженные мосты.
                Он корчится в агонии на невском
                И бьет по сточным трубам каблуком.
                И рушатся дома и вылетают стекла,
                Как будто по трухлявому полену топором.
                Пустые обгорелые глазницы,
                И когти, как мясницкие ножи.
                Он извивается в предсмертной судороги -
                Дьявольски, пронзительно смеется
                И ржет как конь взбесившейся шальной.
                А напоследок он срывает кожу с изязвленных стен,
                С прыщами из ларьков на пыльных перекркстках.
                И остается на асфальте мокром гнить,
                Его кишащий червяками остов.
                А я на небо улетаю
                Из ружья,
                Вы не подстрелите уж больше
                Журавля.