твой личный гулаг

Постичь его – невероятная, казалось бы, задача,
Он весь какой-то неизвестный науке бог,
Его взгляд однозначно неоднозначен,
Его вязкая речь лишает твердости ног,
Его вид сокрушает, едва он только перешагнёт порог.
То, что ты осталась жива, это просто удача,
Потому что он тебе даже не друг –
Он недуг.

Пришить его к кому-либо – невозможно ни нитками,
Ни иголками, ни нарочно ему рождённым ребёнком,
Он обладает духовно золотыми слитками,
Ограничивает общение с тобой сигаретками,
Пьёт как-то очень по-мужски, хотя из бокала тонкого,
Дышит как-то очень нежно, хоть и всеми своими клетками,
Говорит твёрдо, хотя и не повышает голос до громкого.
За что его ценят? Работает, не спит сутками
И с суками.

Что можно у него спросить? Который сейчас час,
Как проехать на юг, что пишет в газетах Кавказ,
Но никогда не говори «мы». Никогда не говори «нас».
Никогда не говори ему о женщинах, не давай пас –
Он вратарь, и за его спиной взрывоопасный балласт.
Он гуру, если вопрос
Касается длинноволосых прикрас
И поз.

Что он думает о себе? Что жизнь покидала его нарочно,
Что он несчастен, как всякий бог или полубог, конечно,
Что каждый раз он влюбляется отсель, навсегда и прочно,
Что от бездушных людей тошно,
Что есть вещи, которые делать грешно,
Но не делать их – невозможно,
А делать – невозможно смешно,
Если не видит Всевышний, это очень потешно,
Но безутешно.

И сдаёшься, выкидываешь белый платок как флаг,
Он пожимает твою руку, подавая знак,
Что он тебе стал не чужой прохожий, а даже враг,
И не просто враг, а твой личный архипелаг ГУЛАГ –
Вроде жива, да как-то не хочется жить вот так:
Каждый день отыскивать в себе фабричный брак.
Главное – уговорить себя, отсидев свой срок:
Ты всё смог, что мог, а меня – не смог
                вдруг
Я своё отсидела, док.
Ну а ты – дурак,
              друг.
4.12.9