Айседора Дункан

                Посвящается    жене   С.  Есенина.

                Айседора   Дункан.   

Танцовщица,  гремевшая  по  миру,
Тогда,  мужчин,  сводившая   с  ума,
И   направленье   новое    в  культуре,
В   мир   принесла  великая   Дункан.

Да,  Айседора,  с  именем  столь  звучным,
Внеся  в  мир  танца  новый   колорит,
Была    смела,   раскрепощённой   очень,
За  это  мир  её   боготворил.

Одна  осталась  с  матерью,  родившись,
В  семье  развод.  Одних  оставил  муж.
И  средств,  к  существованию,  лишившись,
Мать   чуть,   но   зарабатывала  всё  ж.

У   моря  родилась   Дункан   и  это,
Вошло  в  её  искусство,  её  жизнь,
Его  теплом   и  духом  та   согрета,
И   по  другому  заставляло   жить.

Воспитывала   мать,  и  жили  плохо,
Уроки  музыки   давала  та,
Бывала   дочка  часто  одинока,
Её  спасала  моря  красота.

Свободная,  гуляла  дочь  у  моря,
Фантазиями  в  голове  жила,
И  танцы  сочиняла  в  своём  мире,
Она  своё  призвание  нашла.

И  матери  благодаря - искусство,
Поэзия  и  музыка,   для  ней,
Стали  необходимостью  и  счастьем,
Всю  жизнь,  определившие, тут  ей.

Уехали  в  Чикаго  после  школы,
Там  жили  плохо,  счастья  не  нашли,
В  "Богеме"  Айседора  выступала,
Работу  в  бедном   клубе  ей  нашли.

Артисты  собирались  там,  поэты,
Объединяла  бедность  тех  людей,
Но  жили,  не  смотря   на  всё,  все  этим,
Кафе,  то,  посещали  каждый  день.

Там  был  один  поляк,  Мироцкий,
Ему   все  сорок   пять,  и  он  бедняк,
Но   выглядел   свежо,  по  молодецки,
Смотрел  на  Айседору.  То  был  знак.

Влюбился  он  в  неё   тут,  безоглядки,
В  невинное,  младое   существо,
И   думал,  что  она  с  ним  будет  врятли,
Но  чувства   шли    его  от  естества.

И  Айседора  завела  знакомство,
Ходили  на  природу,  в  ресторан,
Он  к  ней  припал  конечно   с  благородством,
И  замуж   ту   позвал,  пришла  пора. 

Ей  наконец-то  счастье  улыбнулось,
В  театр  ангажировал,  Дели,
Был  очень  знаменит,  как  оказалось,
Как  говорят,  друг  друга  те  нашли.

С  Мироцким  началось  прощанье,
В   вечной  любви  поклялись  те  на  век,
Своё  она  дала   всё  ж  обещанье:
«Вернусь,  к  тебе,  мой  милый  человек ».

В  Нью-Йорке  Айседору  взяли  в  труппу,
А  через  год,  в  Чикаго  на  гастроль,
Опять  Мироцкий,  снова  вместе  оба,
Но  тут  удар,  артистке,  сердца  боль.

Узнала  Айседора,  что  Мироцкий,
Как  оказалось,  был  уже  женат,
И  мать  велела  срочно  ей,  по  братски,
Расстаться  с  ним,  его  скорей  прогнать.

Все  танцы  Айседоры  были  в  стиле:
Искусства  Греции,  Италии,  других,
Чуть-чуть  и  за  гимнастику  сходили,
Шли  люди  с  удовольствием  на  них.

Сгорел  весь  гардероб  у  Айседоры,
В  гостинице  Нью-Йорка,   как-то  раз,
И  вышла  та  на  сцену,  чуть  не  в горе,
Почти  что  обнажённой   на  показ.

Шокирована  публика  на  это:
«Как  так?  О  боже!!!  О,  ля,  ля!!!»»
Но  усмотрели  новое  при  этом,
Танцовщицу  приняли  на  ура.

И  молодость, и  стройность  её  тела,
И  в  струях  вся  одежда,  и  блестит.
Античное  во  всём  том   углядели,
И   удивленье   публики  ей  льстит.

Та  танцевала,  словно  Афродита,
Она  не  признавала  пуантов,
На  пальцах   голых   танцевала "оды"
А  от  оваций   рухнуть  зал  готов.

И  вот  уже  турне  по  всей  Европе,
Любимицей  становится  везде,
Она  уже  солистка  и  без  труппы,
И   собирает  множество  людей.

Шопен  и  Штраус   музыка  для  танцев,
Импровизация   её   почти  во  всём,
И   заполняет  танцем  всё  пространство,
И  в  зал  очарование  несёт.

Была  она  однажды  в  Будапеште,
Он  весь  в  цветах,  красивая  сирень...
В  душе  её  волнения   и  нежность,
И  радость  ей  приносит  каждый  день.

И  вот  сошлась  там  с  венгром,  Айседора,
Он  ею был  там  сразу  покорён,
Артистом  был  в  театре  он  в  ту  пору,
В  делах  любви  был  тоже  умудрён.

Он    "взял"  её  без  всяких  проволочек,
Порывы  страсти,  слёзы  и  любовь...
Друг  друга   сразу  полюбили  очень,
И  тут  взыграла  молодая  кровь.

В  деревню ездили после спектаклей,
Там  проводили  ночи  на  пролёт,
"Из   нимфы  целомудренной   в  вакханку,
Меня  он  превратил"  - сказала  та.

Но  вот  последний  танец  той,  в  столице,
Опять  деревня, домик  и  любовь...
И  не  могли  друг  другом  насладиться,
Но  и  не  знали,  встретятся  ли  вновь.

Вот  девятьсот  четвёртый  год.  У  ней  художник,
Актрисы  знаменитой,  Терри-  сын.
Он   просто   выкрал   в  страсти  Айседору,
Всё  было  для  неё   как  будто  сон.
 
Мать  ищет   свою  дочку   повсеместно,
Спектакль   отменили.  Её   нет.
Они  же  пропадали  оба  вместе,
И  не  держа  ни  перед   кем  ответ.

Они  сошлись.  Но  споры  одолели.
Искусство  не  сумели  поделить.
Ведь  каждый  спец  был  в  своём  деле,
Непонимание  смогло  их  разлучить.

Сын  знаменитого  магната,  Зингер,
Любовь  ей  и  опёку  предложил,
Она,  конечно,   сразу  согласилась,
Ведь  надо  было  ей   на  что-то   жить.

Семь  лет   очень  счастливыми  те  были,
Он  подарил  ей  Патрика,  сынка,
И  школу  танцев,   наконец,  открыла,
Чего  же  больше   было  ей  искать.

Трагедия  произошла  в  Париже,
Погибли   дети  её:   дочь  и  сын,
И  для   неё   удар  судьбы  был   страшен,
Как  будто  было  всё  как  страшный  сон.

Сидели  дети   эти,   раз    в   машине,
Та,  без  шофёра   тронулась,  и  вот,
С   дороги  съехав,  вдруг  свалилась   в  Сену,
И   утонула   средь  весенних  вод.

Потрясена,  убита  Айседора,
И   духом  сломлена,  та,   на  всю  жизнь,
Спасала  только  сущность  её  дара,
И  заставляла   как-то  её  жить.

Чтоб  сохранить  свою  школу  искусства,
По  миру  письма  рассылала  всем,
Пришёл  ответ  ей  только  из  России,
Пропасть   талантам   тут    не    дали   тем.

И  Айседора  прибыла  в  Россию,
Страна  поэтов,  классовой  борьбы,
И  для  неё   всё  было  потрясеньем,
И  отдавала   делу   душу,  пыл.

Устраивал  приём  один  художник,
Туда  вошёл   Есенин,  его  друг.
Там  Айседора  выступала   тоже,
Друг  друга  увидали  они  вдруг.

Та,  глядя  на  Есенина,  открыла:
«На  Патрика   похож  был  тот  поэт».
И   Айседору   это   покорило,
И   в  сердце  у   неё  зажёгся  свет.

И   закружилась  голова   обоих,
Английский  он  не  знал,  не  говорил.
Те  заменяли  все  слова  любовью,
Деньгами   оба  начали  сорить.

К  Есенину  была  и  страсть,  и   жалость,
Была   ему   любовницей   и   мать.
Души  незащищённость  защищала,
И   из   него  пыталась    муть   всю   гнать.

Её  назвал  Есенин,  Изадорой,
Как  будто  на  ирландский  тут  манер,
Он  очень  восхищался  её  даром,
И   написал   он  про  неё  сонет:

"Не  гляди  на  её  запястья,
И   с  плечей  её  льющийся  шелк,
Я  искал  в  этой  женщине  счастья,
А   нечаянно   гибель   нашёл..."

Три  года  проведённые  в  России,
Счастливейшими  были  для  неё,
Есенина    жениться    упросила,
И  он  согласие  на  то   даёт.

Дункан    до    загса,   вдруг  "помолодела",
Да,  да!  Даже   на   целых    десять  лет,
Та,   в  паспорте  все  даты  изменила,
Но  не  держала  ни  за  что  ответ.

В  Париже  мать  её  скончалась,
К  существованью  денег  у  них  нет,
В  турне  в  Европу  вскоре  направлялась,
И   мужа  за  собой   туда  зовёт.

Есенина   взяла  с  собой  в  поездку,
Она  танцует.  Тот  читает  стих.
Но  отзывы  о  них  не  очень  лестны,
Как  «красных»    там    встречают  их.

Везде  за  ними  вслед  идут  скандалы,
"Россия   красная   и  красная  Дункан!"
В  рубашке   красной  муж  её  читает,
Политика  тут,  не  балет  "Кан-кан"

В  Америке   с   Сергеем -  инциденты,
В  еврейском    клубе   был  чуть  не  убит,
И  называли   антисемитистом,
И   не  давали   много  ему  пить.

Уехали    в  Москву,  чтобы  расстаться,
Он  часто  пил,  она  почти  в  слезах.
И  не  хотел  он   с  нею  объясняться,
Хотел  совсем   исчезнуть с  её  глаз.

И  вот  она   уже  опять  в  Париже,
О  смерти  мужа,  та  узнала  тут,
И  скоро   умирает   она  тоже,
Всего  после   два  года,   как  пройдут.

Смерть   дикая,  прекрасная,   той,  в  Ницце,
Дункан   в   автомобиле    умерла…
Несчастный  случай,   иль  самоубийство,
И   тайну  своей  смерти  унесла.

За  колесо   её  шарф  зацепился,
Мгновенно  втянута  в  него  была,
«Друзья, прощайте…»  возглас  тут  раздался,
Я  иду   к  славе»   вслух   произнесла.