Август -

Полдень. Выхожу за газетой. На склоне
Железобетона в зелёной попоне
Молодые тела, безучастные к факту
Окончания лета. Кузнечик стрекочет,
То же племя младое из окон хохочет,
Да угрюмый старик заступает на вахту.

Вдохновения нет, это – выдумка бурного,
Но правдивого века, совсем полоумного.
Размышляю всего лишь, а это суть есть
Примечания к жизни и чуткий прохожий
Несомненно поймёт, что я чем-то похожий
На него в вожделении где-нибудь сесть

На ветвистую тень и уйти с головою
В полусонное небо, в окно над собою…
Вдохновения нет. Выхожу за газетой.
На развалинах стройки словно актёры
Древнегреческих театров на мимику скоры
Неандертальцы обманчивой этой

Эпохи иллюзий в объятьях инстинкта
Радостно блеют на дне лабиринта.
Законодательство возраста в том,
Что, констатируя сухо, находишь
Только отличия и производишь
Их же затем с повзрослевшим лицом.

Тягостный август. Светило в зените.
Соседи живут как на метеорите,
Который сгорает в земной атмосфере
И можно уже превращаться в кого
Угодно (включая себя самого):
Прилипчивой ночью все воют как звери.

Вот моё наблюдение: женщина – это
Отвлеченье от мыслей, призывом кювета
На дороге твоей, но она и рождает
Эти мысли потом. От неё приезжая,
Понимаешь, что был пограничником рая,
И слова, словно волны в бумагу кидает.

Духота. Как кондитер своим шоколадом,
Заливают проспекты асфальтовым адом.
На перекрёстке безумец в шкуре
Постового. В мозгу всё смешалось:
Инструкции, дети, прохожие, жалость
К своей неудачной фигуре.

Я шуршу газетой, хмурю физиономию,
Покупаю вино, позабыв экономию.
Вечереет. Всё явственней качество времени
Отдаваться в висках при больном засыпании
И не сплю, и встаю. Наподобие мании
Шелестит игра слов в воспалившемся темени.

Одиночество есть перспектива петляющей
Неприметной тропинки, от вас удаляющей
Сотни лиц, перемен, мнений вслух. В большинстве
Всех утрат перечисленных будет не жаль,
Если, вдруг оглянувшись, углубитесь вдаль,
Как отброшенный луч, растворившись в листве.

Я остался один, хоть для жизни позвали,
Обещали, клялись, тихий дом рисовали,
Но как август бездушен, почти что не нужен
Никому (правда в этом я сам виноват),
Выхожу, проклиная тебя, душный брат,
По тропинке, наружу.

Отойти от себя невозможно. Молчит
Вереница людей, телефон не звонит.
Где-то выше, блаженно, отчаянно – миг –
И уже не нацелишь блуждающий взор,
Лишь над цепью навек обездвиженных гор
Раздаётся осколком души птичий крик.