Движение 88 Детство Студента Выборг Полковники

Если мутишь - мути тихо. Если телефон не знаком,
лучше не поднимай трубку, не будь дураком!
Знаешь что? Лучше вообще не мути! И никогда не ходи по одному пути.

Guf

++++++++++++++++++++++++++++++++

Открою вам страшную тайну, господа, ИСАА Студент не закончил! Он проучился там всего два года. Дело в том, что Студент пошёл в школу с шести лет. Если точнее, с шести с половиной. Семь ему исполнялось в феврале 80го, в школу он пошёл в сентябре 79го в своём родном городе в Ставрополье. Обе бабушки его работали в школе, одна была преподавателем истории и секретарем парторганизации, вторая преподавала русский язык и литературу, брала учеников, все они сдавали вступительные экзамены на пятерки в любой вуз страны. Они имели в школе немалый авторитет, поэтому Студента приняли. Первого сентября он напротив кабинета труда подрался со своим одноклассником Шипотой по кличке Шипа потому, что тот украл у него фломастеры. Собралась большая толпа первоклассников, половина болела за него. Вторая кричала:

- Шипа, бей!

Когда их растащили, Студент молчал, Шипа бросился в учительской на колени:

- Простите нас...ради Христа!

Учителя удивились, почему Христа? Они были не верующие. Они были правы, в появлении Студента в тот год в школе Господь был не причём, забрать его оттуда могли только трое, Бог, Аллах и родители, которые его туда и отдали. Все его сверстники беззаботно гоняли во дворе мяч, Студент пошёл учиться. Учение это свет, а не учение тьма.

Зная характер Студента, родители боялись, что он никуда не будет поступать, закончив школу, и дали ему просто ещё один год, он должен был закончить её в шестнадцать лет. Кроме того, он все время дружил с ребятами старше его и выше на голову, был далеко не тихим ребёнком, вполне мог остаться на второй год. Тогда бы он закончил в семнадцать как все, и все равно бы сдавал экзамены.

В десятом классе Студент год ходил в Школу молодого молодого востоковеда при ИСАА МГУ, занятия были каждую неделю, в то время уже серьёзно занимался шотоканом по пять часов в день, к армии перешёл на киокушинкай, такое «каратэ для всех», но не плохое, кумирами его были Ояма и Брюс Ли. Великий Брюс как-то бросил мастеру Масутатцу вызов: - Приезжай в Гонконг! - Сато Аусу Нако Ояма ответил: - Детей не бьём!

Также Студент занимался частным образом с репетиторами перед экзаменами, учитель по математике был у него Арецков, Виктор Павлович, мехмат, по литературе Олег Клинк, филфак МГУ. Блестящий немец, назубок знавший русскую литературу, он просил Студента писать ему разные сочинения, при этом говорил:

- Только не пытайтесь меня поразить!

Эту фразу Студент запомнил навсегда! Не пытаться никого поразить. Старайся делать, что надо, и будь, что будет! Как-то он был в Выборге со Скифом, встречались с бригадой Старовойтова, они контролировали автостоянки, Старовойтов сам был габаритный и неплохо владел каратэ, при этом любил учить. Характер у него был стойкий, до армии подрабатывал официантом, единственный, кто не стал халдеем. Огорчивших его клиентов он догонял на улице, сбросив фартук и наказывал, приговаривая при этом:

- Красные косынки, пролетарии! Дать в голову!!

Он своротил до призыва в армию немало скул и челюстей, сажал на жопу взрослых мужчин, уже отслуживших. Когда призвали его самого, попал в ВДВ, служил на Северном аэродроме в Иваново. Человек во всех отношениях достойный, он после дембеля знал и Малышева, и Кумарина, и всех выборгских. В армии в драке ему порвали лёгкое, маялся всю жизнь. Шура, если меня читаешь и на свободе, вам всем привет!

Студент со Скифом вдвоём хорошо посидели в ресторане, потом через мост пошли домой в гостиницу, вопрос с джипами был почти решён, на следующий день они вылетали из Пулково в Москву. Вообще-то Питер Студент не любил, один раз они охраняли там группу «Дюна» ещё до прихода в бригаду Бати, жили на корабле. У одного из островов Питера был пришвартован большой корабль, там можно было поспать и поесть. Город хороший, но весь на воде! Студент родился и вырос в горах, где близко нет никакого моря. Поэтому ему было в Северной Пальмире неуютно, а в горах легко. Из него бы получился отличный альпийский стрелок. Они вышли из ресторана и пошли по направлению к мосту, не доходя наткнулись на троих гопников. Кепки, сапоги, финки.

- Стой, стой, стой, - сказали северяне. - Вы откуда, пацаны?

- В Ленинграде городе у пяти углов
  Получил по морде Саня Соколов!
  Пел не музыкально, саандалил,
  Ну и значит правильно, что дали.

Скиф от такого поворота событий ахренел. Сейчас прольётся чья-то кровь! Студент спокойно ответил:

- Из Москвы.

Старший гопник сказал:

- Сюда нельзя из Москвы! - Местные хулиганы.

Пацаны приготовились гасить гопников, и тут нате, возьмите, со стороны моста в сторону ресторана идут трое патрульных, краснознамённая выборгская милиция. Нас увидели и остановились. Получилась такая картина, трое ментов на той стороне моста, мост был короткий и широкий, внизу какая-то речушка, смотрят на пять человек, стоящих у входа на той стороне, трое в кепках спинами к ним, двое в чёрных кожаных куртках лицом, один маленький и борзый, другой большой и крепкий.

Не отоваривать гопников было нельзя! За слова спрос в Движении, а с пьяного спрос вдвойне, те были немного под мухой. Но не так, чтобы не соображали, что базарят. И Скиф, видя ментов, понял, что чтобы выйти из этой ситуации и завтра улететь в Москву надо тех ментов чём-то поразить, сделать все красиво, впечатлятся и отпустят. Он подпрыгнул как Ван Дамм и в воздухе с оборота в прыжке влупил старшему гопнику вертушку на 360 градусов, посмотрите «Кровавый спорт», там он это делает. Удар этот зрелищный и редкий, с обычным противником не проходит, не то, что с мастером. Отойди чуть в сторону, толкни, исполняющий упадёт сам.

Гопник стоял как обмороженный, менты как заворожённые, Скиф втащил тупой манде так, что эта стерва, автор специально унижает гопников, пишет о них в женском роде, в тюрьме не феминизм, перекувырнулась в воздухе на 720. А второго он накрыл уро уширой гери, сложный удар изнутри наружу пяткой или ребром стопы по голове, лучше пяткой, для этого надо правильно встать. Тому в лицо бросился в асфальт. Поскольку Скиф бил на голову выше противника, сверху вниз, тот поймал секиру в кроссовке по косой к своему виску, хопа! С неба прилетело.

А Студент не старался никого поразить, как в зале методично совал третьему в голову и туловище то кулаком, то локтем, то коленом, потом бросил. Взял на захват и через бедро! Все буднично и обычно. Так дрался сенсей в фильме «Русский транзит». Один удар, сильно и не зрелищно. Первые два потом отойдут, а третий стал инвалид. В этом была ядовитость простого окинавского каратэ. Ткнут пальцами под рёбра, проткнут живот, схватят за позвоночник и вынут. А для наблюдателя вроде ничего необычного, ну блюет человек на карачках на улице и блюет. А спины-то нет. Блоки ставятся так же, один удар. Бьют тебя рукой, сломай руку, ногой ногу. Хороший каратист отделает любого теоретика кунг-фу.

Менты Студента даже не заметили. Гопники ответить нам не успели. Извините, ребята, это улица! Тут кто первый начал. Менты показали нам с той стороны большой палец вниз, добивайте, развернулись и пошли назад. Мы повернули направо и пошли параллельно маленькой вонючей реке, через триста метров впереди был такой же мост, только без гопников. Сейчас шпаны в Выборге почти нет, окончательно решил этот вопрос Александр Петров.

- Молодец, - в самолёте похвалил Студента Скиф. - Без выебонов! Мне можно, а тебе нет,  тебе надо тренироваться. Ты не обольщайся, были бы не гопники, а трое Таких как Бита, результат был бы другой, прилетим, научу тебя работать с завязанными глазами. Там главное внимание, начнёшь отвлекаться, сразу ошибёшься! - Скиф был не только крутой, он был ещё и знающий. Чем больше знание, тем сильнее скорбь.

Документы в ИСАА принимать у Студента не хотели, не было приписного свидетельства из военкомата, слишком молодой.

- Я пойду с тобой, - сказала его мама. - Они не имеют права не принять! - Мама не хотела, чтобы её сын ещё год болтался на улице, он бы присел на малолетку. Она редко ошибалась! В тот год сели Мартын, Дрюня, Фис и Манерный, чудом не сел Киян. Что его спасло, мы не знаем. Главное не кто напротив, а тот, кто рядом, разумеется, Студент был бы с ними вместе.

Мама знала одного адмирала, сына известного писателя, тот нажал на нужные кнопки, документы приняли. Все экзамены Студент сдал на пятёрки за исключением математики, в которой всегда был не силён, историю принимал руководитель Школы молодого востоковеда, они посмеялись. Студент поступил на социально-экономический, дома долго волновались, какой дадут язык? Тут адмирал уже был бессилен. Вместо долгожданного японского и английского, они шли в паре, дали китайский и...немецкий! Японский был слишком блатным, его дали дочке космонавта Титова, видимо, за налётанные для Родины часы, Студент потом английский поднял сам окончательно в Америке, когда он прилетел туда, лучше него говорили даже негры. Немецкий он благополучно забыл.

- С неба звёздочка упала прямо Гитлеру на нос,
  Вся Германия узнала, что у Гитлера понос!

- Где мине посюда, тебе понос! - так говорили в Движении.

Два года пролетели незаметно. Студент успевал только учиться, тренироваться и выступать за МГУ на университетских соревнованиях. Первый семестр первого года он даже получал повышенную стипендию. Учителя? Перефразируя Стейнбека, можно сказать, были разные. Малявин, Крюков, китаянка из Шанхая Хуан Шуин, её муж завкафедрой филологии Карапетьянц, потом они вместе с сыном Васей уехали на Тайвань, другие преподавали...Были добрые потому что они терпеть не могли то, что делали. Были сердитые, потому что не хотели к студентам быть жестокими. Были холодные, потому что поняли, что нельзя быть хозяином положения и не быть холодным. Китайский вела Маргарита Фролова, она была требовательной.

- Учителем будешь, - усцывались над Студентом пацаны на раёне. - Пойдешь в интернат преподавать. - Они имели в виду интернат с китайским языком на Соколе.

- Жизнь Ворам! - кидался на них Студент. Воровская романтика была сильным топливом. Он мог бы стать журналистом или дипломатом...Но он больше стоял перед железом в качалке.

Иногда Студент звал своих перовских друзей, они делали набеги на соседний журфак и консерваторию. Музыкантов жалели, отнимали только деньги, будущих журналистов иногда били, один на один взять не могли, накидывались втроём, это Движение, честно никто и не обещал! Однажды им заплатил известный сейчас литературный критик. Он был на два года старше, отслужил в армии. Толстый и аморфный, видимо, считал, что это пропуск в жизнь. Он ошибался.

- Ты! Иди сюда, - у входа на факультет встал Голова. Будущая звезда подошел. Вид богемный, аляска, джинсы, в руках газета. Чей-то сын.

- Куда? - спросил Кастрюля. Как говорят в мире мафии, он уже бросил свои кости. Выпало две пятёрки, ду беш. За силу и за смелость. Будущий критик глазами показал за спину на дверь на факультет.

- А ты сегодня заплатил? За право прийти на лекцию?

Критик понял. Он опустил газету, залез правой рукой в передний карман джинсов, достал мелочь.

- Больше нет, - сказал он. Он был умён! Рожи не здешние, взяли в треугольник. Один стоит перед ним на ступеньках, преимущество в высоте. Наверное, только Федя Емельяненко бы там выиграл на контратаке как обычно. Кастрюля протянул руку, филолог аккуратно положил туда мелочь, Голова сразу отошёл в сторону.

- Выручил, мужик, - сказал Студент. Ничто не ценится так дорого и не даётся так дешёво как вежливость, мы не брали на себя лишнего. Через - пять? - лет нам троим отдадут всю улицу Герцена вместе с Домом композиторов, с неё получать. Это было символично. Хорошо проявили себя в Движении.

На последнем семестре вдруг все учителя стали добрыми, знали, впереди служба. Студент ушёл в армию летом в восемнадцать с половиной. Вернувшись, восстанавливаться не стал. В ИСАА он был человек случайный, друзей на этом автоматном факультете у него было не много, какой из него востоковед? Все его оставшиеся на свободе близкие ушли в Движение.

Знаете, кого не трогали из студентов-журналистов? Ребят из республик, из Грузии, Абхазии, Осетии, из Азербайджана. Во-первых, среди них было много спортсменов, один был чемпионом Грузии по всем видам борьбы, второй мастер спорта по стрельбе из Абхазии, во-вторых, у них могли быть связи в этнических ОПГ, там другое, держат своих. Сказали бы, пришлось бы охранять Студента когда он ездил на лекции.

...Француз вернулся, с кем-то там переговорил, Студент попрощался с подругой Инны, поехал к Лешему, забрал его, приехал в офис, там были два полковника из главка на Житной, министерства МВД. Познакомились мы с ними так.

... - Да, и отдайте нам кента, - сказал Леший, показывая на дверь. – Как мы уйдём без товарища? - Голова один раз попал в историю. Голове просто не повезло.

На Арбате был магазин модной одежды «Хуго Босс», получали с него люберецкие. Перовские с люберецкими дружили, Голове дали скидку 20 процентов, он часто туда ездил, то же Манерный. Только Манерный позже, когда Батя их прикрутил. Менеджер ирландец поменял крышу на ментов, вернее, красно-синих, каждой твари по паре, типа ореховских. Они и были частью ореховских. Голова всегда рамсил со всеми ментами и ругался со всеми ореховскими.

Ни в ус не дуя, он как-то в солнечный летний день поехал в тот магазин, его узнали враги. Естественно, Голова не ожидал, что они будут там. Продавцы и продавщицы провели его в примерочную. Он снял штаны, рубашку и ботинки, остался в трусах, майке и носках. Охранник дал маяк крыше, к Голове в примерочную ворвались четверо, двое с ножами, стали его резать. Он вырвался и побежал вверх от магазина мимо ларьков с сосисками фирмы «Купина»». Догонять его не стали. Так и бегал окровавленный человек в трусах с барсеткой по Калине, это самое, пока не поймал такси. Порезали его не сильно, но больно.

История получила продолжение. Ростик (Руслан) выяснил по своим, кто там был, Голова мстил один. Такой у него был характер, мы за это не знали. Последнего поймал в лифте. И заехал в отделение, от всего отказался, ждал машину в следственный изолятор, ему разрешили позвонить. Бита нашёл двух полковников из министерства, он поехали. Заодно сам Батя, он был играющий тренер. А так же Студент, Француз и Леший. Голова был кент. Кто кент, тот не мент, закон Движения. Голову менты били. Многих били в Движении.

...Первый полковник нажал кнопку на селекторе из кабинета начальника отделения дежурному:

- Принеси сюда то, что от него осталось!

Два огромных сержанта занесли потерявшего сознания от удара по голове Голову, положили на пол. Вернее, бросили. Скиф обыстро успел подставить Голове под затылок свой кроссовок, нагнулся, захватил его тело в позицию для броска через спину и резко взвалил на плечи. У Головы начала течь изо рта слюна прямо на его «Адидас».

Второй полковник отдал Бате права Головы, паспорта у того с собой не было, когда идёшь восстанавливать справедливость, какой паспорт, на улице светало. Пацаны вышли из чугунных ворот старого серого здания в центре спящей Москвы, у входа одиноко стоя милицейский «уазик». Первым вышел с телом Скиф. Леший быстро подошёл к милицейской машине, поговорил о чём-то с дремлющим внутри сержантом, буквально пара фраз, сунул ему что-то в сжатый кулак, потом обошёл с другой стороны, открыл заднюю дверцу. Туда погрузили Голову. Человека, которому было себя не жалко.

Батя щелчком выбросил окурок, запахнул плащ, поднял воротник. По его усталому лицу струились капли растаявшего снега, похоже на дождь, сгорбившись, сел в «роллсройс», откинулся на сидение и сразу же заснул. Хорошо была видна его седина на подбородке, на щеках, седые волосы. Впрочем, это его не портило. Сонный старший сержант включил дворники, с треском врубил на своём «бобике» заднюю передачу, буксуя в ледяной каше, сдал назад. Потом зажёг жёлтые противотуманки, страшное на вид авто с ценным грузом как танк исчезло в сером холодном мареве.

Остальные все кроме Скифа, тот приехал на «девятке», осторожно огибая чёрные лужи, сели к Бате. Скоро 5.30, первый рейс автобуса. На холодной остановке начал собираться народ, он был полон сил. Кому-то на фабрику! Студент икнул.

- Манерный сейчас спит.

Второй полковник, наблюдая из окна эту сцену, сказал:

- А хорошо быть сержантом милиции? Всегда можно заработать сто баксы! -  Другой, включая компьютер в кабинете зама по розыску, ответил:

- Конечно! И без всякого гимора. - Потом немного погодя сказал первому:

- Зря ты их отпустил! Они были наши. Всех бы тут и задержали вместе с тем.

- Конечно!, - ответил первый. – Конечно, зря[ А мы не зря с тобой служим? Всю жизнь? - Второй молча и даже как-то даже солидно кивнул первому, зря, и начал возвращать на базу свои самолёты. Через минуту компьютер дал сбой. Железо устало от напряжения.

Секретарша проводила пацанов в кабинет Вора, там шла беседа. Там сидели они, два полковника, Батя и Манерный двое на двое, чай на четырёх. Батя позвонил Французу, решил усилить гармонию.

- Ребята, а вам на пенсию не пора? – сказал второй полковник. – Сколько уже наотбирали! Можно покупать остров.

- Остров, – сказал Манерный. – Я давно думал об этом. Купил же Травольта?Обязательно надо. Даже обязаны. Кстати, если вы смотрели его первое кино, он...

- Помолчи, - сказал Батя. Он опустил голову, как будто собираясь взвешивать каждое слово.

- Если надо, - сказал первый полковник, - мы вас в асфальт закатаем. Станете предметом аннигиляции!

- Вы прямо непоколебимый как гора, - сказал Студент. - И как же вы собираетесь нас в асфальт закатывать? Всех?

- Просто, - сказал второй полковник. – Дедовским методом. Сначала зубы. Наплюётесь ими и успокоитесь. Потом кости. Лебеди вы мои.

- Вы лебеди, - сказал Леший. Его специально сюда для этого пригласили.

- А вы знаете, - сказал Студент, - в Тибете существует особый вид лебедей, которые когда они пьют смесь молока и воды, выпивают лишь молоко, вода остаётся. Хотя они пили - смесь.

- Где? - спросил первый полковник. Второй вдруг оживился.

- Что пили? Лебеди?

- В Тибете, - сказал Студент, - молоко.

- В Тибете есть молоко? - спросил первый полковник.

- Там всё есть, - сказал второй.

- Пирамида «Тибет» всем платила, - сказал Батя. Он всё ещё смотрел вниз, словно собираясь с речью. - Вова Дрямов перед дубнинскими на жопе ездил на Маросейке. Я не уйду отсюда, - сказал он, показав рукой в окно на Арбат.

- Мы всё равно будем стремиться вас как-то убедить, - сказал первый полковник. - Искать способы.

- Пока вы не дадите нам гарантий, что «Белая стрела» нас не тронет, - Манерный пошёл в бой, - о чём нам с вами говорить по определению? Общих тем у нас нет.

- Хотите берите сразу здесь, - поддержал кента Студент. - И нам так легче, и вам. Сейчас идёт отстрел авторитетов и Воров, все это знают! По приказу президента.

- Я ни авторитетом, ни Вором не являюсь, я независимая фигура, просто бригадир, - сказал Манерный. - У меня цех. Я начальник цеха, слежу за работой. И у меня в этой производственной бригаде всего десять человек, считая со мной. Вредное производство.

«Белая стрела» была специально организованная и подготовленная сверхсекретная, законспирированная правительственная спецслужба, сотрудники которой имели право на физическую ликвидацию особо опасных криминальных авторитетов, которых не представляется возможным привлечь к уголовной ответственности законными методами, русские эскадроны смерти. Официальные представители МВД до сих пор категорически отрицают её существование, говорят, такой боевой группы не было и нет.

Так или иначе, цели, организация, и состав «Белой стрелы» остаются неясными. То ли они действовали от имени и по поручению органов власти, то ли по собственной инициативе в одиночку. Историки криминального Движения сходятся только в одном, в рядах «Белой стрелы» состояли высококвалифицированные действующие или бывшие сотрудники спецназов правоохранительных органов МВД, ФСБ и ГРУ. Организация убирала не простых авторитетов, а самых что ни на есть опасных, относящихся к элите преступного мира. Каким Батя, собственно говоря, и был, частично и мы все. Мы её реально остерегались как могли, она существовала.

- Десять человек, - криво усмехнулся полковник. – Но каких! Ветеран спецназа, два мастера спорта, положенец-отморозок из Кузни, кидавший лохов на квартиры и, - он имел в виду Француза, - русский Дон-Жуан, перетоптал весь Арбат.

- Топчут петухи, - сказал Леший. Видно, с полковниками говорить ему было трудно, не его тусовка.

- А попугай, - сказал Батя, - хоть и слабее петуха, проживает не в курятнике.

- Точно, - сказал Студент, - Я - Дракула.

- Ты даже больше, - сказал первый полковник, - ты писатель, - полковник продолжил, - писатель должен быть инженер человеческих душ, а ты бандит с незаконченным высшим образованием, он, - полковник имел в виду Скифа, - каратист, современный ниндзя, последний самурай, Расул Казбич, Карагёз у него хороший, - полковник имел в виду его джип, один из первых «навигаторов» в Москве. - Его знает всё центральное управление ГАИ. - Центральное управление было рядом с театром Образцова. - Он ездит везде пьяным, разворачивается через две осевые. Что, нет?! - полковник сплюнут прямо на пол, мокрота была жёлтой от гнева и внутреннего огня. Лёгкие полковника кололо давно, ещё с Никарагуа, он там служил срочную.

«Взять бы их всех, как Самоса, связать большие пальцы рук и изнасиловать по одному - подумал он. - Вот бы они хрипели?» Полковник отогнал эту мысль, качая головой. Нет, насиловать нельзя, он всё-таки марксист. И при исполнении.

- У вас прямо интернациональная преступная группировка, - сказал второй, теперь он смотрел на Батю.– А вы их  Дон Корлеоне! И я должен вас любить? Почему? Вас вся Москва знает! Воры, Петровка, КГБ. Вас задерживают каждый месяц. И каждый месяц отпускают. - Это была правда.

...- Отпустите вы, иии!..мамой клянусь! - орал Руслан на оперативников. - И за что миня взяли, э?! За что миня бьют?! Ааа?! Ёкарный стос!! За что нос разбили?! Кирдык!! За что?! - Руоповцы с плохо скрываемым раздражением отвечали: - Не ори! Никто тебя пока не бил. Пока воспитательный момент не нужен.

- И не только Москва. И Питер. И Казахстан... - Первый полковник прищурился, полистал свой блокнот, подчеркнул что-то карандашом. - И врагов у вас, поверьте мне, больше, чем друзей! Тоже вся Москва. И половина из них уже всех вас заказали.

- Кто заказал? - серьёзно спросил Студент.

- Имя, сестрааа! - полковник засмеялся, вспоминая леди Винтер. - Имяяя! - Он снова посмотрел в блокнот. - Ну, допустим, расскажем? А что я потом скажу начальству? Мол, так и так, поделился оперативной информацией? Потому что их лидер Вор в законе - попросил. Производственник, так сказать, Арбата. И нам он не интересен и не нужен. Подумаешь, бригады у него! И состава преступления в его, так сказать, процессе изготовления новых форм производства криминала в России нет. И, - он показал пальцем Манерного, - от него. Вы знаете, что он на зоне вытворял? Тридцать два конфликта с администрацией. Двоих там - грохнул.

- Не доказали, - Манерный с шумом выпустил воздух изо рта в потолок. Видно было, как ему больно. Шесть урок в камере против него одного за общак, которого он не трогал, уж лучше бы он его взял. - Я никого не убивал, - сказал он. - Я не Солоник. Я правильный парень! Цветы и книги. И по субботам - бильярд.

- В бане на Красной Пресне с Квантришвили. - Второй полковник бросил рассматривать ухоженные ногти, перехватил инициативу у первого. – Кстати, - он повернулся к похожему на пожилого американского конгрессмена Бате, - вы знаете, их начальник зоны сейчас сел, хозяйка? На восемь лет? - Батя отрицательно повертел головой, нет.

- И знаете, за что? – Полковник показал пальцем на Манерного. - За то, что таких, как он отпускал. Теперь будет сидеть, я сказал.

- Я всё знаю, - сказал Батя, – что мне надо. Поверьте мне! Даже то, что не знает о вас ваша жена. А что мне не надо, и знать не хочу. Не нужно мне лишней информации, мне её и так хватает. - Он знал, что приехала подруга Инны.

- И мы про вас знаем всё, - сказал первый полковник. – Есть все записи. Так что сажать вас всех можно прямо здесь и сейчас. Вы же все паразиты на теле государства!

«А вы на теле Движения», - пронеслось в голове у Студента.

- Думаете, я вас боюсь? - Полковник грузно повернулся, достал из портфеля старую ржавую от времени гантель в целлофановом пакете, положил на стол, показал всем собравшимся.

- Меня вот этим били в прошлом году! Хотели, как вы говорите, на глушняк. И ничего, я живой. И буду. Спортсмены!

- За что вы нас так не любите? – спросил Леший. – Мы как армия. Мы просто волки, санитары леса. Очистили пол-Москвы. Из-за нас чистым стал Арбат! Чистым как Елисеевский гастроном. Где сейчас Мага «Че»? Борюня? Борёк? Где Саша Стоматолог? Гад Волынский? - На Арбате в Движении одного объявили гадом. - Кикбоксёр Войчич? Его солдаты? Вся эта козаностра, братва-ботва? - Он погладил разбитый об макивары лоб, потрогал блестящую от пота мощную шею. - Ушли с Арбата и больше не вернуться.

- Остался только Богдан, - сказал Студент. - Но это уже совсем другая история.

- Он бывший офицер, - ответил полковник. Потом Боган тоже ушёл. В «Атолл», агентство по охране Березовского.

- Да, - сказал другой полковник, - солдаты криминального мира. Это радостный момент! Только уехали они, ваши эти друзья, туда, где всегда темно и очень сыро, так мы это видим. Два на полтора, больше никогда ни к кому не придут. Плачет, плачет мать-старушка, плачет молодая жена...Это нехорошо. Что вы, боги? Решать, кому жить на этом свете, кому умереть? Что, на Арбате закона нет? Нас нет? – он улыбнулся, но как-то криво. Видимо, устал. - Мы закон! Что вы, параллельная структура власти под названием «пацаны»? Так это какая ж власть стерпит?

- А вы потерпите нас ещё, - внезапно сказал Батя им обоим. Сейчас его серые глаза не выражали ничего. Ни страха, ни недоумения, в них не было даже его обычной силы. Они были абсолютно спокойными, полный штиль. В них было ничего. Пауза, взятая на всю жизнь. Страшный взгляд! Мёртвый свет древнего знания сибирского шамана. Полковники невольно отвели свои глаза на секунду в сторону.

– Оставьте нас, - спокойно повторил Батя. - Годика на полтора? Мы для вас как ёршики для туалета, заставляем двигаться экономику страны, говно прочищаем. Мы всю работу делаем. И, заметьте, грязную! - Он поднялся со стула, и второй полковник, более крепкий, тоже мгновенно встал. У него в руках были конфискованные у кого-то боевые нунчаки. Цепь была только немного длинная.

«А они не трусы, - подумал Студент. - Они хунта, чёрный полковники. Потом пойдут в Движение.» Помните нулевые? Он оказался стопроцентно прав! Начинали одни, отнимали у них другие, владеть бизнесом стали третьи. В Америке тоже так было.

- А мы потом мы и сами сольёмся, - медленно, контролируя каждое своё слово, обернулся к пацанам Батя. – Правда, пацаны? Что мы, дураки что-ли всю жизнь жить в России? Мы же не в правительстве! Свалим куда-нибудь в банановый рай! Будем там грабить банки. По нам, так лучше, - он улыбнулся, улыбнулись и полковники, сначала первый, потом второй.

- По крайней мере закрывать нас вам сейчас не имеет смысла. Его просто нет! Коррупция всегда будет и была, и мы. Куда вы без нас? Что вы сами можете? Сами? Вы владеете ситуацией в Москве? Можете всё решить? Как? Вы, люди, которые решают проблемы? Вы их всем создаёте! И потом, - Батя махнул рукой, Манерный достал из кармана расписной нагрудной брюссельской жилетки белый шёлковый платок с буквой «М», галстук на нём был «крават», ручной работы, на белом фоне чёрный горошек, удавка за косарь, - у вас свой бизнес, а у нас свой! И гарантирую, мы с вами не пересечёмся. У вас какой выхлоп?

- В смысле? - казалось, первый полковник начал недоумевать. - Что за выхлоп такой? «Жигули»?

- Чистая прибыль на вложенный капитал, - сказал Студент. Он молчал, прислонившись спиной к дверному косяку и смотря в одну точку.

ПРИМИТЕ КИБА-ДАЧИ ЛИЦОМ К ТОЧКЕ «А»

- Процентов десять? - уже совсем спокойно спросил Батя. Второй полковник отрицательно покачал головой. Лучший способ борьбы с мафией это её возглавить. Надо будет проверить, где сейчас наши отставники.

- Ну, двадцать пять, - Батя медленно посмотрел на свой «ролекс», потом так же медленно в пол, словно складывая что-то в уме. Он помолчал. - А у нас триста пятьдесят процентов. Или триста, если спокойно. А если напрячься, пятьсот. А если наехать, но мы не наезжаем, то тысяча. Подержанная машина в Техасе на военном аукционе на севере 500 долларов, так ведь? А в Южном порту уходит за пятьдесят тысяч американских. Отдай не греши! - Он кивком показал на железную дверь сейфа. Там лежали сумки денег.

- Позвольте нам просто потом выйти из Движения. Давайте пойдём друг другу на встречу? К утру автопоезд будет у нас, 22 джипа, вам один. - Полковники переглянулись. - Хорошо, два! Новые «чероки», только масло менять. А будем в камере, что это вам даст? Ну, начнёте нам дверями пальцы ломать. И повесите на нас пару висяков.

- Одного будет достаточно, - жёстко и по-военному выпрямив спину сказал первый полковник. - И поедете вы в СИЗО. Не знаю, как там дальше пойдёт, но в СИЗО вы у нас заедете.

- А на суде всё развалите, - обречённо сказал второй.

- Да, - сказал Батя, - да. Но, - он помолчал. - Сейчас не 37й год! Мы будем писать на вас жалобы! - Он улыбнулся. - Шучу.

- Тем, чем останется... - Полковник с нунчаками сел обратно на стул.

- Зачем вам это? Вы присягу давали, но сейчас другое время! всё меняется. Два плюс два сейчас не всегда четыре. В вашем случае, - Вор чуть улыбнулся уголками рта, хитрит, - это пять. - Из волка Батя стал лисой. - А как будет в нашем? Крови нашей вы ведь не хотите? Личного у вас к нам ничего нет! Так, хулиганка...Наш пацан в лифте бывшему сотруднику рыло начистил.

- Лицо сильно разбил, - поправил первый полковник.

- Так он берсерк же, викинг, мы его накажем! Оштрафуем за эти движения. Записи у вас есть, а больше - ничего. Хотя мы, конечно, понимаем, это не играет особой роли. Какая разница, что мы вам скажем? Надо будет, кинете в карман патрон, мы поедем. Как вы сказали, точно. Только зачем? Мы Люди. Давайте вопросы решать по-людски? Автопоезд весь наш, 22 джипа, два берите? Больше так не будет. - Манерный дал ему сигару, щёлкнул позолоченной зажигалкой-лимонкой, Батя закурил. Теперь хозяином положения в кабинете был он. Как всегда!

«Это и есть хватка, - подумал Студент. - Аль-Капоне рядом не стоял, башмачник итальянский! Вот Иван Калита всей Москвы, страшный и грозный, но мудрый и справедливый. Эх, как душно! Сейчас бы на природу. Полежать в траве, смотря в небо синее, сочувствуя животным...» Он внезапно звонко засмеялся. Полковники с интересом посмотрели на него. Весёлые ребята!

- Хорошо, что не огнём пугали адским, - мирно сказал второй полковник. На его кителе был значок выпускника академии Фрунзе. Фамилия его была Сидоренко. Тот самый, 100 000 долларов, чеченский след. - Бывает, пугают.

- Ладно, -  быстро сказал первый, похожий на гиперборейца. - Только больше не попадайтесь. - Были видны его красные от бессонницы глаза. Скулы остро выделялись на широком лице - татары? мордва? бурят? - он ими иногда играл. – А то придёт приказ сверху, будет плохо! Возьмут - всех. Никто не поможет. Зачистят вашу базу как в Гудермесе.

- А, - вдруг сказал Сидоренко, - к чёрту Гудермес! Что он нам дал?! Кроме ран?! Идите, пацаны! Воруйте, но вы нам должны, поняли? Кроме джипов! Если мы спросим кто, что на Арбате, вы нам объясните.

- Конечно, - сказал Леший

- И винтовку эту, с которой брали дворец Амина, Бита пусть вернёт мне. Это мой трофей, - сказал Сидоренко. Батя усмехнулся. Как всегда!

- Ладно, - он покачал головой. - Привезёт Бита вам ваше ружьё. Будете на охоту ходить. - Чего уж там! Бог дал, бог и взял.

- Да, - сказал первый полковник. – Сейчас воруют все кругом!

- И маленькие воришки отвечают за грехи больших, - добавил Студент.

- Помолчи, - сказал Батя. – Потом. Ладно, спасибо. Если что, спрос с меня за всех в любое время. Мы своё слово держим, будут машины, одна черная, одна синяя, новьё. А денег в нашей организации - нет. Просили бы и не дали. - Он снова поднялся со стула, теперь уже окончательно и посмотрел офицерам прямо в лицо, они тоже поднялись. Батя вообще всегда смотрел всем в глаза, не опускал голову. Лучше жить стоя, чем умереть на коленях.

- И потом, - Батя начал говорить просто, ясно и жёстко как на стрелке. - Двигаемся мы тоже в очень узких рамках, Арбат, центр, нам не нужна какая-нибудь Капотня, - он помолчал, - без адвокатов и, - он чуть задержался на этой паузе, - ограничений. Проблем у нас просто нет. А вот обязанностей, - он снова чуть задержал явно просящиеся наружу нужные слова, чтобы до всех дошло, - по горло! Всё, собственно, и всё. - Взял у чужих, отдал своим. Так было всегда в нашей стране.

- Истинный крест! - сказал Студент. Теперь можно было понтануться, инцидент исперчен, передача произошла. Он суетливо перекрестился. – На тот год в Иерусалиме!

конец эпизода