Странная

                Она уже отвыкла отзываться на клички
                Теперь только «Вы», имя-отчество, но
                Она ещё молит о тебе по привычке
                И так получилось, что о тебе одном

Она выучила назубок все надменные взгляды, И без них не выходит даже вынести мусор, Она, конечно, умеет со всеми ладить, Но не хочет, считает, что они все трусы.
Она купила себе высокие каблуки и маленькое черное платье, Улыбается сама себе, всё по Шанель и Шацкой, Она из принципа в такси за себя не платит И не платит за себя фальшивой лаской.
Она говорит сейчас одно, потом другое, Чтоб и самой не распознать, где правда, Она помнит, что нельзя за любовь – любое, Поэтому ничего не отдаёт в награду.
Она всегда плачет 20 февраля, Но уже научилась высушивать слёзы ещё до того, как они на глазах заблестят, Она, по совету Земфиры, отправляет себя гулять, И злорадно ищет ошибки у ведущего в новостях.
Она пьет чай то с тремя ложками сахара, то вообще без, Чтобы никто не мог её, сегодняшнюю, угадать, Она свято верит, что Он воскрес, И нарочно старается не помнить дат.
Она любит холодное серебро и горячие руки И нежно дотрагивается своими леденящими, Она пишет от чувств, а поёт – со скуки, И почти научилась заменять «стырено» на «одолжено» или «стащено».
А в общем она осталась ужасно прежняя, Лишь стала прочной – ну, как в кино. Со всеми ласкова, со всеми вежлива,
Но молит отчего-то о тебе одном