Нет уже сил о хлебе умное говорить!..

Валентину Назаренко,
мальчику блокадного Ленинграда,
посвящается

Буханка пшеничного хлеба на склизком, в подъезде, полу...
Можно просить и требовать, можно стучать по столу,
Можно найти виновника этого преступления,
Газетами и приёмниками воспитывать поколение.

Но нет уже сил о хлебе умное говорить!
Ленинградское небо перед глазами стоит.
Небо Вали Назаренко, усеянное салютами.
Мама. Братишка маленький, в теплый платок закутанный.

"Плакать, мой мальчик, не надо, это не артобстрел,
Это прорвали блокаду, чтоб досыта ты поел.
Должен вырваться Питер, он и так на кров`и,
Косточкам вашим и коже хлебушка б да любви!.."

А за блокадой — разруха, строгий мамин паёк,
В горле горкло и сухо нынче от этих строк.
Хлеба-то не накосили, не испекли на ходу,
Карточки отменили в сорок седьмом году.

Школа с углами сумрачными — на перемену звонок.
Валя до самой булочной даже не чувствует ног.
Мелочь не зря же собрана. Участь её решена.
Вот она булка сдобная, и не одна, а стена!

Только слюну глотая, — видел бы кто окрест! —
Черный он выбирает, чтобы вволю поесть...

Хлебную эту рану словом не залечить,
Дети взрослели рано, чтобы страну накормить,
Чтобы с буханкой хлеба, где бы она ни была,
Не обращались слепо, вот такие дела!..

1984

P.S. Когда-то я читал эти стихи поэтессе Майе Борисовой (1932-1996), петербуржке в пятом поколении, она заметила: "Сколько написано стихов о блокаде, но никто до вас не написал этой строки: "Карточки отменили в сорок седьмом году". И я ей благодарен за это замечание...

* Репродукция с картины Соломона Бойма "Крейсер "Киров" салютует
в честь снятия блокады Ленинграда. Январь 1944 года."