Трудотерапия

     Весенняя  свежесть апрельского утра , необыкновенно  живительна и благодатна. Особенно, если это уже  вторая половина апреля.  Апрель на Украине...  Отцвела пасхально верба.  Листья на деревьях ещё не утратили своей клейкости. Они удивительно нежны и ароматны.  Май с привычной бравурностью и знойным задором обещает наступить обязательно. Его приближение неотвратимо. Освежаются газоны и тротуары. Птичье песнопение постепенно переходит в   задушевное и загадочное  чирикание. Журавлиные караваны тревожат души и сердца. Птицы с бреющего полёта, голосами из юности,  безошибочно приветствуют знакомые места. Хочется улыбаться и петь. Улыбаться и петь, даже если ты служишь в армии. Чуть больше месяца служишь. Трудно сказать: ещё или уже, потому как, служишь то - солдатом… 
     Петь и улыбаться хочется ,  даже если ты болен, так ничего серьёзного, просто натёр ноги, но всё это безбожно мешает иметь бравый вид и служивую прыткость. Какая уж тут прыткость, в тапочках и бинтах.  Но работать ты можешь. Вернее должен. А кто же ещё, если не ты. Здесь ни мамки , ни няньки нет. Тем более, что ты  - «дух». Отчисленный из университета за свободное времяпровождение во время сессии, как до неё, так и в этот суматошный период. Да если бы только за одну сессию. Просто в Киеве во время экзаменов цветут каштаны. А зимой опять же – Рождество и небо необычайно звёздное. Вечера на хуторе близ Диканьки, да и только…..   А вот теперь, ты «дух», а это означает , что должен летать…. В прямом и переносном смысле…
           А всё мать с её ветхозаветными принципами. Ей ничего не стоило позвонить ректору, зачётку с оценками принёс бы сам этот «препод». Ещё и спасибо мог бы сказать, что на работе оставили. Шутка ли, мать его –  Председатель Президиума Верховного Совета Украины. Должен был бы сам догадаться,  как себя, по отношению к  такому вельможному студенту, вести. Принципиальный дюже, его бы сюда самого заслать. Это же надо, мама родимая, вместо того, чтобы за сына заступиться, взяла и приказала - определить его в десантную часть и чтобы никаких поблажек  ему там не давали. Командиру части о солдате - только самый минимум информации. Будет хорошо служить – через год уволить.
               Легко себе сказать через год. Это не служба, а каторга какая то.  Только за первый месяц похудел на добрых десять килограммов. Всё нажитое в пивных барах сальцо  расплавилось. Сейчас уже сам,  под одобрительные матюги сержанта,  два раза без передышки,  научился подтягиваться на перекладине. А впереди ещё и прыжки с парашютом, ничего себе испытаньеце мама сыну определила.  Но хуже всего - кирзовые сапоги. Это вириги  какие то. Мотать портянки – целая наука. Пока – незачёт. В смысле - стёр ноги до крови, теперь вот санчасть. Это военизированная медицина. Тоже в сапогах, но в халате. Здесь тоже,  особенно  не разоспишься.  Спите быстрее, нужна подушка – это точно из санчасти присказка. После перевязок, тряпка в руки и выполнять боевую задачу. Но и это не всё. На днях на соседней улице долбили асфальт.
        Наши военные лекари проявили воинскую смекалку. Результатом явилось то, что возле санчасти начали сначала плавить, а затем укладывать асфальт. В смысле мы начали плавить и мы же укладывать.
        Мы – это команда выздоравливающих.  Здесь, правда, все равны. «Духи» и « деды»  Асфальт и бордюры – поровну на всех. Бордюры нетяжёлые, в смысле не очень тяжёлые. Килограммов по семьдесят. Асфальт плавить тоже в принципе не тяжело. То есть  тяжело конечно, но привыкнуть можно. Сначала только были на чертей похожи от сажи и копоти. Потом ничего, чем - то  даже на загар смахивает.  На  южный,  в смысле африканский. Мы – негры на асфальтовой плантации.   Тяжело в лечении, наверное,  легко будет в раю. Как учили, покой нам только снится. Что бы сказала моя матушка,  увидев сына таковым?
Интересно, а этот старший лейтенант – медик, он, наверное,  про меня ничего не знает, или на самом деле такой самоуверенный? Считает,  что делает из меня человека. Эх, группочку бы мою сюда,  да на асфальтовый каток кое – кого посадить вместо груза.
Вот бы была потеха.
            …Такими невесёлыми мыслями и умозаключениями грел свою душу рядовейший - рядовой  Шевченко, бывший студент элитного учебного заведения, не растерявший до сих пор пухлой холености своего тела, да впрочем - и мыслей тоже. Весна средины семидесятых… Между тем размышлять ему приходилось   восседая на асфальтовом катке, которым двое таких же солдат, одетых в рабочую спецуру, укатывали ещё горячее асфальтовое варево. Рядовой Шевченко, в виду весовых излишков на теле, использовался как дополнительное утяжеление катка. И он, в смысле  каток,  это чувствовал. Унылыми были оба: и каток,  и рядовой Шевченко.
   Утро занималось своей обыденностью и приближением завтрака.
Хотя на этот раз просматривалась какая то суета в подразделениях, да и старший лейтенант, что то долго задерживался в солдатской столовой, пробу с пищи наверное снимает, или ругается с дежурным по столовой за плохо вымытую посуду.
     Вскоре подтвердилось худшее.  Приезжает  какое то начальство, причём судя по темпу передвижения офицеров и прапорщиков – начальство очень высокое.
     Общая деловитость захлестнула вскоре и медицинский пункт. Срочно были помыты и переодеты все больные и выздоравливающие. Также всем были обещаны, в случае чего, фунт лиха и «кузькина» мать.  Причём,  переодевание было проведено в специально хранимую для подобных случаев госпитальную форму с хорошо подшитыми, идеально белыми подворотничками.  Были выданы новые носки. Напряжение нарастало.  Разрешено было даже лежать в постели.  Это в дневное то время! Явно не к добру.   Лежать и хворать на  здоровье.  Точно,  ожидалось очень высокое начальство! Перестали каркать вороны и затаились воробьи….
         Между тем,  день перевалил через обед. Появилась первая информация. Высокое начальство, а оно действительно было таковым, заглянуло в ракетную бригаду, посетило военкомат и убыло на аэродром ДОСАФ, где в то время шли тренировочные прыжки спортивной команды парашютистов. Следующий пункт назначения был определён – аэродром и убытие в столичный город  Киев.  Можно было перевести дух и расправить крылья. Начальник штаба округа, величина огромного воинского  размера и ему непосредственно была подчинена десантная бригада. От него надо держаться подальше и не в коем случае не попадать в немилость. На сей раз,  гроза прошла мимо. Можно и расслабиться.
       Тем временем асфальт и разогретая смола сиротливо остывали на задворках.
Допустить этого нельзя было никак. Потом эту смесь ничем не сможешь довести до нужной кондиции. Решение пришло само собой. Старший лейтенант дал команду - заново переодеть команду выздоравливающих в рабочую одежду и возобновить упражнения с бордюрами. Сержанту повторять услышанное дважды,  не пришлось. Вскоре аккуратно сложенная госпитально-парадная форма заняла своё  привычное место и принялась скучать,  ожидая нового визита должностных лиц.
          Смола обиженно шипела в котле. Видно сожалела о напрасно потерянном времени.
Бордюры не утратили своего веса и утренней  привлекательности.  Увлечённые работой бойцы не сразу заметили уазик комбрига. Тормозной путь,  равно как и скрип новеньких колёс,  был краток.
          - А это что за преисподняя? – Вопрос повис в воздухе своей прямотой и скрытой опасностью. – Из уазика вышел сухонький  генерал, а за ним,  натянутой струной с вертикально взъерёшенными  усами,  маячил командир десантной бригады.
     Старший лейтенант кубарем вылетел из санчасти, прейдя на строевой шаг,
 доложил не без лихости.-
              -Товарищ генерал-лейтенант, в медицинском пункте на лечении двенадцать больных, тяжёлых нет, команда выздоравливающих занимается трудотерапией!-
После чего он стал пристально рассматривать причудливую  витееватость генеральских погон,  кожей ощущая холодок липкого пота между лопатками.
        _ Как, как ты это назвал? Говоришь трудотерапия, а не слишком ли это тяжело для ребят, они всё - таки больные? - Буравчики генеральских глаз лазерным лучом пепелили старшего лейтенанта.
    - Они десантники товарищ генерал, Это закалка тела и духа – Офицер явно шёл ва банк, отступать было некуда.
         -Ну –ну и этот вот наездник,  тоже десантник? – Генерал указал рукой на рядового Шевченко , продолжавшего восседать на асфальтовом катке.
         -Так точно, привыкает пока что, но уже подаёт надежды…-  Старший лейтенант осёкся, видя  как его боец,  подойдя к генералу, слегка зардевшись,  запросто подал тому руку.
    - Да ничего дядя Гена, как все,  так и я. – Он отвёл глаза в сторону.
         - Впредь будешь знать,  какова она солдатчина. Ладно, ладно, не кипятись. Я уже совсем было садился в самолёт, потом вот подумал – дай матушку твою порадую, привезу ей на праздники сына. Да не просто сына, а десантника, да ещё после трудотерапии – генерал опять взглянул на старшего лейтенанта – смотри только,  не переборщи с этим.
      - Как комбриг, не возражаешь, если я этого воина на недельку заберу от тебя?
     Вместо ответа комбриг рукой дал отмашку медику, что означало : «быстро помыть, переодеть, время пошло»
        А оно не пошло , а полетело. Через десять минут рядовой Шевченко, в новеньких сапогах, в форме десантника,  с лихо сбитым  набекрень беретом, предстал перед ясные генеральские очи. Уазик с места взял в карьер.
      Старший лейтенант долго ещё ощущал теплоту руки , поданной ему на прощание генералом, но особо ему запомнился дружелюбный, ничего хорошего не обещающий, взгляд командира бригады.  Мысли в его голове бродили далеко не самые радужные.
       - Может к его приезду самому сесть на этот злополучный асфальтоукладочный каток?  Где только он взялся на мою шею.  Правильно говорят  - дурная голова ни ногам,  ни чему другому покоя не даёт.     А, что будет, то будет. Семь бед, один ответ. – Об ином,  в тот день,   старший лейтенант думать и не мог.
       Время ожидания потянулось как репейник из волос….
             Но разбора полётов он в тот вечер  так и не дождался.  Комбриг рассудительно счёл - утро значительно мудренее вечера.
        И не ошибся.  Утром, по его прибытию на службу, у дверей служебного кабинета комбрига переминался с ноги на ногу рядовой Шевченко. Голосом с лёгкой хрипотцой он доложил комбригу, что мать по приезду  их в Киев,  распорядилась тут же посадить его на поезд, причём в общий, как и положено солдату,  вагон ,.. и отправить  в часть. Всё это,  без каких - либо комментарий.
       Долго смотрел на солдата комбриг.
     - Ну что ж, так и быть, сделаем из тебя воина.  Иди в санчасть.  Передашь старшему лейтенанту, на него надеется Председатель Президиума Верховного Совета.  Задача, надеюсь,   ясна? – Ответа комбриг слушать не стал.
        ……Прошли годы. Я не знаю,  кем стал рядовой Шевченко. Помню только, что увольнялся он с полным комплектом, добросовестно заслуженных,  солдатских знаков воинской доблести. Пришёл ко мне в медпункт попрощаться,  этакий  матёрый  воин- десантник. Думаю, что на этот раз, мать не отправила бы его обратным ходом в воинскую часть…..
     Жаль только, что такие матери – большая редкость…. А сейчас, пожалуй - и не сыскать….
          
                2007 г.