Надежда

Опять твое горе мне сделало радость.
Опять я, сдыхая, доволен тобой...
Моя эта ровная, верная гадость
Меня убаюкает мертвой мечтой.
Я буду любимый твоими мечтами
Забытых, непролитых гордостью слез.
Меня успокоит похабными снами
Под утро в окне стая нервных берез.
Я снова в своем. Это чем-то да дал мне
Тот Самый, Которым пугают людей,
Что мирно, подобием жизни под камнем,
Не знают, что можно карабкаться к Ней,
Которую теменью страшной окутав,
Страшаются лучшие из-под полы
Уставших, измученных, полуразутых,
Пастырей жизни - благие сыны...
Она и приятным, разбавленным светом
Не манит, но, кажется, надо идти.
Она не играет с тобой. Но ответом,
Как кажется, станет на Этом пути.
Когда ты по горло в блажащем тумане,
По пояс в дерьме, по колено в мечте,
Одними и веришь в любовь только снами,
Что можно прощупать лишь в шатком себе.
Мне только б взглянуть в что-то более ваше,
Которое ты называешь бедой.
Я был бы куда как напудренней, краше!
Да был бы как надо! И, может, собой.
Но здесь нет ни страха, ни горя, ни боли,
Они все здесь - жизнь. И не более вас,
Уставших ломать свои твердые воли,
Я хуже настряпал улыбчивых фраз.
Вы будете ими давиться в улыбках.
Вам это настанет под радостный бой.
И вы, на костях, на рублях, на ошибках
Настанете сами себе своей кровной борьбой.
И буду смеяться от смерти до боли,
Что и приведет меня, бедного, к ней.
Но только не буду противиться воле,
Заваленной грудой все тех же камней,
Под них не течет ни их кровь, ни спиртное,
Она не пропита нектарами зла.
И может подарит мне вечность с тобою,
Где ты будешь прежней, все столь же мила
Последнему сердцу, что все еще смеет
Стучать в глубине, на последнем ладу.
Уже не летает, но все еще блеет
На падшую в лужу слепую звезду.