Великая Тусовка

Для тех, кто к ночи пропустить любил стаканчик,
на Стейнер Стрит открылся новый ресторанчик,
его держал интеллигентнейший иранчик,
и назывался ресторанчик “Брю-ха-ха”.

Поскольку больше было некуда деваться,
сюда богемка собиралась тусоваться.
Одних художников тут было штук пятнадцать,
А композиторов – так просто пруд пруди!

Тут был Иосиф, популярный и усатый,
страдавший ямбом, многословьем и простатой.
В одной руке стакан пивка, в другой – сосиска –
известный вэлферщик красавца Сан-Франциско.

Среди красавиц там была красотка Роза,
легко страдавшая от раннего склероза:
она и конному и пешему давала,
а поутру про это напрочь забывала.

Иосиф двинул к ней походкой пеликана,
хлебнул шампанского у Розы из стакана,
и умыкнув себе за щеку три конфеты,
сказал такое, что поймут одни поэты.

Но Роза не отозвалась на голос тела.
Она и так уже порядочно вспотела
в объятьях толстого и жирного хирурга,
в далеком прошлом – шансонье из Петербурга.

Хирург сказал ему: “Послушайте, Иосиф,
Вы, вероятно, не забыли, где мой офис.
Зайдите завтра, я вам так задвину в тохес,
что от простаты не останется следа”.

И трехэтажным отвечал Иосиф ямбом:
“Кому про тохес говорить, так уж не вам бы.
Вас вместе с тохесом, апломбом и деньгами
отсюда вынесут сейчас вперед ногами”.

Побочный сын аятоллы с Шехерезадой,
наш ресторатор дядя Моня из засады,
пока усатого дубасил толстозадый,
все набирал заветный номер “найн-уан-уан”.

А в ресторане шла Великая Тусовка.
Передрались и режиссеры, и массовка.
А кто-то кассу вскрыл, изящно так и ловко,
что дядя Моня даже пикнуть не успел.

Тут в ресторанчик ворвались четыре капа.
В бараний рог они скрутили эскулапа,
а вместе с ним – уже без всяких церемоний –
скрутили всех, включая Розу с дядей Моней.

А утром те, кто отбрехался от легавых,
пришли на место боевой вчерашней славы.
Сказали хором: “Дядя Моня мы – неправы!”
И похмелились на руинах “Брю-ха-хи”.