Путь домой

                1. РОЖДЕНИЕ


Звездный свет на облачной купели,
Дальний возглас крестницы-совы,
И луна младенцем дремлет в елях
Под шуршанье ласковой листвы.
О любимых нежно вздрогнул вечер...
Мне припомнился цветник
                знакомых лиц,
С этой памятью на сердце стало легче
Под теплый ветер и далекий свист.

Жизнь, как милое резвое чадо,
Раз ступила  —  и в луг бегом.
Солнце светит для мира с усладой
Там, где феи лесных хором.
Тихий вечер и нежное утро,
Небо песни поет лесам,
И деревья качаются мудро,
И светятся счастьем глаза.


                2. ЛИКИ ЖИЗНИ

                I

Моя жизнь  —  это дикий сад,
Ты не рви из него цветы.
Впереди для меня закат,
Позади истлевают мечты.
Добрым чувствам я верил повсюду
И искал это счастье везде,
Отдавал свое сердце людям,
А душой устремлялся к звезде.
Эти звезды  —  планетные лестницы,
Закружилась судьба моя в вихрь!
Вот разбился о Время и бесится
Непокорный, вертлявый мой стих.
Сколько б сердце в тревоге не билось  —
Из груди не вырваться ему,
А душа и луною кормилась,
Но потом отрыгнула луну.

                II

Судьбы не выкупить мольбою,
Не излечить страданьем вшивым.
Сияет полночь не звездою,
А электричеством паршивым.
Усталость, жалость...
               мне все хуже
Глядеть на северный восход.
Поистрепались все игрушки,
Померк под дымом небосвод.
Уперлись в небо, словно копья,
Осколки черных, грязных труб,  —
Не оттого ли снега хлопья
Слетают, как цветы на труп?
Я никогда не ждал такого,
Когда мне было десять лет.
Ах, до чего ж я бестолковый  —
Меня провел небесный свет!
Весной под дождиком счастливым
Я неожиданно подрос...
Я полюбил жестокий ливень  —
Под ним никто не видит слез!

Я убегал всегда из дома,
И я смеюсь под плач дождей!
Тоска и скука мне знакомы,
Знакома серость наших дней!
Луна завыла, как шакал,
Издыхающий от боли,
И вот о Боге я узнал
В простой церковной школе.


                3. ДОРОГА В БЕСКОНЕЧНОСТЬ


Пусть я не тот уже маленький мальчик,
Которым меня помнят луга, деревья и реки.
Я понял, что мир соткан
                из грубой фальши
И что нет правды ни в одном человеке.
Но я никого не ругаю,
Потому что обманывал в себе дурака.
Пусть мне хотелось
               улететь с лебединой стаей
И глядеть на этот мир свысока.

Я уж не тот скромный мальчишка,
Исподлобья глядящий на отца и на мать.
Все равно для одних я останусь
                глупым хвастунишкой,
А другим на меня наплевать.

Птицам когда-то я вторил песней,
Кошек за шею трепал
            и таскал их за хвост.
Что мне осталось?
Чучела птиц безвестных,
Да старый, оглохший дворовый пес.
Когда-то здесь были деревья,
К которым приходил я,
               как к старым друзьям.
Мимо проходили, смеясь, чьи-то семьи,
А у меня руки тянулись к цветам.
Теперь все березы срублены,
На их месте пролег асфальт.
Он до локтей разодранных грубый,
Не его, а листву я учился целовать.
Дома, дома!
Ведь вы  —  прыщи земли,
И некуда душе теперь приткнуться!
Я вижу вновь в мерцающей дали
Закат времен!
Он грандиозно
Грустный...

Может, стал я немного взрослее?
Моя жизнь  —  не цветущий луг.
Проститутками стали феи
С жуткой лаской губительных рук.
Пусть и нежность окостенела,
Как мешок с песком в мороз.
Нездоровое тощее тело  —
Не предмет для небесных грез.

Я устал себя тешить надеждой,
Что когда-нибудь будет покой.
Все равно я кланяюсь вежливо
Пред людьми, пред родимой землей.
Жизнь устало склонила колени,
Шорох листьев и топот копыт.
Тянут в землю упругие тени
Под извивы убогих ракит.

Принимаю тяжелую долю,
Не по мне тосковать и скорбеть!
Буду жить и дышать я вдоволь,
Пока не подкосит смерть!
Я покину родимое племя,
Но отвергнутый яркой звездой,
Прошепчу сквозь пространство и время:
«Ну идем же со мною...
                домой...»


Январь 2000–январь 2001