Альтер-эго

…Он поверил, что небогат. Разгрызая орех ночи, наспех запивает восходом закат.
Опережает всегда на тридцать меланхолий тех,
Кто придумал его тридцать вечностей назад.
А старинная рамка, в которой был первый портрет, достанется пустоте.

Надо торопиться: обратная часть его бытия
Уже поднимается по колокольне к синим, стальным  куполам, где ей подают крепкий чай.
Раскачивая корабль января,
Человеческие массы переливаются из края дня в край,

А он цветным мелом рисует внизу на асфальте легкие схемы: «офис», «дом», «автомобиль».
Февраль, март, апрель -
Мы уже начинаем готовиться к осени, режем на кадры свой черно-белый фильм,
Он же готовит краски, чтобы раскрасить его для календарей,

В которых мы ждем на запасных путях разума опаздывающий состав с тропически-подгнившей вероятностью.
В руке - все тот же использованный билет.
Пора перестать опасаться, что проспишь станцию,
И купить на все сезоны абонемент.

А он засыпАл в каждой папке архивов.
Его фотографии молчат улыбками, будто червовые короли.
В пятничный вечер, в компании холостяков, за пивом
Он складывает из неотправленных предкам писем бумажные корабли.

Мой друг метафизически пустынен и
Конопатит густой рутиной
Пробитые ядрами борта Воскресения, словно Сальвадор Дали.
Прячет в складках лица души мятежников Палестины.

Пороки, будто шавки дворовые, давят на жалость к минутам, пытаются расколоть,
Вьются у ног его, отчаянно скуля.
Преданно глядя в глаза, выпрашивают черствую плоть.
Но экзистенционально  предельно доверившись закономерности, не пожалев ни рубля,

Он себе не боится солгать,
Ведь в перерасчете на каждого жителя Китая,
Миллиард световых лет сводится практически до нуля, обозначающего небесную благодать,
И неизвестно, где в строчке цифр окажется запятая.

Он любит вспоминать об учительнице всех потерь,
Которая точно зная, что синица уже в силке,
Одевает железную перчатку, и плотно закрывает дверь,
Чтобы подержать ее в руке

И отпустить, выщипав перья.
А он открывает дверь смысла - и бросает в нее «ха-ха», словно конфетные фантики,
Ведь он воспитан в журавлином гнезде, пусть и в среде неверья.
Он согласился быть романтиком?

Вряд ли…Выглаженный авантюризм Калиостро -
Вот его стиль.
Стать его другом очень непросто:
Он слишком виски с сигарой, и правильно держит бильярдный кий.

Но, примеряя поношенный год брезгливо, будто слежавшийся сибарит,
Каждый день ожидаю, что встретив на улице меня,
Он остановится - и приговор прозвучит:
«Ба! Глядите! Да это же я!»