14. Заботливость Петра Вяземского. В. Блеклов

                «Заботливость» Петра Вяземского
              Логически же закончим, здесь, разговор о “мстящем камергере” еще двумя выдержками. Выдержками, взятыми, нами, из пушкинианы.  Пушкинианы, тоже, в какой-то мере, разумеется, выделяющие истинное лицо князя П. Вяземского.
              Кстати, в будущем, своем, крайнего реакционера. И выделяющий, разумеется, его общий  моральный облик с его чисто обывательским  кредо: “Моя хата с краю, ничего не знаю”! И с его фразой, что “николаевское самодержавие - кнутом не перешибешь”! 
              Первая выдержка характеризует его поведение в Михайловском, куда он все же съездил - значительно позднее, только в 1841 году. А поведение его, в Михайловском, как отмечает  Е. Криштоф, было тогда, мягко говоря, не совсем безукоризненным:
              «Приезд  князя имел еще одну тягостную особенность. На правах давнишнего друга он вел себя с сестрами, как старый дядюшка, которому многое позволено. Закинув руки, как бы полуобнимая сестер, садился  между ними на диван, опрокидывал голову с родственной бесцеремонностью чуть ли не на плечо то одной, то другой. Показывал, что сражен, и вскидывал  глаза: “Ангел  мой, Наталья Николаевна, что всевышний смотрит и разрешает? Вы красивы не просто удивительно, но - опустошительно. Разрушительно тож”. От него слышать подобное, произнесенное с ужимками, было неприятно». И таким оказался, в реальности, “мстящий камергер”!
              Сама же Наталья Николаевна никогда не изменяла своему первому мужу, которого не только любила, но и - боготворила, несмотря на постоянное внимание к ней, со стороны  мужчин, именно как к красавице. И всегда, и во всем, вела себя, - чтобы не говорили нам, о ней, современники поэта и последовавшие, за ними, пушкинисты прошлого и настоящего времени! - строго и добропорядочно.
              Семь лет не выходила замуж, несмотря даже на нужду, в которую попала её семья. Из трех претендентов на ее руку выбрала только того, кто смог по-настоящему, то есть с душевной теплотой, относится к детям Пушкина, которые, уже, постепенно подрастали. Добилась, чтобы опека передала, в её полное владение, Михайловское. Как-то, но все же сохранила для нас, потомков, литературное и историческое наследие своего Великого мужа.
              В конце концов, вырастила, воспитала, сделала порядочными людьми, всех своих детей от Пушкина! Привила, им, любовь к своему отцу. И - к своей Родине! А это - не так уж и мало!
              И не её вина в том, что не только в случае с убийством Пушкина, но и в случае с П.П. Ланским, за которого она вышла замуж в 1844 году, вновь была именно тайная николаевская подстава, вновь очерняющая, - и оскверняющая! - уже давно мертвого поэта. Подстава, не так уж и тайно созданная  через явное делание, императором  Николаем I, блестящей карьеры её второму мужу.
              Через что и возникали в свете, естественно, разного рода “предположения” (и просто сплетни!)  именно о любовной связи, её, с императором Николаем первым. И через что  чернение Натальи Николаевны, перед русской общественностью, продолжилось, практически, не только до 1855 года, года смерти царя, но и даже, как вы уже знаете по самой пушкиниане, до нашего времени.
              Завели же мы подытоживающий разговор о “мстящем камергере”, его приезде, в 1841 году, в Михайловское, и о Н.Н. Пушкиной - не случайно. О первой его задачи  мы, более подробно, расскажем,  вам, в следующем разделе предлагаемой вам, сейчас, главы.
              А вот о второй задачи “мстящего камергера”, то есть именно о повторном замужестве Н.Н. Пушкиной, поговорим, уже, сейчас. Оказывается, и здесь, то есть в случае с его приездом в Михайловское, в 1841 году, -  где, в то время, находилась Н.Н. Пушкина с детьми и с Александриной Гончаровой! - не так уж всё и - случайно! А объяснить, его, можно примерно следующим образом.
              Как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала, царь ввел  графа Г.А. Строганова, в распорядители похорон поэта, для того, чтобы он  вошел потом, - и как родственник Н.Н. Пушкиной! - именно в  Опекунский совет.
              В Опекунский совет для того, чтобы потом, именно с помощью его, повторно выдать замуж, жену поэта, именно за “ротмистра” 1836 года, П.П. Ланского, что ему, в конечном итоге, и удалось! Так вот, П. Вяземский, или мстящий камергер, оказывается, помогал, ему, и в этом деле!
              Пушкинисты, как прошлого, так и настоящего времени, весьма хорошо относятся к Петру Вяземскому! Вот вам хотя бы самый краткий комментарий пушкиниста Я. Левковича к письму П. Вяземского к жене поэта от 6-го апреля 1842 года именно с его положительной оценкой князя и, разумеется, не совсем положительной оценкой, его, именно Н.Н. Пушкиной: “О неумении Н.Н. Пушкиной сдерживать свои эмоции свидетельствует письмо к ней П.А. Вяземского от 6-го апреля 1842 года.
              Вяземский наставляет жену поэта, как вести себя в присутствии заинтересовавшего её человека (Вяземский называет его “пирожник”)! Как видите, и первое, и второе, мы наблюдаем даже у современных, нам, пушкинистов! И всё это вызвано, к жизни, именно концепцией П. Щеголева.
              Но и это, сейчас, не совсем главное, хотя  и - тоже важное. Главное мы наблюдаем - в самом письме “мстящего камергера”! Поэтому приведем, вам, именно его письмо! Вот оно, перед вами: “Войдя в комнату, не краснеть и не бледнеть, присесть хозяйке и гостям учтиво и выбрать себе местечко общее, а не отдаленное. 20 минут, полчаса,  особенного разговора довольно. Потом встать с  места  и подойти к другим; завести общий разговор. С пирожником сидеть, но не засиживаться. За пирог не садиться, если будут усаживать и сводить”. (“Усаживать и сводить” - подчеркнуто самим Вяземским; - пояснение В.Б.).
              Пушкинисты даже это письмо Вяземского трактуют весьма далеко от истины! А, между тем, и приезд “мстящего камергера” к сестрам, - а не в Михайловское!  И его письмо к жене поэта, свидетельствует, нам, о том, что он принимает, - как друг поэта! - самое активное участие, - совместно, разумеется, с графом  Г.А. Строгановым! - именно по усилиям, заговорщиков, по  повторному замужеству Н.Н. Пушкиной!
              Вот еще одна  роль, “мстящего камергера”, в николаевском заговоре против поэта! О другой его роли при поездке его, в 1941 году, в Михайловское, мы попытаемся рассказать вам, если не забудем, в заключительных разделах предлагаемой вам, сейчас, книги.
              Остается  только  посетовать мне, как автору, на саму пушкиниану. В ней столько ещё не объективно истолкованных  пушкинистами, как прошлого, так и настоящего времени, положений, причин, условий и обстоятельств, что у меня, порой, даже волосы дыбом встают.
              Трачу огромные усилия, чтобы по любому вопросу, - а их, сплошь и рядом - очень много! - всё поставить - именно на свои места! И весьма часто вспоминаю русскую пословицу, смысл которой, что “если один не умный человек что-то натворит, то это не под силу исправить даже ста умным”. Другими словами, ругаюсь усиленно! 
              Пушкинистов я, разумеется, уважаю! Хотя бы за их упорный, и страшно кропотливый, труд по исследованию всех причин и обстоятельств гибели А.С. Пушкина. Некоторые, из них, в самом прямом смысле “положили свои жизни” - за Пушкина! Примеры? Пожалуйста!
              Академик С.С. Гейченко буквально в самом прямом смысле посвятил, всю свою жизнь, только Пушкину! Много, у них, и по настоящему ценных фактов, выводов и наблюдений! В конце концов, без их огромного труда не появилась бы и моя книга, практически уже переворачивающая, всю огромную пушкиниану, с головы, - в таком положении она  была  у нас - чуть ли не два столетия! - на ноги! Но очень уж сама пушкиниана засорена неверной, и не объективной, концепцией П. Щеголева. 
             Вот и приходиться, как говорят, “отдуваться за чужие грехи”! Вот, пожалуй, о “мстящем камергере” и всё. И вот такова, - в общих очертаниях, разумеется, - роль “мстящего камергера”, то есть П. Вяземского, в николаевском заговоре против Пушкина.