Я красила раму

     Я красила раму. Истаивал день выходной;
     И, словно картина волшебная в раме окна,
     И небо, и двор, и посадки густая стена -
     Все жило своею особою жизнью.
                Сперва
     Тихонько, украдкой раздвинулась туч пелена
     И вдруг, неожиданно хлынула вниз синева,
     Желая напомнить, что в мире бывает весна.

     Но что-то никто из деревьев весны не хотел,
     Лишь пара ворон кувыркалась, вопя невпопад;
     И Тот, кто всевидящим оком наш мир оглядел,
     Решил, что сегодня уместней всего снегопад.

     И тучи расслабили серые рыбьи тела,
     В которых снега, как икринки, несли до сих пор,
     И прянула вниз круговерть, и метель замела,
     И белыми хлопьями стал наполняться наш двор:

     Вот вишне по пояс, вот сливе по плечи, вот груше по грудь...
     Крещендо - летели снежинки быстрей и быстрей,
     Как будто бы мог сомневаться еще кто-нибудь,
     Что этот - обильнейший снегом из всех январей.

     А я еще красила раму, безбожно стремясь
     Сравнять белизну ее с той, что кипела в котле,
     Где мчались и мчались снежинки, толкаясь, смеясь,
     Готовые дочиста выбелить все на земле.

     Их белый, бесшумный, безумный, крутящийся вал
     Весь мир завораживал, нежил, подхватывал, нес,
     И рос, и вздымался стеной, и уже доставал
     До вскинутых пальцев стоящих поодаль берез.

     Березы под снег уходили одна за одной,
     Дивясь, что попали нежданно в такой переплет,
     А также тому, что белейшей такой белизной
     Из темного неба такого заносит и бьет.

     Тем временем исподволь вечер лиловый в права
     Вступал, и метель спохватилась, заметив: "Пора!";
     Березы и вишню обратно вернула сперва,
     Потом уложила снега - и ушла со двора.

     Искрилась, как елка, хрустящая снежная плоть,
     И новорожденных сугробов тугих купола.
     Не знаю, за что, но привел мне всеблагий Господь
     Покрасить окно в воскресенье... Такие дела -
     Я красила раму...
1993