Дядя Коля

ДЯДЯ КОЛЯ
(Посвящается дяде Кораблёву Н.П.)
Он с флотом отступал из Лиепаи,
На катере торпедном, на Кронштадт:
Ему везло, когда другие пали –
Осколок лишь задел его бушлат.
Он был везде известным балагуром,
Душа команды, лучший моторист.
Весёлый взгляд, с особенным прищуром
Так не любил бригадный «особист».
Он, бескозырку сдвинув на затылок,
Не раз ходил с ребятами в десант,
И первым был в метании бутылок
С «горючей смесью» в наезжавший танк.
Был дядя Коля – мастер на все руки,
Ни разу дизель не подвёл в бою,
Хоть далеко был с детства от науки,
Но знал специальность на зубок свою.
Он в Ленинграде пробыл всю блокаду,
Но не в тылу, а на передовой,
И «особист», едва прикрыв досаду,
Всё удивлялся: «До сих пор живой?!».
За все бои ни разу не был ранен,
Хотя со всеми бился наравне,
И этот факт для многих очень странен,
Хотя чего не встретишь на войне.
Заговорён он был от пули, что ли?
А, может, просто так ему везло:
Однажды руки он обжёг до боли,
Освобождая Красное Село.
В руках не мог держать он пулемёта,
И командир услал его в санбат,
А без него «морпеховская»  рота
Вдруг потеряла многих из ребят.
И стой поры, виня себя за это,
В атаке первым он бежал всегда:
Сам «особист» шепнул кому-то, где-то,
И дали орден «Красная звезда».
Ещё был орден, множество медалей,
А пуля, как и прежде не брала,
Как будто кто-то из небесных далей
Его хранил от всяческого зла.
Из всех наград к медали «Ушакова»
Питал он слабость, как никто другой,
Но взгляд тускнел, лишь вспоминал он снова
Единственный пропущенный им бой.
Он долго жил ещё после Победы,
Растил детей, работал за троих,
Но про войну не вёл ни с кем беседы,
Хотя знал больше, может, всех других.

Он был, наверно, больше оптимистом,
Хотя не раз его кидали в грязь.
Нет, никогда он не был коммунистом,
Но гордым был, как настоящий князь.
Он умирал мучительно и долго,
Всё, вспоминая бой, что пропустил.
Вот, нам бы всем такое чувство долга,
И, может, меньше было бы могил.
               
28.05.03 Аркадич
Иваново