Ларевианский Антисуицид Фрагмент

- Не обижайтесь на меня, чудесное дитя:
Мне целых сорок шесть, Вам только пятьдесят, -
Полуулыбчиво забормотал Оскар Уайльд шутя;

Ларевий Охас усмехнулся криво:
Неочевидным было, кто здесь старше, очевидным - старшинство.
Держать себя непринуждённо и учтиво -
Вот было главное усилие Ларевия, его
Желанье - понимать при этом суть вопроса...

- Вы спрашивали, отчего я - Охас...
Ввиду имелся Хаос как предвещество,
Из коего сархитектован мир гармоний,
А имя, не без лишних антимоний,
Не то чтоб Лавр, - там, Кипарисовый ларец..
Не ясно только мне - Вы Анненского знали ль?

- Не глупо говорим... А может, лучше б нАлил? -
К Ларевию расположась вконец,
А может быть, преодолеть решась барьеры,
Раскованный Оскар без лишней меры
Желая обходиться без регалии,
Зелёную гвоздику отцепил, а ногу в лучшем из чулков,
Продемонстрировав размер сандалии,
На ногу внёс со шлейфом символических оков.

"Поганый пид..." - исподтишка Ларевий
Боялся думать: "Вдруг на мысли прозорлив Оскар?
Пришёл он, в общем-то, из-за моих стихотворений -
Но как при этом бы обоих не хватил удар"...

- А! "Леди Мценского уезда" - это Ваша?.. -
Ларевий начал для беседы - и чуть не сгорел,
Нет, лучше уж уткнуться носом в чашу
И слушать самому, пока не надоел.

- Скорей, Шекспир!.. Да ладно, что там Леди! Не смущайтесь, -
В припадке снисхождения загоготал Уайльд; -
Из пламени раз вылез, не обратно ж - Угощайтесь!
Цвет Ваших щёк напоминает переливы смальт..
Как это весело! как мило и прохладно!
Не знаете, что пишут, ну и ладно, -
Немного отхлебнул и вновь лиричен стал Оскар, -
Всё лучше сковородки либо нар.

Сперва Ваш псевдоним привлёк: уж сам-то как я охал!
Заинтересовался: что там делает малыш?...
Констанс зачем свою угрохал - вот что плохо...
Ох, эти мысли, посторонние для Вас, отсюда - кышш!
Вернёмся к тексту: Ваша мысль отважна
(Мне б Вас не разобидеть, вот что важно) -
Но как до Вас бы лучше донести,
Что филигранность быть должна в чести...

Ларевий нервно вынырнул из чаши:
- Зачем, скажите, это Вам, зачем!
Простите нас, что не заботит Ваше,
Пардон, по-русски можно ль, как сказали б наши?
Не ради ль честолюбия нам времени дрочен?..

- Вот потому я больше и не смог писать,
Когда во мне погибло честолюбие...
Мог говорить о жизни, лишь её не зная. Пасть
Пирующих пантер сомкнулась... Стали мерзки люди...
Когда я жизнь узнал, мне больше нечего сказать.

Себя ведут немного странно Боги...
Не знаю, сколько их, - не видел никогда,
Иль за Всевышнее - чертей я принял многих?
Но всё равно, как странно все ведут себя... Ах, да,

Своим орудием не только в нас пороки
Они избрали, чтобы нас карать, - :
Всё, что добро, светло, любовь и человечность, Боги
В погибель могут обратить, словно святую рать!

Я в наших отношеньях осязал жестоких
Не только перст судьбы, но поступь Рока
Чей шаг стремителен, ибо торопит на пролитье кровь -
Поэтому и время на распятье
Всё выливается, как из гвоздя в запястье,
И препошлейший грех - сама любовь...
Порой, у кротости самой - зрачок пиратий..
Так что, не всё ль равно, на что мы время тратим?

Не говоря уже об отпусков блаженствах
От сковород, перед тобой я предстаю,
Но и хочу, чтоб ты довёл до совершенства
Поэму первородную твою. -

- Да некогда! Зачем точить, когда и так неплохо?
Жизнь на два дома, дети, мать, жена!....
Поэтому пишу лишь в поездах, о времени поОхав,
Да и издателю не больно-то поэзия нужна.
Всё только самиздат, чуть больше пачки спичек,
Нашлёпал двадцать штук - и будь здоров,
А ежели, приспичив, возвеличат,
Пусть и садят тогда своих редакторОв.

Зато согласен переделать "Охас" -
Как верующий, буду краток: "Уч" .
Оставлю разрушительные вздохи:
Слегка - Учитель, и немного - Луч! ...

- Сто лет готов тебя разубеждать, мой мальчик,
Да канцелярия небесная - не тётка и не мать. -
"Пора", - кричат. Возьму с собой один твой жуткий экземплярчик
С соседями среди своих жаровен вспоминать. ....

Ушли писатели..) Лишь несколько страничек
Остались на полу, чуть больше пары коробков для спичек...


"""Смотрите люди - этот человек хотел всё знать.
     Но не его вина, что он разочарован
 В познаниях. Безумством мысли околдован...
     Пытается он обо всём сказать.

 Влюбляясь в тишину, парализуя тело
  И над работой насмехаясь, я лежу.
 Я истребляю к быту интерес. Я не сужу,
   Мне не должно быть никакого дела:
 К религиям, царям   и прочей ерунде...
   Всё это - тлен! С начала, и вконец.
 Лишь краткий миг в истории Вселенной
   Я выбираю - мирно лицезреть
 Великий путь космических явлений,
      И можно даже умереть,
 Чтоб разорвать границы бытия.

 И что же тело? Так, со всем смирясь,
  Себя к кровати мирно приковало?
 Всю жизнь лежанию, пусть и под одеялом
        Оно противилось
    (наверно, атрофации боясь).

 Теперь ты знаешь всё. ...    Ты так хотел.
  Совал свой нос всю жизнь куда попало.
   Ты сам додумал то, что   не узрел,
    И что теперь? Тебе ещё всё мало?
 Ты хочешь разорвать границы бытия? И даже умереть?
    Но это парадокс на самом деле:
    НасмЕрть уснуть, затем прозреть.
         Потом, а как же - я?
 Нельзя жить только разумом, не думая о теле.
    Или избавиться лишь хочешь от меня?
    Побойся Бога! Впрочем, ты же атеист.
            Сам себе Бог.
 Ну, как же - вон, собрался за границы Бытия.
    Несчастный эмигрант, дешёвенький
              артист.
 Ты - сумасшедший! Надобно таких лечить...
  Как хитро ты решил устроить это дело:
  Когда всему виною плоть, её - убить,
 Душа же вознесётся, бросив в петлях тело.
       С чего ты так решил?
     Душа - а ну как смертна?

           Вот смеху-то:
   Хотел наполовину - вышел весь!
 Так что порыв сей дерзок. Только тщетно
         Даже рассчитывать...
     Послушай, оставайся здесь.
  Ведь даже после нового рождения
    Душа твоя слезами обольётся,
 Когда ей недоступны будут наслаждения.
 А если там - ничто? Куда она вернётся?
   Ты должен дать ей шанс. Спаси её.
 Не убивай меня. Ну, удались от мира,
 Аскетом стань, философом, иль мудрецом...
         Всё это скучно и старо?
         Тогда будь пилигримом,
 Броди по свету, кушай хлеб и соль...
   Короче говоря - ты должен жить!
     и быть всегда в борьбе.
 Конечно, трудно так, но  - наша роль.
  Нам легче кажется наперекор
                судьбе
 Отправиться маршрутом всех умерших,
 Извлечь глобальные уроки, и....
                А я? -
 И даже ни на йоту не помочь ослепшим,
  Погрязшим и заблудшим в лабиринтах
                Бытия.


  Он вышел в путь, и недалёко, вскоре,
 Увидел бурлаков, тянувших баржу в поле.
 Причём, одни, с кормы, тянули на восход,
 Другие, с носу, на закат, одним наоборот.

 Потуже затянув кушак,
                своё ярмо поправив,
 Мы снова поползём себе
                в наш бесконечный хадж,
 Не видя хоженых дорог,
                себе самим лукавим,
 За счастье принимая бред
                земных небес - мираж.
      Вперёд туда, за сладостным обманом,
      Плевать на то, что после нас - потоп!
      Важнее цель всех Библий и Коранов,
      Ещё не знаем мы, что наша цель - лишь гроб.
 Обычный гроб, полотнищем обитый,
 Сырая яма - вот куда мечты
 И весь наш путь во что превращены,
 Будь ты царём иль нищим, иль из "свиты" -
 Все будем тут - и он, и я, и ты.

     Мечтая оттолкнуться от нуля,
  Наш Разум победил Природу Мироздания
 И высветил из царств зверья  Сознание
    Изобретением простого колеса.
   Однако же его пришлось крутить
 Сперва вручную, чью-то мать етить...

     Могильный смрад в сознании моём,
 В нём нет тепла : сыро, как подземелье.
  Лишь самый слабый свет в конце тоннеля,
 В конце той жизни, по которой мы бредём.
    Используем её, как потаскушку, -
     Да что её, Природу-мать саму,
    Таскаем день и ночь на поводу,
 Словно невиданную, редкую, зверушку.
  А люди, что меж ними? Вера и Любовь?
 Забудьте, всё с расчётом, всё из интереса.
    Да, мы достигли энного прогресса,
  Но этот же вопрос нам портит кровь.
 И в этом хаосе безмерном, над полями
 Нам судный перст грозит из облаков:
    Позор - по истечении веков
 Остаться, в полном смысле, дикарями.

   Так лихо раскрутили колесо,
  Так  много оно золота сосёт,
  Что вряд ли в головы кому придёт
          остановить его.

   Мы признаём равнение на знамя;
 В смерче веков - проносит знамя Смерть,
 Пылающее миллиардами сердец. То пламя
    Уже нас засосало в круговерть.

   Мы солдаты беды, мародёры земли.
 Мы копаем поверхность и сосём кровь её,
   И плетём паутину, и уже оплели -
    Это общее тело, земли и моё -
          Это тело гниёт!
 Где возможность спасти пропадающий мир?
 Кто-то рядом кишки выбирает у Времени;
 Ест и пьёт, не зовёт на последний наш пир -
 Пир во время чумы одичавшего племени;
 Может быть, не зовёт он измучась, устав?
 Звать не надо: и так здесь почти весь состав.

 Однако, что же наш герой?
                Он многое узнал,
  Живя среди людей.
                Но продолжал свой путь,
 Хоть вроде жил, но и порой
                он исподволь встречал
 С утра границы между царств и мира, и теней.


           Сегодняшним днём
      зачёркнут вчерашний день,
          Но это лишь Время
         и все компоненты его.
 А сущность, а также вера в людей,
 Не прогрессируют и не идут вперёд.
 Всё умерло. В царстве теней - тишина.
 Незримо присутствуют около Смерть и Покой,
       Они - санитары Вселенной,
         им жизнь не страшна...
          Но это лишь Время
         и все компоненты его.
 Пейзажи разрушены гор, стёрты в пыль города,
       Щемящий унылый простор,
         И ни брата кругом...
 Но вслушайтесь - слышите! Где-то шумит вода...
           И это лишь Время,
          и все компоненты его.
       О, Войны! Великое рабство!
            Строительство стен!
     Откуда щенячий восторг у детей
                пустоты?
    Какие безумства идеи щекочат им член?
 Где гнездятся, парят, размножаются их мечты?
            Их мечты все в бинтах,
             им летать - не дано,
            С посиневшей сопаткой
              и шляпой в руке...
             Но это лишь Время
            и все компоненты его.
 И всё-таки Ветер, на Костре, и с Крестом,
   Быть может, раздует пожар перемен,
 И не останется времени вспомнить о том,
          Как сегодняшним днём
      зачёркнут вчерашний был день.


     А надвигающийся Разум подавлял
     И отвоёвывал границы у природы,
     Спонсируя блаженство и пороки
     И эгоизм, ну и конечно - капитал.

         Где мне ещё ходить? Что делать?
         Какую боль и блажь преодолеть,
         Сумев понять секрет души и тела -
         И больше с ними дела не иметь?
      Каких учителей просить мне объяснить:
      Что мучает меня? Что точит грудь мою?
          Когда-то сын правителя гадал:
                быть иль не быть?
      Вопрос тот актуален и поныне, и в Раю
        Обдумать невозможно коммунально,
      А каждый автономно для себя решает,
       Порою трезво, а порой маниакально,
   Но только сам!
                И только своё Я мы ублажаем!
       Законы джунглей? Это уже было.
       Но там всё проще, в чём-то гармонично,
      А нам дан Разум наш - треклятое судило,
  Чтоб рассудить, что лучше.
                И лишь сам, и лично!
       И вот, когда-нибудь, на всех не хватит..
          А впрочем, вечно не хватает..
 И вот декабрь, Земля свой саван надевает...
        А кто-то вентиль кислородный
       Когда-нибудь ещё себе отхватит.
       Тогда уж точно - всем не хватит;
       Вот будет можно и уснуть свободно.

    И громоздясь до самых облаков,
         Ища у Неба утешенья,
 Герой наш воздуха испил
                и провалился в сон,
         словно упал в глубокое ущелье.

          И ему приснился Гений -
            Семикрылый Серафим,
        Что промолвил: - Хватит бдений!
            Ты же всё уже открыл.
           Ты познал глубины таин,
         Ты же знаешь: всё - есть тлен.
          Вот возьми забвенья саван,
         Чем вгрызаться в жизни плен,
          Спи, люби, покойся с миром,
          Пусть не будет лишних слов.
          Кто не взял от жизни силой,
          Тот поймёт, что он и Бог.
         А кто взял, - копайся в рабстве
            Искушений и грехов,
      И лихое это братство нарожает дураков.
          Расплодясь по всей планете,
            В Боги комиков возьмут
            И погубят всё на свете,
           И, в конце концов, умрут.


        Но Женщина, услышав этот сон,
        Ответила, что думает о нём:
    - Не сгладит Время свой глубокий след;
     Всё в мире есть, а лишь забвенья нет!

         В безликом мареве небытия,
         В глубоком омуте познаний
           Одна запуталась Душа
         Среди свобод и наказаний.
          Меж миллионов Да и Нет,
         Сквозь миллиарды Невозможно,
         Впотьмах Душа бредёт на свет -
         Но почему-то вдруг тревожно,
            То до того нехорошо,
         Что силы в мышцах убывают...
         Молчали все, что так бывает;
         Он спрашивал: - Кто убивает? -
         Наивный, глупый и смешной.

      И вот, в полубреду, он смотрит в небеса.
      Почти дозрел - готов поверить в чудеса...
       Но не молить, а вопрошать он хочет:
         - Доколе человек тревожно
                смотрит ввысь?
    Родясь, живя в плену, но думая о прочем,
      Доколе он крестом чело своё сенит?
    Доколе будет слеп? Чужой послушен воле?
 И будут алчность и любовь причиной войн доколе,
      Сжигая миллионы душ меж потных тел?
 Тот, кто придумал деньги, знал, что стОит
    Всё дело столько - сколько захотел.
      Но неужели, чтобы всё понять,
      Нам неизбезно надо всё пройти:
           Любить и ненавидеть,
           пленяться и пленять,
 прощать и предавать, передаваться и...
 И для чего? Из тлена встать и в тлен уйти?...

          И вот, всё поглотили небеса.
         Ответа нет. Лишь вера в чудеса...""



              Самиздат Небесной Канцелярии, нижнее отделение. Отредактировано Ос. У."
               http://www.stihi.ru/avtor/valuch